Так он лежал какое-то время.
Потом переговорник зазвонил — особенно пронзительно в тишине отсека.
Электрий повернул голову к машинке. На корабле ему никто никогда не звонил.
Переговорник продолжал дилинькать. Может быть, это кто-то с мостика? Но зачем он им понадобился?
Электрий недоверчиво поднес наушник к уху, прислушался к торопливо бубнящему что-то голосу.
На линии был секретарь дирекции!
Не веря своим ушам, Электрий заговорил — быстро, возбужденно, вбирая каждой клеточкой нежданную радость. Да, сказал секретарь, бот не смог выйти в назначенное время. Да, они понимают, как он должен был волноваться. Секретарь очень сожалеет. Но выход бота был перенесен, он будет запущен со следующего проходящего в регионе корабля. Капитан Майер уже сообщил в управление полетами траекторию дрейфа. Стыковка уже запланирована, бот в порядке исключения заберет господина инспектора, и только его одного. После этого придется некоторое время провести в карантине.
Когда Электрий отключился, ему — в первый раз в жизни — хотелось петь. Он развернулся, полутанцуя, — и натолкнулся на стоящего в дверях Питера.
Тот стоял на пороге в мятом, неопрятном тренировочном костюме, босиком. Белесые волосенки как будто поредели и спутались колтунами над сгорбленной спиной. В глазах у Питера была тоска.
— Улетаете? — спросил Питер.
Электрий замялся. И надо же было этому извращенцу проходить мимо в самый неподходящий момент! Теперь он расскажет всем о прилете бота, и спокойно улететь ему не дадут. Все навяжутся.
Но у него тут же созрела мысль. Он взял Питера за руку и усадил его в привинченное к полу кресло.
— Да, — сказал инспектор. — Улетаю. Но это еще не все.
Он сделал паузу.
— Хотите лететь со мной?
Питер облизнул губы. Он сильно изменился с тех пор, как потерял своего партнера. Электрий брезгливо отстранился, но тут же взял себя в руки, положил руку ему на плечо и заговорил:
— Поймите, бот не может взять всех… кроме того, корабль официально изгнан из пределов обитаемого космоса. «Летучий Голландец» умирает, и с ним мы обречены на смерть.
Питер закивал:
— Да-да, я сам все время о том же думаю. Это ужасно. Если кому-то суждено спастись… то кому? И кто будет решать?
Электрий покровительственно улыбнулся:
— Я открою вам тайну. Дирекция разрешила мне пригласить одного из членов экипажа на мое усмотрение, и я…
Питер поднял голову и внимательно смотрел на него. В глазах у него посверкивала алчная искорка надежды.
— …и я сразу подумал о вас.
Подавляя брезгливость, Электрий взял Питера за локоть и сказал негромко, приблизив губы к его уху:
— Конечно, придется пройти карантин, но это небольшая задержка… месяц — это не вся жизнь… Вы согласны лететь?
Питер жадно сглотнул. Кивнул.
— Мне надо на Землю… — торопливо сказал он, — показаться врачу. Я неважно себя чувствую.
— Я это заметил, — мрачно кивнул Электрий. И добавил почти искренне:
— Очень скоро вы будете на Земле.
Он назвал Питеру время прибытия и координаты бота — на сутки позже часа, который сообщил ему секретарь. По крайней мере, этот дурачок будет честно хранить тайну и не разболтает остальным. Так надежней.
Электрий убедил его ничего с собой не брать, во избежание подозрений.
— Но можно мне, — робко возразил Питер, — взять что-нибудь на память о Кокки?
Электрий мрачно покачал головой:
— У вас впереди вся жизнь, молодой человек. Не стоит ее обременять печальными воспоминаниями.
Сам Электрий Суточкин всю жизнь старался жить только так.
После ухода Питера инспектор бросился на койку, вытянул ноги, закинул руки за голову и принялся думать. Постепенно лицо его приняло злое выражение. Электрий поджал губы, размышляя.
Теперь, когда ему больше не грозила смерть со всеми на борту корабля, нужно оставить этим неудачникам что-нибудь забавное на память. Но что? Медленно инспектор перебрал в памяти все события на борту. Вспомнил, как потерял лицо перед этой железной бабой, и зажмурился от стыда. С каким сожалением она на него смотрела!
Инспектор открыл глаза и улыбнулся. Ну, что ж. Пожалуй, именно ее он и проучит напоследок. А заодно объяснит остальным свое исчезновение с борта «Голландца».
От возбуждения Электрий сел на койке, спустив ноги. Чем дальше, тем убедительней казалась ему его идея. Эта жестяная дура вполне могла справиться с Рашидом. А с Коком — и того проще! Ведь она и ввела бортинженеру лекарство, прямо у него на глазах. Никто не будет сомневаться, если Электрий обвинит ее в убийствах.
Но мотив, спросил он сам себя. У нее же должен быть мотив? И мотив тут же сочинился.
Она настаивала принести раненого на корабль, а медик противостоял этому. Ее гордость была ущемлена. А Кок, вероятно, стал свидетелем произошедшего. Поэтому и он расстался с жизнью.
Электрий воспрял духом. Он знал, что слухи были его стихией, и обычно он угадывал правду — или по крайней мере его версии были замечательно правдоподобны.
Сердце инспектора забилось чаще. Последние дни на корабле он намерен провести с пользой. Им всем это будет хорошим уроком перед смертью. Эта железная дылда пожалеет, что полезла в душу Электрию Суточкину.
Но с кем бы первым поделиться замечательной идеей? Инспектор перебрал в уме всех членов экипажа и понял, кто может помочь ему в его затее.
* * *
Электрий впервые был в этой части корабля. Из экономии свет здесь не горел, и только кошачьи глаза фотоэлементов, уловив его присутствие, посылали команду неярким лампам вдоль стен. Стоило ему пройти три шага, и за спиной его снова воцарялась гулкая тьма.
Инспектор старался не поднимать глаз на низкий ребристый потолок. Здесь, за пределами исхоженного жилого блока, незнакомые переходы норовили сомкнуться вокруг него. Клаустрофобия подступала, путалась в ногах, душила за горло.
Но стоило Электрию вспомнить, зачем он пришел сюда, — и сразу прибавлялось сил, и легче дышалось, и хотелось идти вперед, скорее. Штурман Йос объяснил ему, где можно найти ответственного за безопасность, этого дядю Фиму, но Электрию все коридоры казались похожими друг на друга.
Он нашел отсек безопасности прежде, чем его увидел, — по тяжелой музыке, кувалдой колотившей по ушам. Электрий поморщился и ускорил шаг к показавшейся вдали полосе света под приоткрытым люком.
Седая копна охранника виднелась за высокой спинкой вертящегося кресла. Дядя Фима сидел спиной к инспектору перед рядами видеокамер, отражавших каждый закоулок корабля, записывавших каждое движение астронавтов.