– Эдик, – перебил его Отрадов. – Мне нет дела до ваших драгоценностей…
– «Ваших»? – Вульф недоверчиво скривился. – Ты сказал «ваших»?
– Они принадлежали Элеоноре, ты ее сын, твои дети – ее внуки, они ваши…
– Они твои, Серж! Ты сын Георгия Шаховского, значит, по праву и по справедливости они твои.
– Мне они не нужны. – Сергей шумно выдохнул – ему надоело разговаривать о вещах второстепенных, когда он пришел, чтобы решить очень важный вопрос. – Я и так имею слишком много. У меня вилла на берегу Балтийского моря, дом в Подмосковье, квартира в Праге. А мне, между прочим, семьдесят, помирать скоро! В гроб я, что ли, их положу, драгоценности эти?
– Зачем сразу в гроб? Можно в наследство оставить…
– Кому? Своей домработнице? Жены у меня нет, детей тоже! Кому оставлять?
Он недовольно посмотрел на Эдика, его бесило, что приходится объяснять очевидные вещи.
– Ладно, – буркнул Вульф, отвернувшись. – Понял я тебя…
– Вот и славно, значит, к теме брюликов мы больше не возвращаемся…
– Ну и о чем тогда говорить будем?
– Об Ане.
Брови Эдика сошлись на переносице, потом взметнулись вверх – он не понял.
– Ты ее отец? – в лоб спросил Сергей.
– Какой-то порочный круг, – простонал Новицкий. – Как сказка про белого бычка…
– Не понял…
– Сначала про бриллианты, теперь про мое отцовство. – Он подался вперед всем своим стодвадцатикилограммовым телом. – С чего ты это взял? Анька надоумила?
– Я самолично читал письмо Элеоноры, адресованное Ане, в котором она называет девушку своей внучкой. Лена как мать исключается. Остаешься ты…
– Я мог стать ее отцом только в том случае, если непорочное зачатие не выдумка Петра, Павла, Луки и прочих апостолов, – отчеканил Вульф. – Я сидел, Сережа…
– Знаю – мне Аня говорила… Но ты не допускаешь…
– Нет.
– А разве не могла…
– Нет. Мне никого не приводили, если ты об этом. Колония строгого режима. Начальник – зверь. Это сейчас тюрьмы как санатории для политической элиты, а тогда были – не все, естественно, некоторые – чуть ли не концлагеря… Никаких наркотиков, водки, баб. Железная дисциплина. – Он криво усмехнулся. – Ты не в такой сидел?
– Нет, я в образцово-показательной. Кружок художественной самодеятельности, библиотека, пресс-клуб в здании котельной… Почти санаторий, только за колючей проволокой… Спасибо Элеоноре, подсуетилась.
Эдуард Петрович многозначительно покивал, он знал, кто упек Сергея в эту образцово-показательную тюрьму, после чего произнес:
– Ты только об этом хотел спросить?
Сергей замялся. Он о многом собирался спрашивать. Пока ехал, список вопросов в голове формулировал, но вышло – зря мозги напрягал, поскольку ответ на основной вопрос, из которого вытекали следующие, был не таким, как он предполагал. Эдик не Анин отец. Все. Больше выяснять нечего.
– Ну так что, Сережа? Еще вопросы есть?
– Есть один… Как твои дела? Сто лет не виделись…
– Да, не виделись сто лет… – задумчиво повторил Эдик. – Даром что родня.
– Я писал тебе в тюрьму, но ты не ответил.
– Злой на весь свет был, а уж на вас, родственничков, особенно… А живу я хорошо. Бога-а-а-то.
– Это я вижу…
– Бизнес отлично идет, органы не сильно достают, налоговики не борзеют… Одно плохо – толстый я очень, а похудеть не могу. – Он хлопнул себя по брюху. – Члена за ним не вижу. Скоро забуду, как он выглядит…
Сергей, который никогда не страдал лишним весом, ничего посоветовать не мог, поэтому промолчал, но пауза не затянулась, в гостиную влетел коротко стриженный крепыш со словами:
– Едет, иуда, точно едет!
– Когда?
– Может хоть в этом месяце – документы готовы.
– Ага, ага… – Вульф покивал, затем встал с кресла и направился к двери в другую комнату. – Извини, Сережа, мне надо срочно позвонить. Подожди минутку, я скоро…
Он скрылся, крепыш тоже исчез, Сергей остался в комнате один. Воспользовавшись этим, он достал сотовый телефон, набрал свой домашний (не светлогорский, а московский) номер – решил узнать, как там Аня. Трубку не брали, то ли она не слышит – телефон стоит в гостиной, – то ли стесняется подойти.
– Не желаете ли кофе? – услышал он за спиной женский голос, принадлежащий, скорее всего, горничной.
– Нет, спасибо, – не оборачиваясь, ответил Сергей. Он не любил кофе, как, впрочем, и чай. Его слабостью была сладкая газировка. «Пепси», «Фанта», «Спрайт», но лучше всего лимонад «Буратино» в стеклянных бутылках. К сожалению, сейчас такого не делают.
– Может быть, выпьете? Коньяк, виски, вино?
– «Кокур» у вас есть?
– Н-н-нет, – растерялась горничная. – А что это?
– Крымское вино.
– У Эдуарда Петровича только французские.
– Тогда принесите «Маргариту», – буркнул он, лишь бы отстала, пить он все равно не будет – за рулем как-никак.
Коктейль принесли через две минуты, и сразу после этого вернулся Вульф. Вид у него был задумчивый, если не сказать, напряженный, похоже, телефонный разговор дал пищу для размышлений.
– Ты помнишь, Сережа, как выглядел фамильный гарнитур Шаховских? – спросил Эдик, встряхнувшись.
– Да, конечно. Колье – три огромных, похожих на капли бриллианта, висящих на простой цепочке.
– Серьги были подобные, – подхватил Вульф. – В каждом ухе по капле чуть меньшего размера, а браслет состоял из двух обручей, между ними золотой круг с бриллиантом в центре… Вот как раз такой гарнитур Чевчевадзе и предлагали, – себе под нос буркнул Вульф.
– Что ты сказал? – переспросил Сергей.
– Да так, ничего…
Видя, что мысли Эдика заняты, Сергей решил откланяться. Он пригубил «Маргариту», встал и бодро сказал:
– Ну, Эдик, пора мне.
Вульф задрал голову, пристально посмотрел на дядю, потом перевел взгляд на свои круглые колени и спросил:
– Ты с антикваром Шацем случайно не знаком?
– С каким антикваром?
– Абрамом Марковичем Шацем.
– Нет, – удивленно протянул Сергей. – Я антиквариатом не увлекаюсь.
– А Лена?
– Что Лена?
– С ним не знакома?
– Откуда же я знаю? Спроси у нее сам…
– Спрошу… Непременно спрошу… – с самим собой заговорил Эдик. – Только не у Лены… Чего уж. Прямо у него самого и спрошу.
Видя, что собеседник Вульфу больше не нужен – он с собой, любимым, неплохо общается, – Сергей направился к выходу. Пальто ему подал давешний «качок», он же проводил до двери со словами «счастливо оставаться». Уже ступив на влажное от талого снега крыльцо, Сергей услышал за спиной голос Вульфа: