Мы познакомились. Парень, Сергей, вел себя очень мило. Я потянула связку, и он сбегал в аптеку за эластичным бинтом, отвел меня в бар, развлекал разными историями из своей жизни. Короче, я к нему прониклась и рассказала о своих генеалогических изысканиях. Он вдруг переполошился. Высказал предположение, что неудавшийся наезд имеет отношение к моим попыткам разобраться в родственных связях. Посоветовал бросить все к чертовой матери. В общем, напугал. Я не собиралась так легко сдаваться, но решила, что будет благоразумнее на время перенести поиски из Старграда в Козловск, где живет моя крестная, которая когда-то приняла в маме большое участие. Сергей сказал, что не отпустит меня одну. И я, дура, еще обрадовалась!
Мы приехали в Козловск, навестили Марьяну Алексеевну. Но она мне не очень помогла. Мама практически не общалась с ней, когда забеременела. Прислала одну открытку и письмо, но письмо уже позже, после переезда в Москву. Правда, когда мамин роман с Юрой только завязывался, она еще приезжала к старушке. Марьяна Алексеевна твердо уверена, что мой отец - Юра. Но в этом я и сама почти не сомневалась. А с моей бабкой, маминой матерью, крестная отношений не поддерживала. Зато она неплохо знала женщину, дружившую с бабкой, и подсказала, где ее найти.
И там мне наконец повезло. Эта женщина, Наталья Петровна, призналась, что бабка родила маму не от мужа, а от какого-то партийного начальника, приезжавшего в Козловск в командировку. Правда, имени этого начальника Наталья Петровна не знает, но я была уверена, что разгадала загадку. Если Турусов - мамин отец, то все становится на свои места. Мы с Мариной - сестры, похожие частично на отца, частично - на прабабку.
Я ужасно обрадовалась, что все, наконец, разрешилось. Щебетала, как весенняя пташка, и не сразу заметила, что Сергей не поддерживает разговор. А когда заметила и спросила, в чем дело, он сослался на головную боль и предложил сходить искупаться. Я, разумеется, согласилась. На пляже никого не было. Сергей окунулся и сразу повеселел. Начал брызгаться, увлек меня на глубину. А потом утащил под воду. Я глотнула воды, испугалась и страшно разозлилась. Вынырнула, обругала его и вдруг увидела его лицо. Господи, это было так страшно! Как в фильме ужасов, когда с человека слезает кожа и он превращается в монстра. Только еще страшнее, потому что я знала, что это не кино.
Мы боролись, но он был сильнее. Когда он утащил меня под воду в третий раз, я уже не могла вырываться. Я почти потеряла сознание. Нет, не почти. Я действительно его потеряла, потому что не помню, как выплыла. Пришла в себя, а в руке - камень. Острый, похожий на пирамидку. И я... Я его...
Вольская обняла ее за плечи и притянула к себе.
- Не переживай так. Это была самозащита.
- Я знаю, - всхлипнула Марьяна. - Он был киллером. Его послали меня убить. Но почему, тетя Ксана? Кому я так досадила? Чем?
- Нет, Марьяша, он не был киллером. И никто его не посылал. Рыжик, кто будет рассказывать, я или ты?
- Лучше ты, - ответил Сергей. - Я на год вперед наговорился.
И Оксана повторила историю, которую поведал ей Гуляев.
- В общем, похоже на то, что он был твоим дядюшкой, - закончила она. - И у него имелись личные, глубоко корыстные мотивы, чтобы желать тебе смерти. Никто его не нанимал, Марьяша. Все кончилось. Тебе больше ничто не угрожает.
- Нет! - Марьяна неожиданно зарыдала. - Вы все врете! А машина?.. Вы просто не хотите мне рассказывать!.. Покрываете его... того, кто хочет от меня избавиться. Вы на его стороне, да?
- Сережа, останови машину, - попросила Вольская. - Мне нужно позвонить.
