* * *
Тиранозавр-мираж распугал всех воинов и жен Кривой Ноги, а заодно и жителей селения. Надолго они запомнят колдуна-рапсода, с которым так не повезло великому вождю! Оставив его труп у пня, Тревельян спустился по безлюдной улице к причалам, где тоже не было ни единой души, и стал соображать: то ли, захватив кораблик Сайлавы, двинуться вверх по реке в Хай-Та, то ли отправиться на запад к Фейну и плыть потом в южные провинции Империи. Наконец он решил, что с парусным судном одному не справиться, а вылавливать в джунглях Сайлаву и его матросов – дело долгое. К тому же приток Рориата, куда его завезли, тянулся к западу, а в воде у причала были пять или шесть десятков узких легких лодок, похожих на каноэ. Выбрав одну из них, Тревельян посадил Грея на корму и взялся за весла.
По этой речке он путешествовал на запад четыре дня, оказавшись во владениях соседнего клана. Тут прикидываться динозавром не пришлось – вождь Танцующий На Отмелях, узнав о гибели Кривой Ноги и проверив эту радостную весть, принял гостя с почетом, выставил редкое угощение, маринованных улиток, а послушав Тревельяновы песни, одарил его ночной женой из своего гарема. Разделение на женщин Дня и Ночи было принято во многих племенах; дневные супруги, уже неспособные к деторождению, вели хозяйство, ночные предназначались исключительно для постельных забав. Тревельян отклонил щедрую награду, попросив вместо ночной жены метательные дротики, топор, катамаран с сильными гребцами и толкового проводника. С их помощью он продвинулся к западу на сотню с лишним километров; кроме того Танцующий снабдил его рекомендательным письмом к вождю Пьяные Глаза. Письмо хранилось в особой корзинке и состояло из трех палочек, которые надо было вручать адресату в определенном порядке. К первой прицепили серое перо стервятника, клочок шерсти паца и вылепленную из глины, чуть искривленную ногу; эта символика значила, что неприятного соседа уже клюют, жуют и поедают. Ко второй палочке прядью Тревельяновых волос был привязан стальной наконечник стрелы – в знак того, что Кривая Нога погиб не случайно, а убит волосатым северянином. Третья палочка, тоже с волосами Тревельяна, была облита медом, дабы никто не сомневался, что хоть он слишком волосат, но человек хороший, достойный доверия и помощи.
Пьяные Глаза все понял верно и явил не меньшее гостеприимство, чем Танцующий. К несчастью, имелись у него два недостатка: во-первых, он оправдывал свое прозвание, а во-вторых, с западными соседями жил немирно, так что рекомендация с медом и волосами могла сыграть совсем в другую сторону. Накачивая Тревельяна местной брагой из пережеванной мякоти лиан, он уговаривал гостя взять копье, встать во главе его бесстрашных воинов и показать соседям, где зимуют раки и куда Макар телят не гонял. В местном варианте эти эвфемизмы звучали, конечно, по-другому – наладить Таван-Гезу в задницу, что, впрочем, сути дела не меняло. Но командор, несмотря на привычку к кровопролитию, в дрязги вождей лезть не советовал, и Тревельян был с ним согласен. Покинув на границе племя Пьяных Глаз, он перебрался через водораздел в бассейн Фейна, к одному из его восточных притоков, и там, в какой-то деревушке, украл каноэ. Операция прошла не безупречно: хозяева решили, что похищение – демарш соседей-наглецов, и, сев в свои лодки, пустились в погоню. Каноэ Тревельяна было маленьким и легким, но соревноваться с многовесельной посудиной он никак не мог и, подпустив преследователей ближе, включил пугалку. На этот раз явился не динозавр, а Великий Кракен, тварь, приближенная к водной стихии, сорок метров толстенных щупальцев, гигантский клюв и глаза размером с ракетные дюзы. Тревельян, не оглядываясь, работал веслом, а сзади вопили и орали так, что закладывало уши. Потом раздался треск и новые вопли – лодки повернули к берегу, и одна из них наскочила на камни.
