Когда была жива бабка, дом выглядел иначе. Хотя был так же ветх. Но что-то неуловимое глазу делало его другим. Энергетика, что ли? При бабушке изба казалась внушительной. Да, да, именно так. Вроде старый, запущенный дом, а что-то в нем величественное все равно оставалось. Теперь же он казался тем, чем был по сути, – развалюхой…
Нина открыла калитку, вошла во двор. К крыльцу вела узкая тропка. По ней Водянова и проследовала к дому. Сразу было понятно, что матушка отвыкла от деревенской жизни и расчищать снег ей трудно. Иначе тропа была бы шире.
Взойдя на крыльцо, Нина толкнула дверь. Та оказалась незапертой. Другого девушка и не ожидала. При бабке это было нормальным явлением. Она накидывала крючок только поздним вечером, перед тем как лечь спать. Нина не знала, все в деревне так поступали или только ее бабушка, но привыкла к тому, что в дверь не нужно звонить или стучать.
Оказавшись в сенях, Нина поежилась. Там было холодно, но мурашки возникли не из-за этого. Водяновой стало очень тревожно. Она еще на подходе к дому ощутила какое-то смутное беспокойство. Теперь же ее просто душило ощущение опасности. Она исходила от всего, что окружало Нину. Даже от воздуха…
– Кто там? – услышала она мамин голос.
– Я! – откликнулась Нина.
– Дочка? – удивилась Дарья и через пару секунд показалась на пороге.
– Привет, мамуль!
– Ниночка, – улыбнулась та, подавшись вперед, чтобы обнять дочь. – Ты чего вдруг приехала? Да без предупреждения? – И обеспокоенно заглянула Нине в лицо. – Не случилась ли чего?
– Нет, все нормально.
– Ну, проходи, проходи…
Дарья провела дочь в дом. Усадила за стол в кухне.
– Чайку? – спросила она. – Или покрепче чего? У меня такая славная наливочка есть…
– Нет, мам, не надо наливочки. Давай чаю.
Пока Дарья хлопотала у электрической плитки, Нина смотрела на мать. Немолода, но энергична и красива. Седые волосы подкрашены хной, лицо румяное от свежего воздуха, глаза подведены черным и очень выразительны. Дарья, в отличие от дочери, всегда подкрашивалась, даже если не намеревалась выходить из дома. Черные стрелки были обязательными. Дарья просыпалась, шла в туалет, умывалась, чистила зубы и рисовала подводку. Если опаздывала, могла отказаться от кофе, но на ее верхнем веке должна быть тонкая черная полоска. Иначе никак!
– Ты на чем, Ниночка?
– На машине.
– А я смотрю, иномарка какая-то возле дома… Красивая. Кто привез?
– Знакомый.
– Просто знакомый?
Нина улыбнулась. Мама есть мама. Личная жизнь дочери ее интересует в первую очередь.
– Да, просто.
– И все равно надо пригласить его в дом. Может, молодой человек тоже чаю хочет? Или покушать! Я как раз картошки наварила, огурчики открыла…
– Мам, я его приглашу, но сначала поговорим.
Дарья обернулась, внимательно посмотрела на дочь.
– Тебя что-то тревожит, я вижу, – медленно проговорила она. Затем подошла к свободному табурету, села. – Что-то все-таки случилось… Что, доча?
– Мам, а бабушка правда была ведьмой?
Дарья очень удивилась, услышав ее вопрос. Можно сказать, потеряла дар речи. Она и ответила не сразу, а только после того, как выпила полковшика воды.
– Нет, конечно. Ведьм не существует. Это сказки.
– Хорошо, пусть так. Но о ней ходили такие слухи?
– Да мало ли что болтают…
– Мам, я уже не маленькая. Мне не нужно делать внушения. Ты расскажи как есть. А я уж сама сделаю выводы.
– Не была она ведьмой! – воскликнула Дарья. – Да, имела какой-то дар. Болячки заговаривала. Пропавшие вещи находила. Людей чувствовала. Знала, кто зло замыслил, против кого, могла повлиять. Но не более того.
– Тогда почему, когда ты узнала, что бабушка меня обрядам учит, разругалась с ней вдрызг и пригрозила, если это еще раз повторится, ты меня к ней не отпустишь?
– Ты помнишь?
– Конечно. Я была уже довольно взрослой.
– Ты еще в школу не ходила. Я думала, ты давно забыла эту сцену.
– Мам, пора поговорить откровенно…
– Да о чем тут говорить? Твоя бабка была не совсем адекватной. Она на самом деле мнила себя ведьмой. Говорила, что у нас это наследственное. Меня пыталась приобщить к колдовству. Да только я, во-первых, не верю во все это, а во-вторых, даже если б верила, ни за что не стала бы заниматься магией.
– Почему? – спросила Нина.
– Жить надо своей жизнью. Земной. Реальной. Другие пусть сами разбираются со своей судьбой. И сами помогают себе! Бабка же твоя вечно вмешивалась в жизнь других, не по своей воле, нет, ее просили, и что же? Где благодарность? Ее столкнули в колодец, после чего она стала инвалидом.
– Так она не сама упала?
– Нет. Одна деревенская бабенка решила, что ее мужа, который ушел к другой, помогла приворожить твоя бабушка. Обозлилась и… – Дарья разволновалась. Стала говорить быстро, нервно. Чтобы немного успокоиться, сняла чайник с плитки и стала накрывать на стол. – Ее вся деревня боялась. И проклинала. А знаешь почему? Потому что ее бабка занималась черной магией. Ее, как тебя, звали Ниной. Она этот дом построила. Причем по каким-то своим законам. В фундамент якобы четырех черных петухов замуровала. Я ее не застала. И она молодой умерла. Убили ее. Деревенские убили за колдовство. Дочь-подросток у нее осталась. Александра. Девочка славной была. Доброй очень, милой. Но от клейма «ведьмино отродье» не избавишься. И муж от Саши из-за этого ушел. Как его мать заболела, все решили, что сноха-колдунья на нее порчу навела. Так и осталась одна с ребенком маленьким. С девочкой. Да та все болела. Хватала болячку за болячкой. Александра сама лечила ее травками да заговорами. Откуда знала, чем надо поить и что говорить, сама не понимала. Мать-то научить ничему не успела.
– Бабушка мне рассказывала, что в детстве была очень болезненной.
– Александра ее выходила, вырастила. И несмотря на то, что обе женщины, молодая и зрелая, никакой магией не занимались, их ведьмами называли. Кто этот дом обходил за версту, а кто напротив – приходил постоянно, просил услугу оказать. Александра только в том случае помогала, если со здоровьем у человека проблема. Травки давала, настои, которые сама делала. И никакого колдовства в ее действиях не было, только знание лекарственных растений. Когда Александра умерла, твоя бабушка тоже стала подобным заниматься. Людям помогала. А они все равно считали ее колдуньей. И меня заодно! Я, когда подросла немного, четко поняла, не будет мне жизни, если тут останусь. И сразу после восьмого класса уехала в город, поступила в училище.
– Домой не тянуло?
– Тянуло страшно. Да еще бабушка покойная снилась постоянно. Вдалбливала мне, что я на своей земле должна жить, в своем доме. А мамы моей бабка, та самая ведьма, ругала ее, что отпустила меня в город. Но я оставалась там. И не только ради себя, но и ради тебя. Я твердо решила, что у моей дочери будет совсем другая жизнь. Без всякой чертовщины.