Он удивился, но машину остановил. Оксана, протиснувшись мимо переднего сиденья, вылезла из салона, отошла метров на пятнадцать и достала из сумочки мобильный телефон. Глядя на ее напряженную спину, Гуляев без труда догадался, кому она звонит. Ольге. Зная, как труден для нее этот разговор, он по-детски зажал в кулаках большие пальцы. "Удачи тебе, Ксана. Пусть Ольга поймет тебя и не осудит. Ты сделала для нее и Марьяны все, что могла".
Словно в ответ на его мысленное пожелание, плечи Оксаны распрямились, осанка обрела уверенность. Она поговорила еще минуту, потом опустила руку с трубкой, подумала и набрала еще один номер. Второй разговор длился дольше. Но когда и он закончился, Оксана преобразилась окончательно. Легкой стремительной походкой она вернулась к машине, с улыбкой распахнула дверцу.
- Хватит рыдать, Марьяна. Твоя мама летит в Старград ближайшим рейсом. Встретим ее в аэропорту и поедем к Турусову. Он подтвердил, что в годы комсомольской юности ездил в Козловск. И припомнил красивую официантку, с которой у него был скоротечный роман. Знаешь, кажется, Виктор Палыч до смерти рад тому, что у него обнаружилась родная дочь и целых две внучки. Он прямо копытом бьет от нетерпения, требует, чтобы я привезла тебя немедленно. Но я сказала: "Нет, дорогой. Пусть твоя семья сразу соберется в полном составе". Так будет лучше, правда, Марьяша?
* * *
В полутемной, освещенной только маленьким настенным бра комнате плавали клочья сизого дыма. За столом лицом друг к другу сидели две женщины. Старшая только что закончила долгий тяжелый рассказ и потянулась за очередной сигаретой. Младшая играла со стаканом, вглядываясь в причудливые блики захваченной водоворотом жидкости. Наконец она оторвала взгляд от пляшущего конуса и посмотрела на собеседницу.
- Перестань казнить себя, Оксана. Что изменилось бы, если бы ты рассказала мне обо всем раньше? По-твоему, я могла заявиться к ним с угрозами и проклятиями, потребовать: "Отдайте мне мою девочку"? Смешно! Даже если допустить на минуту, что мы живем в идеальной стране, где закон один для всех, твою Альбину невозможно было обвинить в дурном обращении с дочерью. Марину не били, не запирали в темном чулане, не морили голодом, не выставляли голой на мороз... Да и какие у меня права, чтобы ее обвинять? Кто я такая? Кукушка, подбросившая яйцо в чужое гнездо и прилетевшая с инспекцией - как там ухаживают за ее птенчиком?
- Ну, если уж прибегать к орнитологическим сравнениям, то ты не кукушка, а пеночка, и яйцо никому не подбрасывала, его из-под тебя вытащили. Я вытащила. Не знаю, можно ли подыскать подходящий аналог в животном мире.
- Может, хватит уже заниматься самобичеванием? Ты прекрасно знаешь, что ждало меня и девочек, если бы не твое чудовищное преступление. Я устроилась бы на фабрику ради куска хлеба и комнаты в общежитии, а детей отдала бы в дом малютки, потому что сидеть с ними было некому, да и в общежитие меня с ними не пустили бы. Навещала бы их по выходным, в приемные часы. Потом у девочек обнаружилась бы задержка в развитии, а там и до диагноза рукой подать. Какая-нибудь олигофрения в стадии дебильности. Они учились бы во вспомогательной школе, к тринадцати годам связались бы с дурной компанией, пристрастились к дешевому алкоголю, пошли по рукам. А я, отупев от тяжелой работы и неустроенного быта, таскала бы их за волосы и лупила чем под руку попадется.
- Ты?! - Оксана улыбнулась. - Не наговаривай на себя, Ольга. Кого-кого, а тебя я не в состоянии представить со скалкой в руках, гоняющейся за перепуганными девчонками.