– А теперь, господин штабс-ротмистр, присядьте и выслушайте меня спокойно, – продолжила я распоряжаться, не давая хозяину кабинета опомниться. – После примите решение, что делать со мной и что вам вообще дальше делать.
Офицер, все еще не способный преодолеть растерянность от последнего события с падением и явлением строгого начальства, пожал плечами и, послушавшись моего второго совета, сел за свой стол.
– У вас последнее время неприятности по службе, – вкрадчиво начала я. – Может, ваши неприятности начались по какому другому, не служебному поводу, но это неважно. Потому что по службе неприятности все равно начались. А вы, уж простите, не очень умно пытались успокаивать себя водкой. И совершали вновь всякие неумные поступки. Вроде как сегодня. Вы получили анонимное письмо, в котором сказано, что в нашей гимназии сложилось тайное общество, преследующее, по всей видимости, политические цели. И что руководит в нем всем Дарья Владимировна Бестужева. Понятно, что повод это мелкий, несущественный, но все же повод быстро сделать нечто толковое, о чем будет возможность доложить начальству. Если же доложить как бы между прочим, с иронией, да подчеркивая несущественность и неважность, то и начальство все оценит верно, а вы тем самым подчеркнете свою компетентность. И вы, не удосужившись проверить, что это за гимназия, кто такова госпожа Бестужева, послали за ней своих людей и приказали, чтобы нагнать на нее страху, заковать в наручники и доставить к вам. А тут уж перепуганная девушка должна была все вам выложить с ходу, вы вон даже носовой платок изволили приготовить, чтобы утирать мне слезы.
– Положим, платок я случайно на столе оставил, – пробурчал штабс-ротмистр.
– Не стану спорить. Но про остальное вы даже не пытаетесь возражать!
– Боле того, я полностью согласен с вашими выводами, – неожиданно для меня штабс-ротмистр не стал спорить, видимо, в голове у него достаточно прояснилось, и он что-то сумел сообразить. – Но сейчас я еще и вижу, что вы очень непросты и вполне возможно, что в анонимке сказана правда.
– Да ничего вы не видите! – заявила я уверенно.
– Разве?
– Вот, извольте сюда посмотреть!
Я показала ему раскрытую правую ладонь, хоть в наручниках это было и неудобно проделать.
– Есть в ней что-нибудь?
– Нет, ничего нет!
– Разве? А это?
В моих пальцах появилась карта.
– К чему эти карточные фокусы?
– Да к тому, что автор анонимного послания сделал неверные выводы. Увидел, что гимназистки постоянно шепчутся по углам с таинственным видом, и счел, что мы говорим о политике.
– А на самом деле?
– А на самом деле мы готовим номер для праздника, который у нас в гимназии скоро состоится. И поскольку речь идет о фокусах, а не о каких-то там танцах-романсах, то мы и секретничаем.
Штабс-ротмистр крепко задумался, даже головой потряс.
– Может, в том письме сказано еще что-то, что дает вам основания не верить мне? – спросила я.
– Не знаю, как вы все угадали, но ничего более там не сказано. И кажется, мне придется вам поверить. Вот только…
– Думаете, что сказать начальству, которое после столь необычного визита к вам не забудет поинтересоваться, что же тут происходило в самом деле?
– С вами страшно разговаривать, ваша светлость, – сказал штабс-ротмистр с сарказмом в голосе.
– Ну надо же! Меня пытались испугать, а испугались сами! Извините, но я очень сильно на вас разозлилась за то, что вы обозвали меня.
– Извините, сударыня.
– Извиняю и сама прошу у вас прощения, мне не следовало делать подножку. А начальству можно сказать, что пришло анонимное сообщение, но вы заподозрили его автора в том, что он сам небезгрешен, и решили расспросить меня, кто им может быть.
– Не слишком убедительно.
– Додумайте сами!
Я снова надулась на этого малопонятливого жандарма, но решилась подсказать еще одну вещь в надежде обернуть все в свою пользу.
– Я вам сейчас расскажу кое-что, и вы увидите, что у меня есть основания полагать, что автор анонимки пытался оказать на меня влияние. Возможно, вы слышали об убийстве господина Валентина Пискарева?
– Слышал, но подробностей не знаю.
– Весьма возможно, что он-то был связан с неким тайным обществом, не знаю уж какого толка – политического или оккультного, а то отчего бы расследование велось по вашей части? Но это меня ни в коей мере не касается. А вот то, что в его убийстве обвинен хороший человек и мой знакомый, меня задело очень сильно. Я с адвокатом этого человека предприняла кое-какие действия, в основном расспрашивала знакомых господина Пискарева. И кажется, обеспокоила своими поступками кого-то, кто приставил ко мне филера и кто решил припугнуть меня, написав вам анонимное послание.
– Э-э-э…
– Понимаю, что в это не просто поверить. Скорее мои слова выглядят выдумкой взбалмошной девицы. Но если у вас есть возможность, проверьте их, в первую очередь проверьте, есть ли за мной слежка. На это даже много времени не понадобится.
– То есть вы предлагаете проследить за тем, кто следит за вами? – усмехнулся офицер.
– Да. И он способен вывести вас на настоящее тайное общество, уж не знаю, какого характера оно, но точно причастное к убийству. Что делать дальше, вы знаете намного лучше, чем я. И чем это расследование может оказаться для вас и вашей карьеры тоже.
Штабс-ротмистр задумался, прикидывая все возможные варианты и последствия.
– Если все это подтвердится, – наконец сказал он, – могу ли я рассчитывать на ваше содействие?
– Я уж господину генералу сообщила, что оказываю вам содействие, – ворчливо ответила я. – Но пока могу ли я быть свободна? Не поверите, но я не люблю пропускать уроки.
Штабс-ротмистр еще раз помотал головой, встал и сказал:
– Приношу вам свои официальные извинения. Да и чисто по-мужски я вел себя неподобающе.
– Вы мне лучше напишите справку для гимназии, что тут недоразумение случилось, а то меня ведь замучат расспросами.
– Да, да. Пора бы уж начать соображать.
Он вынул из ящика стола листок и написал несколько строк:
– Пойдет?
– Даже с печатью! Спасибо!
– Фролов! – позвал штабс-ротмистр.
Фролов тут же объявился.
– Прав ты был. Глупо было госпожу Бестужеву сюда тащить и допрашивать. Но, как ни странно, толк из этого может быть. Ты уж отвези Дарью Владимировну назад в гимназию, а она по пути тебе все изложит. И считай, что ее просьба – это уже и мой приказ.
Фролов тростью сдвинул на затылок свой котелок до такой степени, что стало непонятно, что этот головной убор там держит и отчего он не падает.