— Милорд! — потребовала она. — Отпустите меня сейчас же! Это и без того верх неприличия — оставаться наедине с вами, а тем более в темноте!
Тейн подчеркнуто не замечал ее протестов: он знал, что должен делать. И принялся нашептывать Честити на ушко древнее магическое заклинание. В то самое мгновение, когда она обмякла в его объятиях, мужчина-фея понял, что волшебные слова сработали.
Завороженная, Честити теперь находилась в состоянии оцепенения, и все-таки Тейн пустил в ход не все свои чары. Принц успокоил себя, что лишь временно отошел от правил, не нарушая их. Он ни за что не использовал бы свое колдовство, чтобы соблазнить ее, даже несмотря на то, что похоть, как и его собственное тело, молила о чувственной разрядке.
Пытаясь думать хоть о чем-нибудь, кроме секса, Тейн потянулся к руке Честити.
— Давайте осмотрим рану, не возражаете? — предложил он, помогая девушке добраться до скамьи. Она осторожно уселась, скромно сложив руки на коленях — в жесте, который, не сомневался Тейн, был для нее инстинктивным.
Бел воспользовался моментом, чтобы сунуть морду между плечом хозяина и ногой Честити, обтянутой чулком, который теперь был испещрен красными пятнами.
— Не сейчас, — бросил Тейн псу.
Бел послушно уселся рядом и принялся ждать.
— Он не собирается нападать на вас, — тихо объяснил Тейн, осторожно поворачивая ногу внутренней стороной, чтобы осмотреть то, что, как он надеялся, было лишь царапиной на лодыжке. — Он помнит вас, только и всего, и очень хочет подружиться с вами.
Прекрасные зеленые глаза Честити остановились на Тейне, и мощное воздействие ее взгляда, сосредоточенного на нем, заставило похоть с новой силой забурлить внутри. С помощью магического заклинания сомнение и страх исчезли из глаз добродетели, они остались такими же широко распахнутыми и блестящими — но на сей раз мечтательными. Залюбовавшись этим взором, Тейн невольно подумал, как выглядела бы Честити, если бы он поцеловал ее или раздразнил ее кожу своим языком. Сейчас, замерев между бедрами Честити, принц, разумеется, не мог не мечтать о том, чтобы плавно сдвинуть наверх слои тафты и льна, обнажив ее лоно, которое как раз оказалось бы на идеальном для чувственных ласк уровне.
Тейн хотел этого: попробовать ее сладостный вкус, медленно соблазнять ее своим ртом, чувствовать ее пальцы, сжимающие его волосы. Он жаждал ощущать ее бедра, манящие его покачиваниями в извечном женском ритме, молящие его о большем…
Независимо от того, насколько сильно он желал всего этого, Тейн не мог позволить своему греху победить его, стать более сильной сущностью. Сейчас, находясь под воздействием легких чар, которыми принц опутал ее, Честити была такой уязвимой… Но он прибег к своей волшебной силе только для того, чтобы залатать ее кровоточащую плоть, унять ее боль — и, естественно, ослабить чувство страха перед Белом. Тейн никогда не прибег бы к своим колдовским силам с Честити, чтобы воспользоваться ее состоянием. Но похоть и знать не желала об этих благородных намерениях. У похоти не было чести. Никаких чувств, кроме сладострастной эйфории. Тейн боялся, что вырвавшийся из-под контроля грех подтолкнет его к всевозможным аморальным поступкам, к чему-то безнравственному, что заденет честь и душу — его собственные, а не сидевшей в нем похоти.
Но сам Тейн обладал честью. Достоинством. А совращение Честити с помощью колдовства не было делом благородным. Кроме того, Тейну требовалось, чтобы она страстно возжелала его, его самого. Ощутила то, что до сих пор по-настоящему не чувствовала к нему ни одна женщина. И Тейн с горечью подумал о том, что все они, так добивавшиеся его расположения, мечтали лишь о похоти и никогда — о принце-фее.
