Семенам суждено засохнуть, всходам – увянуть, как пучку рассады, забытому нерадивым клонгом в корзине на краю поля… Их корням уже никогда не коснуться плодородной земли, росткам не взойти к свету, их окончательная смерть – это лишь вопрос безжалостного, неумолимого времени…
– Кимпс… Неужели ничего нельзя сделать?.. – тихо спросил он, отлично понимая, что она слышит все его мысли.
– Нет, Рогман. Я бессильна. Ковчег разрушен, и этот процесс уже перешагнул критическую черту. В глубинах Сумеречной Зоны, на самых нижних палубах, некоторое время назад произошла разгерметизация основного корпуса. Этому Миру отпущено совсем немного, Рогман, даже меньше, чем ты думаешь. Отсюда утекает воздух, а вместо него на самых нижних ярусах уже воцаряются вакуум и космический холод.
– Выхода не существует в принципе?
– Принципиальный выход есть всегда, – ровно ответила Кимпс. – Но нет возможностей к его осуществлению, – тут же оговорилась она. – Главная компьютерная система корабля, которую принято обозначать термином «Кибермозг», мертва.
– Безвозвратно? Ее нельзя попытаться оживить?!
– Я могу подать питание, не опасаясь пробуждения оставшихся после катастрофы боевых программ, но Кибермозг не заработает вновь, – ответила Кимпс. – Я уже пыталась это сделать… – призналась она.
– И что? Что в результате?
– Я установила, что поврежден сам Центральный Процессор Ковчега. Он не работает.
– Что такое процессор? – потребовал объяснения Рогман.
– Это устройство логической обработки информации. Мозг, если объяснять упрощенно. Центр, куда стекаются информационные потоки, место, где они обрабатываются и на их основе принимается решение.
– Он управлял Ковчегом? – переспросил Рогман, еще не понимая, что тревожит его, заставляя задавать эти вопросы. Многое, очень многое оставалось неясным, загадочным, и он ощущал себя слепцом, который на ощупь пытается поймать шныряющее под ногами юркое животное.
Если повезет, то я его поймаю…
– Он не управлял Ковчегом, – ответила Кимпс. – Он существенно упрощал процесс управления.
Рогман задумался.
Он не представлял себе, что значит управлять. Просто высказывать свои желания? Нет, скорее всего, что нет и тысячу раз нет, иначе одна его мысль могла бы видоизменить Мир.
Он попытался представить себе Ковчег, каким тот был когда-то давно, до роковой катастрофы, что произошла на самых нижних уровнях Мироздания.
После некоторых усилий, явно подкрепленных молчаливой помощью Кимпс, ему удалось создать некоторое весьма смутное и условное представление о том, как отправлялись основные функции исполинского рукотворного Мира…
Ковчегом управляли тысячи различных машин. Термин «машина» он понял достаточно ясно. По своей сути сам Ковчег когда-то представлял собой единый, целостный механизм. Перед мысленным взором Рогмана плавала навязчивая и весьма утрированная картинка: огромный прозрачный шар, внутри которого вертится множество шестеренок…
– Рогман… – раздался голос Кимпс. – Ты уже убил себя однажды. Не делай этого снова… прошу!
– В чем дело? – вяло отозвался он, с трудом заставив собственное сознание подниматься вверх, тянуться к ее голосу, выплывая из черной пучины информационного водоворота.
– Ты сойдешь с ума… Твоя личность разрушится. Ты не можешь объять необъятное, Рогман…
Он слышал ее голос. Он видел призрак, что витал вокруг. Но он не мог определить, сколько прошло времени с того момента, как он погрузился в пучину размышлений, пытаясь понять новую суть знакомых с детства вещей.
Ему не было страшно. Он не испытывал ни боли, ни дискомфорта. Он просто растворялся в окружающем его хаосе, пытаясь почерпнуть из него крупицы здравого смысла.
Возможно, Кимпс права. Он распадался как личность.
Он распадался, чтобы воссоединиться вновь.
* * *
…Бриан спал, неловко притулившись к выпуклому борту прозрачного колпака камеры биореконструкции. В другое время воин пришел бы в ужас, скажи кто-нибудь, что ему доведется вот так уснуть в страшном окружении хрустальных гробов, но непомерная усталость, помноженная на невероятное моральное напряжение нескольких последних суток, в конце концов взяла свое.
За минуту до того, как уснуть, он сидел, облокотившись о колпак, под который по приказу Кимпс положил раздетое донага тело Рогмана, и думал о странном, невероятном голосе, что разговаривал с ним полчаса назад.
Бриану не верилось, что этот голос принадлежал блайтеру. В сознании воина не умещалось подобное раздвоение – он видел неподвижное, бесчувственное тело, все обрызганное какой-то пеной, переплетенное множеством проводков, которые, точно змеи или черви, полезли из стенок саркофага, как только захлопнулась его прозрачная крышка… и в то же время он явственно слышал этот голос, который хоть и звучал от стен и сводов помещения, но говорил словами и интонациями, присущими его другу!..
Пока он раздумывал над этим смущающим рассудок событием, глаза воина начали смыкаться. Отяжелевшие веки закрылись, и он погрузился в чуткий, тревожный сон.
Постепенно его дрема стала глубже. Он даже не услышал, как что-то защелкало в стенах зала и на него внезапно упал рассеянный луч зеленого света. Он остановился, сфокусировавшись на затылке Бриана, и спустя несколько минут тот уже спал совершенно беспробудно.
…Прошло очень много часов, прежде чем Бриан вновь открыл глаза.
Сон без сновидений, глубокий и черный, как ненастная ночь, не оставил в памяти никаких следов. Он не мог сказать – долго ли он спал, но ясная голова и чувство голода подсказали ему – да, долго.
Бриан потянулся, еще не вполне осознав собственное пробуждение, потом вздрогнул, внезапно вспомнив, где он находится и что за страшные события предшествовали его сну.
Мгновенно вскочив на ноги, он огляделся по сторонам и… увидел Рогмана!
Блайтер стоял за его спиной, живой и здоровый, даже с веселой улыбкой на лице!
– Рогман! – не помня себя от радости, закричал Бриан, шагнув к нему, чтобы обнять чудом воскресшего друга, но…
Его руки схватили пустоту, Бриан нелепо взмахнул ими, чтобы удержать равновесие, и насупился, глядя на затуманившийся контур человеческого тела.
Если это была шутка, то злая и нелепая, ну а если очередной морок, то пусть бы он сгинул заодно с тем, кто его послал!..
– Бриан! – нарушил ход его растерзанных, обескураженных мыслей голос блайтера. – Бриан, не сердись, я не успел предупредить тебя, что ты видишь призрак. Прости, дружище!..
Воин посмотрел на прояснившуюся фигуру. Блайтер сделал несколько шагов и присел на выступ саркофага, в котором продолжало лежать его собственное тело.
– Нам нужно поговорить… – запросто произнес он, глядя на воина. – Садись.