Придя домой, я не удержалась и сразу сняла телефонную трубку, назвала нужный номер и, дождавшись ответа, сразу выпалила:
– Осип Иванович, я сама этому не верю, но кинжал нашелся!
Адвокат молчал очень долго:
– Уж не знаю, либо я чего-то не смог понять, либо…
– Конечно, второе либо. Повезло мне очень и очень сильно, а все мои рассуждения и выводы стоят мало. Тут скорее предчувствие получилось, чем правильная догадка. Очень надеюсь, что для Михаила эта находка обернется везением, а не наоборот.
– И как же нам про вашу находку полиции заявлять? Ведь не поверят, что не мы подложили. Особенно после чердака.
– Ее уже дворник обнаружил, и полиция в курсе. Ну и на всякий случай имеются сразу три свидетеля, которые видели человека, ее подсунувшего. Они и приметы записали.
– Ну и молодцы же мальчишки! – душевно произнес Осип Иванович. – Особо молодцы, что не просто запомнили, а записали, это всегда производит лучшее впечатление хоть в суде, хоть на следствии. Настоящие сыщики. И везушки. У меня теперь вот у самого предчувствие появилось, что им теперь уж точно придется давать показания. Как вы думаете, справятся, не засуетятся?
– Справятся, справятся. Хоть сейчас к следователю, хоть в суд вызывайте.
– У меня к завтрашнему вечеру тоже новости ожидаются. События стали развиваться бурно.
Я согласилась, что события начинают набирать обороты. Но еще не предполагала, какими бурными и разнообразными они станут, что случатся и аресты, и похищения, и много другого.
У Пети никак не получалось сосредоточиться на уроке, и ему уже дважды делали замечания. Главное, что он сам не мог понять, что его беспокоит. Вернется из гимназии, поговорит по телефону с господином Вяткиным. В зависимости от результата и нужно будет строить планы. В случае чего он сам может попытаться раздобыть нужные сведения. Зайдет, к примеру, еще раз в гости в студенческое общежитие и переговорит с Михайловым Кириллом. Должен же он знать хотя бы одного из отчисленных за политическую неблагонадежность студентов? Ведь такое событие никто не скрывал, оно всем известно.
Приняв решение, гимназист Петр Макаров успокоился и стал более внимательным. Но к концу уроков вновь заерзал на скамье. А выйдя из гимназии, направился не домой, а в противоположную сторону, к общежитию.
Там его сразу признали и пропустили беспрепятственно, пообещав внести его визит в журнал по предыдущей записи.
Глянув на список жильцов комнаты, Петя вновь усмехнулся столь необычному совпадению фамилий.
Кирилл Михайлов в этот раз был не один, а в компании еще трех студентов, видимо, жильцов этой комнаты.
– Здравствуйте, здравствуйте! – обрадовался он Пете, как старому знакомому. – Вы сегодня выбрали не самое подходящее время для прихода. В том смысле, что обычно мы все находимся на занятиях.
– Стало быть, мне повезло! – отозвался Петя. – Я к вам ненадолго, просто хотел задать еще один вопрос.
– Тогда не станем мешать занятиям и выйдем в коридор, – правильно понял его Михайлов. – Ну-с, слушаю вас.
– В прошлый раз вы упоминали, что Валентина Пискарева пытались вовлечь в марксистскую группу…
– Я, пожалуй, не стал бы ее именовать именно так. Впрочем, неважно.
– Так вот, студенты, в нее входившие, были отчислены. А вопрос у меня такой: не знаете ли вы, кто из них после отчисления остался в городе или проживал в Томске и ранее?
– Хороший вопрос! Вроде бы простой, но что-то никак не могу припомнить. А, нет! Вспомнил! Есть такой человек! Томич! Зовут его Алексей, фамилия Васильев… Или Васильков? Нет, точно Васильев. Я его и встречал не столь давно. Жаловался, что находится под гласным надзором полиции [65] , и это портит ему жизнь. А так всем доволен, служит в какой-то конторе, получает неплохое жалованье. Но приходится по два раза в неделю являться в полицию с докладом о собственном житье-бытье. И выезжать ему запрещено, так что он точно в Томске и нигде более. Но вот адрес не подскажу. Зато Андрей может подсказать. Спросим?
– Ну конечно. Да, вот еще… простите мне такое бессмысленное любопытство, но нельзя ли узнать, кто из ваших товарищей какую фамилию имеет?
– А-а! И вас проняло! – рассмеялся Кирилл Михайлов. – Они к этакому любопытству привыкли. А Андрей Сосна еще и сам в нашу комнату напросился, чтобы чувствовать себя в своей компании. Так что заходите смелее, сейчас узнаете кто из них кто.
Они вернулись в комнату, и Михайлов громогласно изрек:
– Вот, господа хорошие! Извольте сознаваться, кто из вас дерево, и какое именно.
Сидящие за столом с книгами жильцы переглянулись и дружно расхохотались.
– Я буду Ель. Михаил Ель. Так что извольте любить и жаловать, – сказал, приподнявшись, молодой человек в очках.
– А меня зовут Андрей Сосна. Будущий хирург, затесавшийся в чуждую среду юристов по фамильному признаку.
– Придется и мне сознаваться, – вступил в разговор третий студент. – Владимир Дуб. Им-то с их фамилиями ничего, вполне сносные фамилии, а уж каково мне с моей приходится, сказывать не стану, все равно не поверите.
– Да ты за двадцать лет привыкнуть должен к дразнилкам, – подбодрил принявшего донельзя скорбный вид товарища Андрей Сосна.
– Сейчас-то привык. А как в детстве мне пришлось? Уж не знаю, как и выжил.
– Я, – сказал Пете Михаил Ель, – раз уж вас этакое совпадение заинтересовало, скажу, что, проживая в Канске, соседствовал с семейством по фамилии Тополь и знавал одного человека по фамилии Березка.
– А еще у нас в университете есть Семен Ясень.
– Про него я слышал, – кивнул Петя на Михайлова.
– Да, я упоминал при знакомстве, – согласился тот. – А сейчас Петра Александровича интересует другой человек с фамилией самой заурядной. Андрей, ты адрес Васильева не скажешь? Он ведь медик, и ты его лучше нашего мог знать.
– Скажу, отчего не сказать. Он на Еланской улице проживает, дом номер восемь. Совсем рядом отсюда. Кстати, Ясень, не к ночи будь помянут, квартирует в доме напротив.
– А отчего вы про этого Ясеня так отозвались? – спросил Петя просто так.
– Очень уж высокомерен, – ответил за товарища Кирилл Михайлов. – В отличие от Пискарева, с нами дружбы не водил, что нас не особо и печалило. Но поглядывал свысока, хотя в университете был далеко не лучшим.
– Да уж. Живет в двух шагах, а на учебу на извозчике всегда подкатывает. И обратно тем же манером, да еще демонстративно, – подхватил его слова Михаил. – Одно слово – москвич.