– Вот и я, – послышался голос совсем рядом. – Я вас слушаю.
Она очнулась и удивилась тому, как глубоко ушла в свои мысли. Неужели прошло уже сорок минут? А казалось, не больше десяти.
– Вас зовут Вадим? – на всякий случай уточнила Настя.
– Да.
– Меня – Анастасия Павловна. Скажите, Вадим, дети и подростки могут страдать от ревности?
– Понятно, – усмехнулся Вадим. – Вы во второй раз выходите замуж, а ваш ребенок стал неуправляемым, и вы не знаете, что с ним делать. Я угадал?
– Нет, – она улыбнулась. – У меня нет детей, и я нахожусь в первом браке, который, надеюсь, так и останется единственным. Вадим, вы помните юношу, которого остановили на улице примерно неделю тому назад? Такой рослый, плечистый. Зовут Денисом.
– Конечно, помню. У меня вообще-то нет привычки заговаривать с людьми на улице, но он так плакал и выглядел таким несчастным… Мне стало его искренне жаль, и я подумал, что, может быть, могу чем-то ему помочь.
– Денис плакал? – удивилась Настя.
– Еще как. Но когда мы расстались, он уже улыбался.
– Он не сказал вам, почему плакал?
– Нет. Но я и не спрашивал. Это было бы глупо и бестактно. Он уже достаточно взрослый, чтобы не бросаться на шею первому встречному с рассказами о своих бедах. Почему вы спрашиваете о нем? Что-то не в порядке?
– Понимаете, Вадим… Денис ранен, его прооперировали, сейчас он находится в больнице. Врачи считают, что он должен быстро поправляться, а он все не поправляется. И есть основания считать, что у него глубокий стресс, из-за которого он утратил интерес к жизни. Вы могли бы ему помочь?
– Ранен… – растерянно повторил Вадим. – А кто его?.. Дружки?
– Нет, что вы. У него всего один друг, очень хороший юноша. Дениса ранил преступник. Но дело в том, что Денис сам подставился, он совершил глупый поступок, потому что хотел хорошо выглядеть в глазах друга и вернуть таким образом его внимание и уважение. Понимаете, ему показалось, что его друг от него отдаляется и начинает интересоваться другими людьми, а для Дениса очень важно быть единственным. В общем, классическая ревность. С этим можно что-нибудь сделать?
– В таком виде, как вы мне рассказали, – трудно. Наши методы рассчитаны на то, что человек учится справляться с проблемой, которую он сам осознает. Он понимает, что заикается, и хочет научиться говорить плавно. Он понимает, что не усваивает школьную программу или не справляется с учебой в институте или с работой. Он видит, что быстро устает, глаза болят, внимание рассеивается, а ему еще многое нужно сделать. Он знает, что у него дефицит времени, а нужно быстро чему-то научиться или войти в определенную физическую форму. Он знает, что перед ответственными мероприятиями на него нападет «медвежья болезнь», и боится выйти из дома. Но в любом случае человек точно знает, что ему нужно и чего ему не хватает. Сил, усидчивости, внимания, спокойствия и так далее. Если он это знает, наши методы ему помогают в ста процентах случаев. Если он этого не знает, то ему нужен сначала психолог, который выявит проблему и сделает так, чтобы человек ее понял. И только потом проблему можно снимать методами саморегуляции.
– Но ведь проблема известна. Это ревность. Так что психолог, наверное, не нужен, – сказала Настя.
– Это вам проблема известна, – возразил Вадим. – А Денису? Он сам-то понимает, что ревнует? Ведь если все так, как вы говорите, то дело может быть не в утрате интереса к жизни, а в желании подольше оставаться больным и тем самым приковывать к себе внимание друга. Этот друг навещает Дениса в больнице?
– Не то слово. Он там днюет и ночует.
– Вот видите. Пока Денис болен, друг всецело принадлежит ему. Как только он поправится, все вернется на круги своя, и друг снова начнет интересоваться другими людьми. Это очень тонкая психологическая хитрость, которая распространена гораздо больше, чем вы даже можете себе представить. Сотни тысяч людей постоянно чем-нибудь болеют, оставаясь по сути абсолютно здоровыми, разумеется, с учетом их возраста. Они даже не осознают, что хотят таким образом обратить на себя внимание близких или уйти от решения каких-то проблем, потому что с больного какой спрос? Если вы их спросите об этом прямо, они даже не поймут, о чем вы говорите, они искренне убеждены в том, что ужасно больны всем, чем только можно болеть. Они просто не умеют смотреть в глубь себя и понимать свои истинные побуждения. Зато если вы их спросите о близких или о жизни вообще, они обязательно вам скажут, что проблем – море, но из-за болезни они не могут их решить, а близкие к ним не особенно тепло относятся.
– Я поняла, – удрученно сказала Настя. – Значит, вы помочь ничем не можете?
– Боюсь, что на данном этапе – нет.
– А если я предложу вам другой аспект вашего участия в судьбе Дениса? Если вы скажете ему, что можете обучить его методам саморегуляции и он покажет всему миру чудеса послеоперационного восстановления? Я думаю, он расценит это как способ выделиться и привлечь внимание друга.
– Это возможно, – согласился Вадим. – Это очень неплохая идея. Тем более что наши методы вполне позволяют это сделать, но не пользуются спросом у населения. Послеоперационных больных к нам не приводят, вероятно, наше официальное название сбивает с толку. Все думают, что в Центре защиты от стресса работают только со стрессами. Но если мы назовем себя центром обучения саморегуляции, к нам вообще никто не придет. Непонятно и не вызывает доверия, верно?
– Верно. Так вы будете заниматься с Денисом?
– Я попробую. Успеха не обещаю, но надо пробовать.
Настя записала на листочке адрес больницы и номер отделения и палаты, где лежит Денис Баженов. Вадим обещал навестить его сегодня же вечером.
После этого Настя отправилась в другую больницу, на этот раз к Клавдии Никифоровне. «До чего забавной бывает работа сыщика, – думала она, сидя в полупустом троллейбусе и рассматривая мелькающие за окном дома и вывески. – Ни тебе засад, ни ночных бдений в ожидании кого-то, ни сложных поисков, ни стрельбы. Зато поездки из больницы в больницу, причем к совершенно незнакомым людям. Без всякого риска для жизни и даже без видимого напряжения. Это тоже называется борьбой за информацию. Ну и еще немножко – оперативной смекалкой».
Клавдия Никифоровна в отличие от юного и полного сил Дениса обладала, по-видимому, огромной волей к выздоровлению. Во всяком случае, уже к вечеру того дня, когда ее увезла «Скорая», пожилая женщина выглядела бодрой и пребывала в прекрасном настроении.
– Меня голыми руками не возьмешь, – доверительно сообщила она Насте. – Для меня такой приступ – максимум дня на три-четыре, и то если врачи опасливые попадутся. А некоторые так и на другой день отпускают. Вы мне вещи привезли?
– Привезла. Но, к сожалению, к вам домой ездила не я.