– Вы сказали, что пришли продолжить сеанс? А когда вы его прервали? Накануне?
– Да нет же, пару часов назад.
– То есть вы были в этом номере в начале дня?
– Так и есть. Пришел согласно уговору в особняк госпожи Козловской, мне сказали, что она здесь. Пошел сюда. Госпожа была явно не в духе, заметно не выспавшаяся и капризная свыше обычного. Но позировать согласилась. Хватило ее ненадолго, она заявила… э-э-э… чтобы я убирался вон. Но едва я собрался, велела приходить через два часа. И вот я здесь!
– По этой причине вы оставили здесь краски и мольберт?
– Так и есть. По причине, что вернусь в скором времени.
– Получается, вы были последним, кто видел Светлану Андреевну Козловскую живой?
– Вам виднее.
– Во сколько вы ушли, не припомните?
– Около полудня или чуть позже. У меня нет часов.
Дмитрий Сергеевич сильно удивился последним словам и даже повернул голову в угол, где стояли огромные напольные часы. Художник за его взглядом проследить не удосужился. Я подумала, что несколько странно для художника прежде всего не заметить столь существенной детали в обстановке. Но Дмитрий Сергеевич на этом вопросе внимания заострять не стал.
– Возможно, вы кого-нибудь встретили, уходя отсюда, кто мог бы более точно сообщить о времени.
– Никого я не встретил. Да у меня и знакомых здесь нет.
– Я не о знакомых, о разных людях.
– А! Меня должны были видеть на выходе! Постойте! Отчего вы сказали, что я был последним, кто видел госпожу Козловскую живой? А горничная?
– Вы имеете в виду горничную отеля?
– Да-да! Светлана Андреевна за небольшое время перед моим уходом что-то заказала, я был занят работой и не упомню, что именно. Да вот чай, возможно, этих чашек, кажется, и не было тогда. Не могла же горничная исполнять заказ очень долго! Значит, должна была зайти сюда сразу после меня!
– Она могла появиться несколькими минутами позже, но этих минут достало бы преступнику совершить свое злодеяние!
– На злодеяние нескольких минут хватило бы. Но… успеть сделать вот это! – Аркадий Агеевич обличающее ткнул пальцем в свой холст. – Совершить это за пару минут не успеть!
– А сколько тут нужно времени?
– Даже столь небрежно? Четверть часа.
Петя чуть тронул меня локтем, но промолчал.
– Дело в том, Аркадий Агеевич, – продолжил следователь, – что горничная, принеся заказ, обнаружила на дверях табличку «не беспокоить». Еще ночью она имела возможность познакомиться с крутым нравом хозяйки этого номера и пришла в замешательство. Не передать заказанные пирожные и потревожить госпожу Козловскую выглядело одинаково неприятным.
– И как же она поступила? – спросил художник с любопытством.
– Она постучала, но ответа не было. И уже после этого она удалилась, более или менее успокоившись. Не входя сюда.
– К чему вы мне об этом говорите? – заволновался Аркадий Агеевич.
– К тому, что, видимо, вы также немало натерпелись от норова вашей заказчицы?
– Так и есть. Очень своенравна и крута!
– Не ссорились?
– Не хочется об этом говорить, но вы ведь преступление расследуете. Мы ссориться не могли. Кто я для нее таков? Она просто меня отчитывала. Изредка, правда, приходила в прекрасное расположение духа и начинала восхищаться. Я в такие моменты пытался объяснить, как было бы лучше и правильнее написать ее портрет. Она даже соглашалась, но вскоре заставляла уже сделанное переделать и вернуться к тому, что сама требовала, исходя из неких своих пониманий. А я терпел! Ругань терпел и, что хуже, исполнял ее требования.
– Нуждались в деньгах?
– В больших деньгах! А кроме как с нее, получить их было не с кого.
– Много она вам обещала?
– Мы точно не договаривались. Но она заплатила мне аванс и купила две мои картины. Уже этих денег достало бы, чтобы при моих скромных запросах прожить год, а то и больше. Но не на мои замыслы!
– Вы что-то желаете спросить? – обратился Дмитрий Сергеевич ко мне.
– Да. Отчего госпожа Козловская называла вас Мишель?
Мне был не особо интересен ответ на этот вопрос, куда интереснее было встретиться с господином художником взглядом, когда он станет на него отвечать. Но он ответил, глядя в сторону.
– Ей мое имя казалось, уж простите, каркающим! Вот и придумала мне новое.
В который уже раз в двери постучали. На сей раз мы услышали голос господина Уварова, который он не посчитал нужным понизить.
– Дмитрий Сергеевич, за вами прислали из управы, срочно требуют.
– Раз требуют, значит явимся.
– Дмитрий Сергеевич! – сказал, выходя из спальни, дактилоскопист. – Я свою работу закончил, так что поеду с вами.
– Я тем более закончил и тоже могу ехать, – сказал Андрей Иванович, неожиданно для меня появляясь вслед за дактилоскопистом из спальни. Интересно, чем он там был занят столько времени? Обыскать спальню, в которой ее хозяйка провела несколько часов, приехав сюда без вещей, достало бы и нескольких минут. Просто не хотел помешать следователю вести допрос?
– Тогда поступим следующим образом, – сказал господин Аксаков. – Вы, Андрей Иванович, возьмете с собой господина художника и в управлении снимите допрос с соблюдением формальностей. Уж извините, Аркадий Агеевич, но чем быстрее мы это сделаем, тем лучше будет для всех.
– Коли нужно… – вздохнул художник и встал со своего стула.
Бросил взгляд на полотно и скорбно покачал головой.
– С вами, господа, я прощаюсь, – обратился Дмитрий Сергеевич к нам с Петей. – Не завтра, так послезавтра нам нужно будет встретиться, а пока до свидания.
– А мне, как понимаю, нужно опечатать номер? – спросил Михаил Аполлинарьевич.
– Конечно. И закончить опрос прислуги. Ну и, возможно, господин Уваров кого-то дождется до вашего ухода, вы уж и с теми людьми побеседуйте. Мы ушли.
Едва двери затворились, Михаил повернулся к нам и широко улыбнулся.
– Отчего-то меня совсем не удивляет наша встреча здесь и сейчас!
Мы невольно рассмеялись. Не громко, вполголоса.
– Что за смех?
– Михаил, получасом ранее точно те же слова произнес Дмитрий Сергеевич! – объяснил Петя. – Мы шли к Светлане Андреевне.
– Не иначе в связи с вопросами постановки спектакля?
– Э-э-э… Почти.
– Да-с! А тут такое вот происшествие печальное! И что вы об этом думаете?
Петя сделал умное лицо и весомо произнес: