Проснулся я поздним утром и спустился в трапезный зал. Менестрель распевал развеселую песенку, вокруг него оживленно болтали и смеялись постояльцы и завсегдатаи трактира. Прислушавшись к словам, я понял, что в песенке рассказывалось про юного мага, получившего от учителей задание уничтожить книжку. Воображение менестреля дало множество способов уничтожения от забавных до попросту нелепых. Без сомнения, вдохновением ему послужила вчерашняя сцена с моим участием. Но я лишь улыбнулся и прошел к стойке, чтобы заказать себе завтрак. Меня поначалу даже не заметили. Только трактирщик побледнел, когда я возник перед ним. Я, жмурясь от утреннего солнца, щедро лившего лучи сквозь маленькие окошки, поинтересовался:
– Вьюга, похоже, закончилась, а, хозяин?
– Похоже на то, господин, – он отчаянно делал знаки служанке, чтобы та прервала иронические пассажи юноши.
– Не стоит, – остановил я его. – Верно, к вам не так часто заходят маги, если вы не можете отличить мага от ученика. Позаботься лучше о моем завтраке.
– Не часто, но… их визиты обычно очень хорошо запоминаются, господин.
Я хмыкнул и уселся за стол.
– Спой еще, Донован! – крикнул кто-то.
Менестрель, заулыбавшись, кивнул и тут заметил меня. На лице его промелькнул испуг, улыбка стерлась, а толпу вокруг юноши словно сдуло ветром. Трактирщик вытаращился на менестреля и изобразил страшную гримасу. Донован растерянно вскочил. Подошел ко мне.
– Я должен…
– Ты мне ничего не должен, – перебил я его. – Но вот тем, кто просит тебя, ты должен.
– Но…
Я вскинул на него насмешливый взгляд.
– Ты действительно принял меня за ученика колдуна? – я рассмеялся.
Во взоре его промелькнуло изумление, а лицо юноши тронула бледность.
– На тебе нет колдовского амулета…
– Да, действительно… – я нахмурился. – Тогда это обстоятельство тем более извиняет тебя.
– Прости меня, я ошибся.
Я кивнул.
– Не стоит портить чудесное утро ненужными разговорами, – заметил я.
Он вернулся на свое место, взял лютню, глубоко вздохнул и запел песенку. А я добавил немного магии. Светящаяся в солнечных лучах пыль уплотнилась, и перед восхищенными зрителями развернулась иллюзия по мотивам песенки менестреля. Когда мелодия затихла, иллюзия разлетелась по залу солнечными зайчиками, добавив света, озарив каждый темный уголок трактира. Я как раз закончил завтракать. Оставив монету, я направился к выходу. На пороге меня догнал менестрель.
– Я всегда думал, что такие прекрасные иллюзии способны создавать только светлые маги, – взволновано произнес он.
Я посмотрел на него.
– Надо полагать, твои слова стоит расценивать как похвалу?
Он смутился.
– Я хотел сказать…
– Не суди о том, в чем ты не разбираешься, Донован, – я раскрыл портал и Шэд скользнул туда первым.
А я немного помедлил – Донован с детским изумлением взирал на это окно в лето посреди заснеженного зимнего царства, окружающего трактир. Из портала на нас дохнуло теплым воздухом, густым запахом свежескошенной травы, а на плечо менестреля из зарослей выпрыгнул кузнечик. Юноша замер, уставившись на зеленого прыгуна, будто на какое-то чудо. Затем, осторожно тронул его пальцем, и кузнечик исчез среди травы. После этого я шагнул в портал, и он закрылся за мной.
– Куда пойдем, Шэд? – поинтересовался я.
Шэд, резвясь, бегал вокруг меня, то вдруг останавливался и отщипывал какую-то приглянувшуюся ему траву, жевал ее, то гнался за своим хвостом, подобно шаловливому котенку. Хорош котенок с меня ростом! Зверюга, крупнее медведя, с жуткими когтями и зубами. Хотя телосложением он скорее напоминал ирбиса, за исключением длинных ног. Я заметил, что все чаще он остается в этом облике, обращаясь в жеребца лишь тогда, когда мне необходимо было ехать верхом. Однако мое вороное чудовище с седой гривой и серыми пястями на лапах, по-прежнему поедало в большом количестве траву на лугах и овес на постоялых дворах. Да и имел Шэд по-прежнему безобидный конский запах, так что обычные лошади от него не шарахались даже в таком облике. Но вот таскать на себе седло с упряжью, помимо дорожной сумы мне порядком надоело.
– Шэд! – я остановился и побренчал уздечкой.
Он недовольно заворчал и попятился от меня.
– Куда?!
Он игриво подпрыгнул и помчался прочь.
– Шэд, вернись! – закричал я ему вслед. – Мерзавец!
Бросив поклажу, я раскрыл портал и переместился как раз перед ним. Шэд, издав удивленный звук, резко остановился и совершил новую попытку сбежать от меня. Переместившись повторно, мне пришлось прыгнуть за ним, чтобы успеть схватить бестию за хвост. Шэд сразу сдался, плюхнувшись на землю, а я добрался до загривка и устроил зверю легкую трепку. Он перекатился на спину, подсекая, и я свалился прямо на него. Передние лапы зверя охватили меня.
– Ну и что это такое? – поинтересовался я, изучая его клыкастую пасть прямо перед моим лицом.
И в следующий миг его зеленый язык прошелся по моим щекам. Я отпрянул, выпустив его, и он легко ускользнул.
– Нечестно, Шэд, – я вытирал с лица тягучую слюну. – Нам надо ехать.
Он встряхнулся, но облик не поменял.
– Шэд, будь хорошим мальчиком, – я ласково потрепал зверя по голове, похлопал по шее.
Безрезультатно. Вместо этого он опустился подле меня, словно предлагая забраться на спину.
– Не лучшая идея, – заметил я. – Хотя таскать седло я устал.
Шэд, покосившись, выгнул шею и поддел ладони носом, приглашая. Я с сомнением схватился руками за жесткую седую шерсть на загривке и перекинул через зверя ногу.
– Если я выдеру тебе все гриву, сам будешь виноват, – предупредил я.
Он фыркнул и поднялся. А я едва не свалился. Шэд на миг обернулся и осторожно двинулся к тому месту, где я бросил сумку и упряжь. И постепенно ускорил шаг. Я же чувствовал, как движется подо мной каждый его мускул. Он перешел на рысь, а следом на галоп. И если на рыси он шел довольно ровно, то на галопе мне пришлось сжать бока коленями и охватить руками шею, закрепил. Домчавшись до поклажи, Шэд остановился. Я скользнул с его спины, посмотрел на него, и он чуть виновато прижал уши, поняв, что я вряд ли остался доволен поездкой.
– Нет уж, – заявил я ему. – Но если тебе так хочется избавиться от упряжи…
Я достал кинжал и взялся за упряжь. Отрезав уздечку, из поводьев я сделал ошейник. Шэд недовольно заворчал, когда кожаное кольцо охватило его шею. Следом пару ремешков я пустил у него под мышками. Держась за эти ремни теперь можно не опасаться упасть с Шэда на галопе в любом его облике. К ним же я мог приторочить дорожную сумку.
Бросив седло и остатки упряжи, мы зашагали дальше. Вокруг расстилались луга, местами зелеными шатрами вздымались купы каких-то необычайно высоких деревьев. Немного парило. Шэд принюхивался к травам; уши его то и дело поворачивались в сторону выпархивающих у нас из под ног птах, с тревожным щебетаньем уносившихся прочь и опять скрывающихся в зарослях. Далеко за полдень мы остановились на берегу ручья. Шэд долго лакал прозрачную журчащую воду. А я наполнил флягу, напился и умыл лицо. Потом легко перекусил сыром, вяленым мясом и хлебом, взятыми в трактире.