Остающаяся вашей покорной слугой,
Фортуната Альберони».
Кася отвлеклась на минуту от письма и улыбнулась собственным мыслям, представляя, как мог отреагировать блистательный Лоренцо Медичи на подобное послание. Явно не обрадовался. Но, к сожалению, попытки Фортунаты вернуть себе письма отца закончились ничем. Письма так и остались у Лоренцо. Иначе они не были бы найдены в архиве Медичи. Может быть, Лоренцо заплатил за них и позволил Фортунате снять копию, а может быть, просто отказал в ее просьбе, этого было теперь не узнать. Но в любом случае Кася прониклась уважением к этой молодой девушке. Как сложилась ее судьба? Алеша пообещал заняться этим всерьез и уже с присущим ему азартом перерывал все архивы Флоренции в поисках сведений о жизни Фортунаты Альберони.
Кася не переставала задавать себе вопрос: какими были все эти люди? Но ни портретов Джироламо, ни Фортунаты Альберони Алеше найти не удалось. Зато она могла представить других участников исторической драмы, разыгравшейся в Москве пять веков назад. И в первую очередь Софью Палеолог. Только благодаря Алеше она впервые задумалась о том, какую роль сыграла эта женщина в истории государства Российского. Она заново всмотрелась в скульптурный портрет Софьи. Конечно, это была реконструкция по черепу, и поди узнай, насколько он соответствует действительности. Красивое, волевое лицо с большими глазами, тонким носом и с полными, четко очерченными губами. Кем она была, Софья Палеолог? Холодной интриганкой и отравительницей, согласно Курбскому и боярам? Почему никто или почти никто не говорит о роли, которую она сыграла в истории России. Носились как с писаной торбой с идеей «Москвы – Третьего Рима», а о той, благодаря которой сама эта идея стала возможна, молчок! Для Алеши именно с Ивана Третьего и Софьи Палеолог началась история Великой России. Именно с ними никому не известная Москва вошла в круг сильных мира сего, став самым мощным в Восточной Европе государством. С правления этих двух персонажей и закрутилась история превращения заштатного, захудалого лесного княжества в великую империю.
К сожалению, Касе приходилось разбираться далеко не со славными страницами, а с одной из самых темных сторон этого царствования. Если про гибель царевича Дмитрия, младшего сына Ивана Грозного, были написаны тома и тома исторических исследований, то про гибель наследника Рюриковичей веком раньше – ровным счетом ничего. Краткая биографическая справка и почти никаких страстей. Сможет ли она разобраться во всем этом?! Она вздохнула, Алеша явно преувеличил способности своей подруги, а она по своему обыкновению вляпалась в очередную историю. Но задумываться на тему, как ее так угораздило, не хотелось. Действительно, как ответить на вопрос: каким ветром ее занесло в церковь и почему ей в голову взбрело исповедаться, почему она согласилась взять конверт, в котором вдобавок ко всему оказались совершенно непонятные бумаги, смысл которых пока разгадать она не смогла? Как будто всего перечисленного было мало, в придачу она согласилась участвовать в Алешином исследовании. Результат: в очередной раз затесалась в историю, выхода из которой на данный момент не наблюдалось. Ответа на эти сто тысяч «почему» у нее не было да и быть не могло. Проще было работать, что она и сделала. Открыла отсканированные письма Джироламо и в который раз прочитала:
«Моя дорогая дочь, прошло всего четыре месяца с тех пор, как я покинул наш дом. Но у меня такое ощущение, что каждый месяц был годом. И хотя я неимоверно страдаю от разлуки, я открываю новый, совершенно незнакомый для меня мир. И каждый день не перестаю удивляться всему, что меня окружает. Все в этой Московии для меня необычно: начиная с климата и природы и заканчивая людьми, ее заселяющими. Ты можешь сказать, что я не так уж много путешествовал, и наши друзья генуэзцы, привыкшие к самым экзотическим странам и народам, только посмеются надо мной… И пусть смеются. Может быть, они и видели больше, но и не пытались узнать страны, которые посещали изнутри, не пытались понять, а только судили жителей, нравы и обычаи со своей точки зрения. Я же могу с гордостью сказать, что я в этой стране не простой посетитель и зритель, а человек, пытающийся проникнуть внутрь, в самое проникновенное, затаенное, в самую душу этой страны. Поэтому и стараюсь описать для тебя самые незначительные детали, непримечательные события, свидетелем которых становлюсь каждый день. И надеюсь, моя дорогая дочь, что мои описания тебе не наскучат…»
Кася еще раз просмотрела письма и задумалась. Их теперь она могла вопроизвести наизусть. Но этого было мало. Ей нужно было гораздо, гораздо большее. И по своей давней привычке она попыталась вжиться в образ, восстановить не просто ход событий, но представить логику мыслей и поступков жившего больше пяти столетий назад человека. Благо деталей в письмах Джироламо было более чем достаточно. Она уже точно знала, что он был отправлен к Софье за какими-то редкими книгами. В домовых книгах Московского Кремля 1489 года ей удалось найти несколько записей, которые касались некоего «фрязина Джироламу» (буквально итальянца Джироламо), который был поселен у бояр Беклемишевых и которому полагалось относить каждодневно еду с княжеского стола. О цели приезда иноземца дьяки записали только то, что он приехал за премудростью царьгородской, заключенной в книгах Великой Княгини. В таком случае и ежу было понятно, что речь шла о единственном приданом Софьи Палеолог – ее собрании книг, жалких остатках богатейшей библиотеки византийских императоров. Но что именно искал «фрязин Джироламо» в библиотеке Софьи, указано, естественно, не было. Кася вздохнула, на быстрые ответы надеяться не приходилось. Непростую задачу задал ей Алеша. Она еще раз посмотрела в окно и вновь попыталась мысленно вернуться в 6997 год от сотворения мира, что в новом летоисчислении соответствовало всего лишь 1489 году нашей эры.
* * *
Москва, август 1489 года.
Джироламо оторвался на минуту от письма и задумался. Он сидел в гостевой горнице хором бояр Беклемишевых. Эта горница была для итальянца и спальней, и кабинетом, и комнатой для приема посетителей. «Хотя о каких посетителях может идти речь», – усмехнулся он про себя. Его миссия сводилась в том числе и к тому, чтобы особо никому на глаза не попадаться. Нельзя сказать, чтобы его приезд был секретным, нет, но большой активности в знакомствах от него никто не ждал.
Он встал, невысокий, но ладно скроенный, с умным взглядом живых, почти черных глаз, смуглой кожей южанина и с улыбкой человека в целом доброго, но с чертовщинкой. Хоть возраст и давал о себе знать, и на голове не осталось ни единого черного волоса, но Джироламо не жаловался. Он сохранил почти юношескую гибкость и ловкость, не мешало даже небольшое брюшко. Единственное, что расстраивало, – слабеющее не по дням, а по часам зрение. Наверное, давали о себе знать тысячи прочитанных при слабом свете свечи книг. Поэтому и не расставался ни на минуту с целым набором заказанных у лучших мастеров Венеции луп.
Джироламо прошелся по комнате, решив немного размять ноги. Подумав, спустился в сад. Август уже обессилел, но пока еще не думал сдаваться диким осенним ветрам. Пахло мокрой травой, дымом и только что собранными яблоками. Он выбрал в корзине около лестницы одно, самое румяное и с удовольствием надкусил. Вдохнул полной грудью чистый, свежий воздух и улыбнулся. В конце концов он чувствовал себя в этой стране не так уж плохо. Еще минут десять походил по саду и поднялся к себе.