Кристина шагнула в сторону черной бездны.
Ник понял ее намерение и, мгновенно отреагировав, бросился к ней, крепко схватил ее за запястья и завел руки за спину. Он оттащил ее от обрыва и почти грубо толкнул к ближайшему дереву. Кристина оказалась прижата к нему всем телом. В ее обнаженную спину больно впивалась грубая кора, замерзшие ноги саднило: наверное, она все-таки поранилась.
Она бросила на Ника злобный вызывающий взгляд и тут же отвернулась, не в силах смотреть в его глаза. Он стоял так близко, что она чувствовала запах его кожи, и это сводило ее с ума.
«Не могу, не могу», – молотом колотилось в висках, заглушая чуть слышное: «Посмотри на него… Посмотри…»
– Что ты делаешь? Ты с ума сошла? Зачем?
Кристина опустила голову, и ответом Нику было лишь ее тяжелое прерывистое дыхание. Она физически ощущала каждый свой вздох, прожигающий легкие, каждый удар пульса в запястьях, сдавленных стальными тисками рук Ника.
Она яростно сопротивлялась, пытаясь вырваться. Вуд еще крепче сжал руки, но тут же неожиданно ослабил хватку, приподнял ее левую руку ладонью вверх и медленно разжал пальцы.
– Что это? – потрясенно выдохнул он.
По запястью Кристины змеился тонкий серебряный браслет, на котором покачивалось маленькое сердечко.
Она закрыла глаза. Увидел все-таки…
Собираясь на бал, она специально надела подарок Ника, отчаянно игнорируя голос разума, умолявший ее не делать этого. Но она все-таки застегнула замочек, не представляя себе, что скажет Вуду, если он заметит браслет, а ей очень хотелось, чтобы заметил.
Ник заметил.
– За что? – чуть слышно прошептал он. – Боже мой, Кристи, за что?
Она молча выдернула свою руку из его ослабевших пальцев, сорвала ненавистный браслет и швырнула его куда-то в сторону, похоже, прямо в воду.
Все, свою роль он сыграл, и необходимость в нем отпала. Теперь он был ей больше не нужен.
Ник подавил рвущийся из груди стон.
– Кристи, скажи, ты издеваешься? Намеренно хочешь причинить мне боль?
– Да!! – срывая голос, выкрикнула Кристина ему в лицо. – Да! Да! Да!
– Тогда считай, что ты в этом более чем преуспела. – Ник чуть отстранился, но тут же перехватил ее руку, занесенную для удара.
– Не трогай меня, – исступленно прошипела она, поднимая на него глаза, полные неуправляемой ярости. – Отпусти, я сказала. Отпусти!
– Ну нет. Ты должна мне, наконец, объяснить, что происходит. Объясни. Здесь и сейчас. Немедленно. И я отсюда не уйду, пока ты мне все не расскажешь.
– Тогда отпусти меня и торчи здесь, сколько захочешь, понял? Ничего я тебе не должна, ничего не собираюсь тебе объяснять, потому что не хочу. Не хочу! Ни говорить с тобой, ни видеть тебя! – клокотавший в душе гнев жег ее изнутри неистовым пламенем.
Ник отвернулся и долго молчал, словно принимая какое-то решение. Все это время Кристина, затаив дыхание, ждала, что он отпустит ее, но этого не произошло. Его руки все так же горячими кольцами обвивали ее запястья.
Наконец он заговорил:
– Хорошо. Похоже, причины твоего преда… превращения мне лучше не знать, если ты все равно так упорно отказываешься ее объяснить. Поэтому хватит.
Кристина выдохнула, надеясь, что он ее отпустит. Но не тут-то было. Ник еще не закончил.
– Но одно условие все равно остается, – он в упор посмотрел на нее, – иначе ты отсюда не уйдешь.
У Кристины дрогнули губы.
– И что ты со мной сделаешь?
– Ничего. Буду ждать.
– Долго?
– Пока ты не скажешь, что больше меня не любишь. Это и есть условие… твоей свободы. Ну?
– Что ты несешь? Ты сам-то себя слышишь? Это же бред!
– Пусть так. Сделай же мне одолжение – скажи.
– Я сказала.
Нет.
– Сказала, черт бы тебя побрал!
Кристина смотрела на Ника со злобой и неприкрытой ненавистью, ни на секунду не допуская того, что он отступится, и все-таки продолжая упрямиться.
– Я этого не слышал.
Его жесткий голос полоснул ее прямо по сердцу. Правильно, он этого не слышал, потому что она этого и не говорила.
Почему же так тяжело, Господи? Невыносимо тяжело.
У нее потемнело в глазах, и к горлу подступила дурнота. Не стоило столько пить, совсем не стоило. Нужно, чтобы Ник ушел, немедленно ушел. А что, если ее сейчас стошнит прямо здесь? Только не это! Так хочется пить… Что он от нее хотел? Ах, да… Всего-то… Какая смешная цена за обретение покоя!
Только она никак не могла произнести вслух то, о чем он просил, действительно не могла.
Не могла и все. Иначе давно бы уже сказала, сразу, еще тогда, в беседке.
Запястья нестерпимо болели: когда-то нежные, пальцы Ника сейчас сжимали ее руки с силой, граничащей с жестокостью. Грубая кора царапала кожу с тыльной стороны ладоней и между лопатками. Она словно была распята на этом проклятом дереве.
Распята Ником и перед Ником.
Голова раскалывалась, и все кружилось перед глазами, поэтому она их зажмурила. Так она еще и Вуда не будет видеть, и очень хорошо.
Ноги подкашивались, и земля мягко покачивалась под ногами. Ее колени дрожали, и она каждый миг была готова сползти вниз, на толстые корни, выступающие из травы. Только что будет потом, если она потеряет сознание прямо здесь, на обрыве? Об этом лучше не думать.
Ветер хлестал ее по лицу ее же собственными прядями волос. Ник защищал ее собой от его неистовых порывов, но волосы все равно растрепались.
Домой, Боже, как хочется домой, в свою комнату! Закрыться на ключ и никого не впускать. Не выходить до самого отъезда отсюда, из этого проклятого города. Не видеть никого. Никого!
Где же Патрик?
Кристине даже показалось, что она слышит шум подъезжающей машины.
– Отпусти, – сказала она едва слышно. Собственный голос донесся до нее словно издалека.
Шепот подействовал сильнее, чем крик и насмешки. Ник отпустил ее руки и шагнул назад, не сводя с нее пристального взгляда. Он тяжело дышал, и даже в темноте было видно, какое бледное у него лицо.
– Скажи мне, – повторил он свое условие, но для нее оно прозвучало как беспощадный приговор, не подлежащий обжалованию, смягчению и отмене.
Нет.
Почему вдруг перестало хватать воздуха? Так трудно дышать…
– Скажи.
– Уходи.
– Нет, – голос Ника был тихим и твердым, и Кристина поняла, что он не уйдет. Ни за что не уйдет просто так, и ей все-таки придется..
Она вздернула подбородок, посмотрела на него в упор и вдохнула поглубже.