– Шац рассказал своему другу о коллекции Элеоноры? – задал вопрос Стас, чтобы вернуть повествование в нужное русло.
– Рассказал, но не только о ней, но и о дочке Элеоноры, Елене, потому что знал: Алекс Бергман мечтает выгодно жениться. Молодой доктор понял, что успеха в жизни и долгожданного богатства своими силами не добьется – ни таланта, ни целеустремленности у него не было, только красивая внешность, манеры, хорошо подвешенный язык… – Эдуард Петрович даже не подумал смягчить удар – без перехода выдал. – Алекс решил охмурить единственную дочь богатой старухи – Элеоноре было уже шестьдесят четыре, и парень надеялся, что она в скором времени умрет. Но даже если не очень скоро, то в любом случае поможет любимой дочери материально – Шац очень красочно описал, в какой роскоши живут старуха с дочкой. Алекс подстроил случайную встречу с Леной, как и планировал, охмурил ее, после чего быстренько затащил в загс. Не зря говорят: поспешишь – людей насмешишь! Не торопился бы так с женитьбой, глядишь, больше бы узнал о своей невесте, но поспешил – не узнал, и получилось, что вместо богатой аспирантки с роскошной жилплощадью в центре столицы Алекс заполучил училку с общагой и напрочь разорванными родственными связями. Оставалась одна надежда – на скорую смерть Элеоноры. Но и тут не повезло! Старуха умирать не собиралась! – Вульф бросил взгляд на сестру, пытаясь определить по ее застывшему лицу, что она чувствует, но не определил и продолжил как ни в чем не бывало. – Но и на улице Алекса наступил праздник. Его жена неожиданно стала преуспевающей бизнесвумен, и сокровища ее матери уже не так его волновали. К концу XX века Алекс наконец достиг того уровня благосостояния, о котором мечтал. Жить бы да радоваться, но не получилось – господин Бергман страстно влюбился, и не в кого-нибудь, а в восходящую звезду поп-олимпа Дэниса. Сначала все шло хорошо: любовь была взаимной, и на подарки милому дружку денег хватало, но тут в карьере Дэниса наступил кризис (продюсер решил его кидануть), и Пусик вознамерился помочь любовнику… Вопрос – как? Где найти несколько сотен тысяч долларов? Ограбить жену? Но у нее взять нечего. Недвижимость без ее согласия не продашь, а к брюликам и антиквариату она равнодушна… Можно, конечно, развестись, разделить имущество – у них и брачный контракт есть, но ему опять же, кроме дома и мебели, ничего не обрыбится, потому что у политиков основной заработок идет черным налом, и с этих миллионов ему ни процента не положено…
– Поэтому он решил убить свекровь? – спросил Стас, поглядывая на застывшего Бергмана, все надеялся на какую-нибудь реакцию, но тот по-прежнему не шевелился и, кажется, даже не моргал.
– Совершенно верно. Он как рассчитал: либо сразу после получения женой наследства – он не сомневался в том, что наследницей станет именно она – разведется, тогда половина добра будет его по закону, либо (если коллекция попадет жене в руки неофициально) просто часть украдет. Был еще один вариант: драгоценности у старухи в доме, и тогда, убив ее, он просто их присвоит.
– А что там с ножом? – опять вернулся к этому вопросу Головин.
– О! Эти два чудика, в смысле Бергман и Шац, решили, что, убив Элеонору моим ножом (чего уж теперь скрывать – нож мой), убьют еще одного крупного зайца. То есть Волка. Иначе говоря, меня.
– Они решили вас подставить?
– Меня подставить трудно, это они понимали, но рассудили так: если меня и не обвинят в убийстве, то, по крайней мере, заподозрят…
– То есть они хотели отвести от себя подозрение?
– Я так понимаю…
– Зачем это Шацу?
– Он меня до печенок ненавидит, – плотоядно улыбнувшись, сообщил Вульф. – Козлина старый! Провернули мы с ним пару делишек, о которых он сейчас забыть хочет, а я не даю. Вот он и бесится…
– Я так и не понял, Шац с Бергманом были заодно?
– План они разработали вместе, но исполнителем стал Бергман… – Эдуард Петрович, прищурившись, посмотрел на Алекса. – Не так ли, Александр Геннадьевич?
Бергман, наконец, отмер – дернулся, словно в конвульсии.
– Так и будем молчать? – зло спросил Вульф.
Алекс посмотрел на него совершенно безумными глазами и чуть слышно спросил у него:
– Что вы от меня хотите?
– Признания.
– Ваше обещание остается в силе?
– Содействия не обещаю, но невмешательство гарантирую.
– Другими словами, вы клянетесь, что в тюрьме меня не убьют?
– Если убьют, то не по моей просьбе…
Бергман всхлипнул и уронил голову на грудь. Пока он так сидел, Эдуард Петрович подошел к видеокамере, включил ее, навел на окаменевшего Алекса.
– Хорошо, – сипло, как астматик, прошептал Бергман. – Я признаюсь… Элеонору Георгиевну убил я.
– А Голицыну?
– Ее тоже…
Елена Бергман, до сих пор сидевшая рядом с мужем, отшатнулась от него, как от чумного. А Алекс, жалко улыбнувшись, сказал:
– Я любил тебя, Лена… По-своему любил… Если б я не встретил Дусика, все бы у нас было хорошо…
Елена отвернулась, на ее лице читалась гадливость, а Алекс продолжил:
– Я убил Элеонору без сожаления, знал, какой она была змеей… К тому же она не мучилась – я нанес ей точный удар в сердце… – Он провел трясущимися руками по лицу. – Голицыну мне было жаль, но я должен был вытрясти из нее сведения…
– Вытряс? – спросил Вульф, брезгливо глядя на Алекса.
– Нет… Пожалуй, она ничего не знала… Сказала только, что от коллекции, скорее всего, ничего не осталось, кроме нескольких безделушек, типа яиц Фаберже и каких-то дурацких подстаканников, но я ей не поверил… Я знал, что драгоценности существуют – Абрам сказал мне, что фамильный гарнитур точно не всплывал, он следил за сокровищами Шаховских. Многое было продано Элеонорой в перестроечный период, но самое ценное нет! Еще я был уверен, что они спрятаны где-то рядом… Может, даже в квартире… – Его глаз задергался, рот съехал набок. И этот нервный тик удивительно быстро состарил Алекса: теперь это был не моложавый франт, а потасканный старикан с крашеными волосами и тщательно увлажненной морщинистой кожей. – Я не догадался обыскать ее… Так что господин Вульф хоть в чем-то ошибся…
– Это вы пытались отравить Аню? – задал вопрос Петр.
– Мне ничего не оставалось… Я знал, что в случае ее смерти имущество Элеоноры унаследуют ее дети: сын и дочь…
– Вы рисковали, – заметил Петр. – За вами могли следить, как за мужем подозреваемой.
– Я понимал это и соблюдал все меры предосторожности!
– Какие, например?
– Я путал следы! Говорил, что еду к парикмахеру или массажисту, шофер довозил меня до места, я отпускал его, заходил в здание, но тут же покидал его через запасной выход, ловил такси и ехал туда, куда мне нужно! Еще я маскировался… Надевал не свои вещи, закрывал лицо шарфом, чтобы не было видно усов, носил огромные очки, шляпу с опущенными полями…