– Для сегани ты слишком часто поминаешь Творца, – отозвался страж. – Если тебя услышат оринхо, садры или иркозы, твоя плоть и твои кости растают во Мгле Разложения. Или ты собираешься отправить туда меня?
«Нехорошо, за провокатора принял», – мелькнуло у Скифа в голове. Он придвинулся к охраннику поближе.
– Творец велик! Разве я сказал нечто непозволительное? Любовь к Творцу живет в моей душе… живет уже много Оборотов, с момента Второго Рождения… И она так велика, что я готов уйти в Туман, лишь бы повидать его воочию.
Страж отшатнулся.
– Когда ты успел вкусить запах воспоминаний? Ты ведь отправляешься в токад, а не идешь обратно! – Он махнул тощей конечностью в сторону шестиугольных врат. – Однако речи твои кажутся странными – такими странными, будто ты просидел в токаде все Обороты после Воплощения… Иди, наслаждайся, – он снова вытянул руку к вратам, – и не поминай то, что не положено поминать!
– Там ждет меня Творец? – Скиф в свою очередь показал на зеленую завесу.
Похоже, это замечание добило длинношеего охранника. В левой руке его словно по волшебству очутился жезл, правая цепко ухватила Скифа за плечо.
– Там ждет тебя Туман! – глухо прорычал страж. – Сейчас я…
Закончить он не успел; дернув плечом, Скиф стиснул его шею в крепком захвате, что-то хрустнуло, и тщедушный разом обмяк. Не выпуская его, Скиф нырнул в зеленые врата.
– Задержался, парень? – услышал он голос Сарагосы. – Срочные дела, э?
– Да вот, поговорили… – рука его разжалась, и тело с глухим стуком рухнуло вниз. Вывернутая шея стража торчала под неестественным углом, но каска с головы не свалилась. Впрочем, Скиф не жаждал заглянуть ему в физиономию.
– Опять тебе с «языком» не повезло, – отметил Сарагоса и кивнул Джамалю. – Ну, раз с той стороны никого нет, закрывай дверку, князь. Спокойней будет.
Руки звездного странника распростерлись, словно птичьи крылья, потом сошлись; изумрудный шестиугольник послушно обратился в узкую полоску. Сразу стало темно; теперь Скиф видел лишь мерцающую зеленую щель да смутные очертания трех фигур – массивные контуры плеч Сарагосы и подальше Сийю с Джамалем.
– Пошли, – молвил Пал Нилыч, – поглядим, что к чему. Зашелестела дверь – видимо, она откатывалась вбок, как в амм-хамматском убежище Посредника-тавала. Стараясь ступать неслышно, все четверо миновали неширокий дверной проем, еще один темный коридор или камеру, еще одну дверь. Только лишь Джамаль растворил ее, как яркие солнечные лучи брызнули прямо в глаза, заставив их зажмуриться; потом Скиф услыхал радостное восклицание Сийи и приподнял веки.
Они стояли на крытой террасе с колоннами, довольно широкой, вымощенной на первый взгляд полированным нефритом и тянувшейся в обе стороны метров на пятьсот. Колоннада плавно заворачивала, словно огромное здание, которому она служила фасадом, выстроили в форме круга или кольца; сами колонны тоже были круглыми, массивными, цвета бледно-зеленого нефрита, и вздымались вверх на высоту десяти-двенадцати человеческих ростов. Эта конструкция напомнила Скифу большую кольцевую галерею, обнимавшую основание Куу-Каппы, шардисского города в океане, где он побывал три недели назад; казалось, с тех пор минула уже целая вечность.
Но за колоннами Куу-Каппы текли и струились сине-зеленые океанские воды, а здесь все было желтым – не золотым, не песочным, а ярко-желтым, цвета яичного желтка. Эта желтая равнина уходила вдаль на десятки или сотни километров, но там, где глаз привычно искал линию горизонта, вдруг принималась ползти вверх – сначала плавно, затем все круче и круче, уподобляясь склону некой гигантской горы, взметнувшейся вверх на те же десятки или сотни километров. Однако ни вершины этого хребта, ни даже горизонта Скиф не видел; пространство вдали тонуло в смутном мареве, окрашенном солнечными лучами в розоватый цвет.
Картина эта была потрясающей и непривычной, но запахи оказались знакомыми. В жарком недвижном воздухе царили ароматы нагретой солнцем земли и сухих трав; Скифу чудилось, что он различает горьковатый дух полыни, нежный тонкий запах клевера или каких-то цветов, благоухание ландышей. Все это, разумеется, было чистым наваждением; сделав четыре шага и очутившись на краю террасы, он увидел, что почву покрывает трава, совсем не похожая на земную – желтая, очень короткая и густая, с резными широкими стеблями, напоминавшими пилу. Скиф сел, прочно поставил ноги на землю и, склонившись, осторожно коснулся ярко-желтого покрова. Трава была мягкой, как птичий пух.
– Степь, – с недоумением пробормотал Сарагоса, – степь… Обычная равнина, только желтая…
– Обычная? Посмотри туда, дорогой! – Джамаль стащил каску и вытянул обе руки вдаль, где полагалось быть горизонту. Скиф и Сарагоса с Сийей тоже освободились от шлемов – зрелище стоило того, чтоб приглядеться к нему повнимательней.
– Там – гора, – произнес Сарагоса, наморщив лоб. – Странная гора… Похожа на кольцевой вал, но без вершины… Ах, дьявол! – брови его в изумлении полезли вверх, а рука потянулась за трубкой. – Мы же внутрь попали! Конечно, все так и должно выглядеть! Нет горизонта, а воздух на расстоянии теряет прозрачность… Отсюда эта дымка… Сколько же до нее? Километров сто?
– Тут расстояния не километрами измеряются, – наставительно произнес Джамаль. – Диаметр сферы сопоставим с орбитой Земли. Может, чуть поменьше или побольше, но на поезде ее не объедешь и на самолете не облетишь. Простор, вах! – Он раскинул руки и блаженно потянулся, подставив лицо солнечным лучам. Светило здесь оказалось не желтым, как на Земле, и не оранжевым, как в Амм Хаммате, но алым; его яркий свет был непривычен после блужданий в сером лабиринте, однако зловещих ассоциаций не вызывал.
Кругом царило безлюдье – ни насекомых, ни птиц, ни живых созданий о двух, четырех или шести ногах, никакого движения и никаких объектов, напоминающих воздушные или наземные экипажи. Сарагоса, не выпуская трубки, вытащил бинокль, оглядел алые небеса и желтые травы, хмыкнул и сошел с низкого поребрика террасы на землю.
– Отойдем немного, оглядимся, – пробормотал он. Они двинулись в степь. Сийя шла рядом со Скифом; ее локоны рассыпались по плечам, в глазах застыло странное выражение, смесь восторга и настороженности, розово-смуглые щеки чуть побледнели. Скиф не сводил с нее глаз. Она улыбнулась ему, сказала:
– И у демонов есть солнце, светловолосый. Хорошее, теплое… Много солнца, много земли… Я уже думала, что Безмолвные покарали ару-интанов, заточив навсегда в серых подземельях! Или этот мир им не принадлежит? – Она оглянулась, тряхнув пепельными кудрями. – Здесь никого нет… и ничего… только травы и эта зеленая крепость с колоннами… И солнце…
Скиф не ответил на ее вопрос. Прищурившись, он посмотрел на солнечный диск, пылавший в зените символом вечного дня, – почти такой же, как земное светило, – и обнял гибкий стан Сийи.
– Солнце есть, моя ласточка, а вот ночи не будет. Ни ночи, ни звезд, ни лун… Что станем делать?