Интересно, каково бы это было — чувствовать, что женщина питает страсть исключительно к нему самому? Обладать такой женщиной? Быть связанным с ней крепкими узами, чем-то неизмеримо большим, чем просто сексом? Тейн никогда не испытывал ничего подобного, не переживал эмоциональную привязанность ни в одной из своих связей. Но теперь его вдруг охватила потребность ощутить все это — подлинные дружбу и любовь. Ему захотелось постичь прелесть тихой беседы, когда любимая женщина лежит в твоих объятиях. Узнать, на что это будет похоже — прикасаться к своей суженой без намерения утолить сексуальные аппетиты, скорее для того, чтобы просто почувствовать нежность ее кожи, и притянуть ее ближе к себе, мечтая сделать частью своей души…
Сжав лодыжку Честити, Тейн опустил глаза на свои пальцы, державшие травмированную ногу. Он попытался сосредоточиться на других мыслях и забыть о том, в чем только что признался себе. Похоть и Тейн были синонимами. Неотделимыми друг от друга. Честити пришлось бы принять обоих. И… принцу пришлось бы разделить ее с похотью, независимо от того, как сильно он жаждал обладать ею в одиночку. Захотела бы похоть тех нежных, сокровенных моментов, о которых так мечтал Тейн? Позволил бы грех нечто подобное?
Чувствуя, как заплетается потяжелевший язык во рту, Тейн заметил, что и его сердце вдруг стало вести себя странно — словно перестало биться в прежнем, спокойном ритме. «Не стоит задерживаться на вещах, которые нельзя изменить», — сказал он себе. Честити должна прийти в мир Тейна прежде всего ради блага его двора. И именно поэтому она, в сущности, не может всецело принадлежать ему. Но, Господь свидетель, принц хотел, чтобы эта женщина была его — вся его, целиком и полностью.
Тейн еще раз украдкой взглянул на Честити, и его тело загорелось страстным желанием. Она просто идеально подходила ему! Это был бы на удивление восхитительный союз ангела и дьявола. Ее тело, думал Тейн, окидывая взглядом лиф платья, казалось воплощением подлинного греха. Оно было создано для утоления чувственных аппетитов мужчин-фей.
Честити посмотрела Тейну в глаза, и прямота ее взгляда заставила его поежиться. Принц нисколько не сомневался в том, что за все это время пристального изучения его в голове Честити Леннокс не мелькнуло ни одной распутной мысли о нем — о них, слившихся в порочном экстазе.
Тейну действительно стоило переключиться, подумать о чем-то другом, кроме ее восхитительных грудей, укутанных тонкой кружевной косынкой, которая спадала с лифа. Ложбинка декольте под дорогим кружевом манила, и принц был близок к тому, чтобы откликнуться на этот призыв. С любой другой женщиной это было бы так легко, но с этой, одной-единственной…
— Расскажите мне, почему вы так боитесь животных?
Ее взгляд соскользнул с лица Тейна и остановился на Беле. Пес прижался к Честити, заставив ее содрогнуться и вцепиться в плечо принца, словно ища спасения. Она сжала бархат его камзола, и сердце в груди Тейна учащенно забилось. Понимала ли Честити, какой пытке подвергала волшебного принца, когда прикасалась к нему вот так? Ее аромат… Тейн просто сходил от него с ума. Что же это? — гадал он, осторожно вдыхая сладостный запах. «Ангельская вода»… эти духи как-никак считались последним писком моды. Каждая изысканная леди в Лондоне считала своим долгом нанести себе на грудь букет ароматов померанцевых цветов, розы и миртового масла. К этому смешению нот прибегали, чтобы соблазнять мужчин, использовали его в качестве афродизиака, помогавшего будить дремавшее глубоко внутри сексуальное влечение. Но никогда еще эти духи не производили такого эффекта на Тейна. Возможно, потому, что ему еще не доводилось сталкиваться с подобным соединением густого пьянящего благоухания с очаровательным ароматом невинности. Этот запах так и влек Тейна, моля его овладеть Честити всеми известными ему способами.