Она подарила ему прощение — губами, руками, глазами.
— Если нам удастся выкарабкаться, — продолжал он, — мы уже не расстанемся. Мое место здесь. Рядом с тобой.
По ее щекам текли слезы, а в смехе журчало счастье.
— Не говори, не говори ничего…
И вновь поцелуй — как вознесение…
Крик сарацина оттолкнул их друг от друга. Его голос, порванный ветром, был едва слышен, но они различили:
— Сюда! Скорей! Охотники приближаются!..
Где-то вдали трубили рога. В их зловещем пении слышался голос ветра и моря, и биение огромных крыльев, и клекот орлов, и карканье воронов. Хольгер знал: это идут Дикие Охотники, и зверь, которого они травят, — это он сам.
Он взвился на Папиллона, на скаку подхватил Алианору и посадил позади себя. Карау уже умчался вперед. Белый конь и белый всадник летели в лунном свете, как бесплотные призраки. Звенели подковы. Они пригнулись к седлам. Скачка обещала быть долгой.
Луна мчалась по небу следом за ними. Камни стреляли из-под копыт, и сухие ветки трещали, как в пламени. Хольгер сросся с конем, и ритм мощных мышц Папиллона был его ритмом. Он слился с девушкой, обнимающей его талию, и память лебедя, уже летевшего здесь однажды, была его памятью. Звенело железо, скрипела кожа, ветер шумел в ушах.
Звезды текли по небу. Лебедь короной стоял в центре неба. Млечный Путь клубился, как дым. Большая Медведица гналась за Полярной звездой. Холодные звезды. На севере острым клинком пронзал небо пик, облитый лунным сиянием.
Галоп! Галоп! Пение рогов приближалось: и стонало, и плакало. Никогда еще Хольгер не слыхал такой скорби в звуке, каким звучали рога, в которые дули те, кто был проклят.
Сквозь свист ветра слышал он топот копыт и лай бессмертных псов. Еще ниже пригнулся он в седле. Тело качалось в ритме погони.
Быстрей, быстрей! По серой, как пепел, равнине, под тающими облаками и падающей луной — галоп, галоп! Скорбь Охотников лилась ему в сердце. Он тряхнул головой и напряг зрение, пытаясь различить желанную цель. Но перед ним была только пустыня, а за ней — ледяная гора.
Карау стал отставать. Его кобыла споткнулась, но он не дал ей упасть и пришпорил ее. Хольгеру казалось, что топот адской своры уже за спиной. Он услышал протяжный неистовый вой.
Он оглянулся, но летящие по ветру волосы Алианоры не позволили ему ничего рассмотреть. Ему послышался звон металла. Или это гремят подковы? Или это грохочут кости скелетов?
— Быстрей, быстрей, лучший из коней! Мчись, друг, мчись так, как до сих пор не мчался ни один конь, потому что вместе с тобой преследуют всех людей! Быстрей, родной, потому что это гонки со временем, потому что это состязание с ордами Хаоса! Пусть Бог поможет тебе и даст тебе силы для бега!
Его череп трещал от рева рогов. Копыта и лай, и грохот костей настигали его. Папиллон дрожал. Алианора из последних сил цеплялась за него слабеющими руками. Но они мчались, мчались, мчались…
Что за шпиль вырос перед ним — острая игла на фоне звездного неба? Церковь Святого Гриммина! Дикие Охотники с воем рванулись вперед. Забили огромные крылья, в глазах потемнело…
Великий Боже, даруй мне, недостойному, милость и помощь!
Стена выросла на пути. Папиллон подобрался и прыгнул.
Жеребец приземлился, и сильный толчок едва не выбросил их из седла. Карау мчался следом, но белая кобыла испугалась стены и остановилась, встав на дыбы и пронзительно заржав. Ее всадник, не раздумывая, скатился с нее, ухватился за край стены и одним прыжком оказался на другой стороне. Хольгер услышал предсмертный визг кобылы — короткий и страшный, а затем ее голос захлебнулся и смолк. Они стояли на церковном дворе. И вдруг все утихло. Даже ветер. Тишина ударила в уши, как крик.
Рука Алианоры покоилась в руке Хольгера. Он огляделся.
Мраморные надгробья, заросшие дикими травами и кустарником, кольцом окружали полуразрушенную глыбу церкви. Меж могилами под лунным светом стелился туман. Тянуло сыростью и запахом тления.
Чьи-то неровные шаги нарушили тишину. Шаги коня — старого и хромого, бредущего между кладбищенскими плитами. Шаги приближались: конь искал его, Хольгера. Язык прилип у него к гортани от страха: это брел к нему Адский Аргамак. Всякий, кто увидит его, умрет.
От него нельзя было ускакать на Папиллоне: надгробья торчали из земли, как зубы в акульей пасти. Карау взял повод и осторожно повел между ними коня. Шаги старого хромого коня стали громче — неуверенные и нетвердые, они упорно преследовали их.
Чем ближе они подходили к церкви, тем, казалось, плотнее становился туман. Он словно хотел спрятать храм от нежданных гостей. Колокольня давно рухнула, в крыше зияли дыры, пустые глазницы окон враждебно взирали на них.
Копыта Адского Аргамака цокали по гравию совсем рядом. Но они были уже у входа. Датчанин спешился и снял с седла Алианору. Подняв ее на руки, он взошел на полуразрушенное крыльцо.
— Пойдем с нами, — сказал Карау Папиллону и ввел его внутрь.
Они вошли и остановились. Луна посылала свой последний луч на алтарь. Высоко над алтарем висело распятие. Лик Христа в тернистой звездной короне… Хольгер опустился на колени. Карау и Алианора встали рядом.
И они услышали, что Адский Аргамак удаляется. И когда его усталые неровные шаги пропали в отдалении, подул легкий ветер и развеял туман. Нет, церковь нельзя разрушить, подумал Хольгер. Ее крыша — небо, а ее стены — свет. И она всегда стоит в центре мира.
Они поднялись с колен. Он обнял Алианору. Он нашел то, что искал, но ему было больно и тяжко. Он смотрел в ее глаза и падал в них, как в бездонную пропасть… как в небо…
Мягкий голос Карау вернул его на землю.
— Так что же на самом деле ты хотел здесь найти?
Он ответил не сразу. Приблизившись к алтарю, он увидел под ногами большую каменную плиту с железным кольцом.
— Это, — сказал он.
Он вытащил свой, уже ни к чему не пригодный меч и продел его в кольцо, как рычаг. Плита была чудовищно тяжела. Клинок выгнулся и готов был лопнуть.
— Помоги мне, — позвал он Карау.
Сарацин сунул свой меч в образовавшуюся щель. В тот же момент клинок Хольгера не выдержал и с треском сломался. Общими усилиями они приподняли плиту и перевернули ее. С глухим грохотом плита рухнула и раскололась на три куска.
Алианора схватила Хольгера за руку.
— Что это? — воскликнула она. Он поднял голову и услышал тяжелый рокот: шагали армии, трубили трубы, бряцало оружие.
— Это орды Хаоса двинулись на людей, — ответил он.
Он перевел глаза вниз, в открытый тайник. Бледный свет играл на лезвии огромного меча, ожидающего своего часа.