Больше его не беспокоили на всем пути до Фейна. Опасность, впрочем, грозила не только со стороны людей – клык и коготь выпускали кровь с той же быстротой, как дротик и копье. Хотя осиерский тропический лес был не чета губительным джунглям Селлы, где хищная живая флора могла оплести ветвями и удушить слона, здесь тоже были свои неприятности. В реке – огромные плотоядные черепахи, а также крокодилы, поменьше земных, но более юркие и шустрые; в болотах – драконы нагу и другие рептилии, что достигали в южных краях гигантской величины; на суше – дауты, местные кошки размером с тигра, бронированные саламандры, змеи и рыжие пацы – эти мигрировали по лесу большими стаями, пожирая, точно саранча, мелких и крупных животных, яйца, птиц, плоды и все, до чего могли дотянуться.
Но Тревельяна звери обходили стороной. Временами, посматривая на Грея, он вспоминал слова проводника, который вел рапсодов к крепости Аладжа-Цора: кому-то боги пошлют удачу… И еще: хороший спутник в странствиях, хороший сторож. Сторож и в самом деле отменный! Чем и как он отпугивал хищных чудовищ, Тревельян не разобрался – наверное, для этого был нужен прирожденный телепат, каких на Земле считали единицами, – но способ действовал безотказно. Грей дремал на его плече, а крокодилы спешили подальше от лодки, черепахи ползли на берег, в лесу же, едва он разводил огонь, наступала мертвая тишина. Шерр, очевидно, был ночным животным, так как покидал хозяина лишь в темноте, а днем поднимался в воздух лишь в редких случаях. Что он искал во время своих полетов? Вряд ли пропитание – Тревельян охотился успешно, рыбы и птицы им хватало, не говоря уж о плодах и черепашьих яйцах. Может быть, хотел размяться? Но как-то раз над костром плавно промелькнули две крылатые тени, и меньшая опустилась Тревельяну на плечо, а та, что побольше, пискнула и улетела в ночь. Значит, шерр нуждался в общении, в компании сородичей? Возможно, не мог без них жить?.. Эта мысль опечалила Тревельяна. Он почти решил, что заберет на Землю своего зверька, но теперь это было проблематичным. Среди информации о флоре и фауне Осиера, которой его снабдили, не нашлось ничего о повадках шерров, сроке их жизни, способе размножения и странной, почти невероятной привязанности к людям. Неудивительно! Животный мир этой планеты был так же богат, как земной, и сотни, если не тысячи видов были еще не изучены. Собственно, полное изучение и описание не входило в задачи ФРИК; предполагалось, что автотроны, достигнув вершин прогресса, сделают это сами.
В одну из ночей, сидя у костра, Тревельян ознакомился с пергаментом, подаренным Даббасом. Это была копия с древнего манускрипта, изрядно сокращенная и адаптированная – видимо, для рапсодов-учеников. О древности оригинала говорили старинные обороты и слова, вышедшие из употребления; рукопись насчитывала семь или восемь столетий, и, судя по именам, которые встречались в тексте, местом ее создания были южные имперские провинции, Фейнланд или Ки-Ксора. С’Трелл Основатель изложил свои законы в виде притч, чей смысл был понятен самому неискушенному разуму; они не носили религиозного содержания, и боги в них даже не упоминались. В одной рассказывалось о двух братьях, которым отец сосватал невесту в далеком городе, с тем условием что девушка достанется тому, кто раньше доберется к ней. Первый брат вышел в дорогу пешком и каждый день проходил определенное расстояние; второй решил, что гораздо быстрее доплыть по реке, нанял лодку, но она перевернулась, налетев на камни. Тогда он сел в экипаж, но по ошибке поехал не в ту сторону, пришлось пересаживаться в другую повозку, которая благополучно свалилась с моста. Сменив ее на колесницу, торопыга проигрался в карты в придорожном кабаке, а братец-пешеход тем временем был уже в нужном месте. Ему и досталась красавица вместе с богатым приданым. Другая история была о семействе скотоводов, что долгими годами выводили быков, выбирая в производители самых сильных, самых резвых и умных, так что с течением лет их животные стали превосходны, и семья разбогатела. Имелись и притчи про опасность технологии – например, о знатном нобиле, который возжелал поярче осветить свой дом в вечерний период. Лампы заправляли китовым жиром, земляным маслом, всякими благовониями, но капризный нобиль остался недоволен и велел слугам смешать все жиры и масла. Смесь пылала ярко, но жарко, и дом в конце концов сгорел. Таких историй было полтора десятка, и после них С’Трелл делал вывод: наилучшие результаты приносят медленные и терпеливые усилия. Он, вероятно, был сторонником эволюции, а не революции.