В школе Уоррена Джи Хардинга так не изъяснялись, но она-то уже уехала оттуда. Безмятежное лицо Анны снова озарила улыбка.
— А у тебя удивительные глаза, — сказала она.
— Правда? — заинтересованно спросил кто-то. — Эй, повернись-ка.
Но Кейт уже поворачивалась. В дальнем конце комнаты обнаружилась ниша с эркерным окном, откуда выглядывал молодой человек.
Вид у него был совсем не угрожающий: густые черные волосы и миндалевидные глаза. В руках он держал фотоаппарат, и Кейтлин догадалась, что он делал снимки через открытое окно.
— Улыбочку!
Фотовспышка ослепила Кейтлин.
— Ой!
— Извини, просто не хотел упустить момент. — Молодой человек повесил фотоаппарат на шею и протянул руку Кейт. — У тебя действительно замечательные глаза. Немного странные. Я — Льюис Чао.
«Милое лицо», — решила про себя Кейтлин.
Льюиса нельзя было назвать ни мускулистым, ни грубым, скорее маленьким и опрятным. Его ладонь, когда Кейтлин пожала ему руку, оказалась сухой, а в глазах не полыхала похоть.
— С тех пор как мы приехали сегодня утром, Льюис все время фотографирует, — сказала Анна. — Запечатлел уже весь район.
Кейтлин поморгала после вспышки и с интересом посмотрела на Льюиса.
— Правда? А ты откуда? — спросила она, а сама подумала: «Наверняка Огайо ближе».
Льюис блаженно улыбнулся.
— Из Сан-Франциско.
Кейтлин рассмеялась, и вдруг они засмеялись все вместе. Не издевательски, не над кем-то, а просто весело. И тогда Кейт поняла.
«Я буду здесь счастлива», — осознала она.
Это открытие оказалось трудно принять сразу. Быть счастливой, притом целый год. Кейтлин вообразила чудесную картину: она сидит у камина, который видела на первом этаже, занимается; другие ребята тоже работают над своими проектами, и пусть каждый занят делом, они близки, их связывают теплые отношения. Каждый из них — особенный, но никто не против отличий.
Нет нужды возводить стены и отгораживаться друг от друга.
Ребята заговорили охотно и дружелюбно. Казалось абсолютно естественным устроиться на кровати рядом с Анной.
— Я из Огайо… — начала Кейт.
— А, Штат конского каштана, — вставил Льюис.
— А я из штата Вашингтон, — сказала Анна, — родилась рядом с Пьюджет-Саундом.
— Ты коренная американка?
— Да, суквомиш.
— Она разговаривает с животными, — сообщил Льюис.
— Не то чтобы разговариваю, — мягко возразила Анна. — Просто могу влиять на них, чтобы они совершали то или иное действие… иногда. Джойс говорит, это проекция мысли.
«Проекция мысли животным?»
Еще пару недель назад Кейт сказала бы, что это безумие, но, если подумать, разве ее «талант» нормален? Если возможно одно, возможно и другое.
— А я владею ПК, — сказал Льюис — Психокинезом. Воздействую мыслью на предметы.
— То есть… ложки гнешь? — неуверенно спросила Кейт.
— Да нет, с ложками — это фокусы. Настоящий психокинез тоньше. Например, можно заставить отклониться стрелку компаса. А ты что умеешь?
Кейтлин вздрогнула. Еще никогда в жизни она не произносила это вслух.
— Я… как бы предсказываю будущее. Вернее, не я сама, а мои рисунки. Когда я на них смотрю, я вижу то, что они предсказывают. Только обычно это происходит уже после того, как нарисованное случилось, — сбивчиво закончила Кейт.
Льюис и Анна призадумались.
— Круто, — наконец сказал Льюис.
— Значит, ты художница? — спросила Анна.
Признание стоило Кейтлин немалых усилий, но после него она почувствовала огромное облегчение.
— Наверное. Я люблю рисовать.
«Я бы и сейчас с удовольствием порисовала», — подумала Кейтлин, и ей смертельно захотелось достать из багажа пастель.
Анну она нарисовала бы жженой умброй, матовым черным и сиеной. А Льюиса — сине-черным, именно такими были его волосы, и телесной охрой.
«Позже», — сказала она себе, а вслух поинтересовалась:
— Что решим с комнатами? Кто в какую вселяется?
— Это мы и обсуждали, — сказала Анна. — Дело в том, что нас будет пятеро, а комнат всего четыре. Эта, соседняя — она еще больше — плюс две маленькие в задней части дома.
— И только в больших есть кабель, — добавил Льюис — Я устал повторять, что не могу без MTV, но она не понимает. Мне необходимы розетки для компьютера, стереосистемы и прочего, а они есть только в больших комнатах.
— С нашей стороны будет нечестно, если мы займем лучшие комнаты до того, как приедут остальные, — спокойно, но твердо сказала Анна.
— Но я не могу без MTV. Я умру.
— Ладно, меня кабель не волнует, — заявила Кейтлин, — но я бы хотела жить в комнате с окнами на север. Люблю рисовать по утрам.
— Ты еще не слышала самое страшное: все комнаты — разные, — сказал Льюис — Соседняя — огромная, с королевской кроватью и джакузи. В этой есть альков и ванная, но практически нет гардероба. А в маленьких со шкафами все в порядке, но у них общая ванная.
— Значит, в большую комнату вселятся двое, потому что двоим в любом случае придется жить вместе, — заключила Кейтлин.
— Отлично, я согласен жить с любой из вас, — охотно согласился Льюис.
Кейт вскочила с кровати.
— Нет, нет, нет… Дайте я сначала проверю освещение в маленьких комнатах.
— Лучше на джакузи полюбуйся, — крикнул ей вслед Льюис.
В коридоре Кейт обернулась, чтобы посмеяться в ответ на предложение Льюиса, и налетела на человека, который поднялся на этаж.
Столкновение не было сильным, но Кейт автоматически отскочила и ударилась ногой обо что-то твердое. От острой боли она на мгновение потеряла дар речи. Стиснув зубы, Кейт с ненавистью посмотрела вниз, на злополучный предмет. Это оказалась прикроватная тумбочка с выдвинутой полкой.
«Что делает в коридоре вся эта мебель?»
— Прости, пожалуйста, — сказал кто-то с протяжным южным акцентом. — Ты в порядке?
Кейтлин посмотрела на загорелого светловолосого парня, с которым столкнулась. Конечно, это мог быть только парень. И крупный, а не маленький и безобидный, как Льюис. Один из тех, кто создает вокруг себя напряженную атмосферу, потому что его присутствие сразу ощущается в помещении. Очень мужское присутствие. Если Анну можно было сравнить с прохладным ветром, то молодого человека — со вспышкой солнечного света.
Так как избежать контакта не представлялось возможным, Кейтлин одарила его своим лучшим гневным взглядом. Он же спокойно посмотрел в ответ, и Кейт с удивлением обнаружила, что глаза у него янтарного цвета… золотого. Всего на полтона темнее, чем волосы.