– Учись, старуха! – и вылил на меня очередной поток информации. – Припереть человека к стенке, задавить его фактами, уничтожить его морально…
Мне начало казаться, что эта пытка никогда не кончится. Я уже готова была послать к черту и Ложкина, и какого-то мистического подозреваемого, лишь бы убраться отсюда к такой-то матери! Но следователь, похоже, и сам уже устал от собственных нравоучений и приказал привести подозреваемого. Я мысленно воздала хвалу всем богам, святым и духам, сжалившимся наконец-то надо мною, бедной, уселась на стуле поудобнее и приготовилась к лицезрению кровожадного убийцы предпринимателя Никиты.
В кабинет заглянул конвойный и доложил, что он привел гражданина Кувалдина. Ложкин милостиво кивнул – давай, мол, заводи. Я повернула голову к двери. О, господи!! Это еще кто? В помещение вошел, озираясь по сторонам, как затравленный кролик, подросток лет шестнадцати, тщедушный, невысокого росточка, с немытыми взъерошенными волосами. Он был одет в грязные джинсы и рубашку, а главное, имел вид человека, работающего «грушей» в секции бокса: на лице, шее и даже руках его красовались приличного размера синяки, а нос неестественно распух, как спелая слива. Я вопросительно посмотрела на Ложкина, но тот восседал на своем стуле, как на троне, с самым довольным видом.
– Ну, что-о, Кува-алдин, – пропел он, – продолжим допрос?
Подросток кивнул, затравленно посмотрев на следователя.
– Садись, – милостиво разрешил ему Вадим, указав на стул, стоящий поодаль от стола.
Кувалдин сел, съежившись еще больше.
– Так как насчет преступления, которое ты совершил? Ты ведь совершил преступление, а, Кувалдин?
Подросток быстро и часто закивал. Ложкин посмотрел на меня победно: учись, мол, старуха! Я скрипнула зубами. Мысленно.
– Так расскажи нам, Кувалдин, как ты залез на крышу того гаража, как зажег тряпку и бросил ее в вентиляционную трубу, как перед этим подпер дверь гаража доской.
Подросток пролепетал:
– Я залез на крышу того гаража, зажег тряпку и бросил ее в вентиляционную трубу, а перед этим подпер дверь гаража доской.
Ложкин расплылся в довольной улыбке и застучал по клавиатуре компьютера. Потом он задал еще один подробный вопрос, и задержанный повторил его – слово в слово, только с утвердительной интонацией. Старший лейтенант покосился на меня. Я поняла смысл его взгляда: учись, старуха! Этот дурацкий допрос закончился довольно быстро: Ложкин объявил, что ему достаточно материала для передачи дела в суд.
– Раньше сядешь, – раньше выйдешь! – противно засмеялся он, нажав на кнопку принтера, из которого тут же полез листок бумаги. – На, подпиши протокол… Тут… Тут…
– Подождите, – встряла я, – товарищ старший лейтенант, можно мне задать вопрос задержанному?
Ложкин посмотрел на меня недовольно – мол, какого черта тебе надо? Сидишь ты – и сиди себе тихонько, не порти «уютную» атмосферу допроса. Я не стала дожидаться, когда Вадим разрешит мне спросить Кувалдина о чем-либо, и повернулась к задержанному:
– Ты в тот день был в перчатках?
Кувалдин удивленно посмотрел на меня, потом перевел вопросительный взгляд на Ложкина.
– В перчатках он был, в перчатках, – недовольно пробурчал Вадим.
– В каких именно? – не унималась я.
– Слушай, зачем тебе это? Человек сознался…
– Сознался?!. Ах, ну да, я и забыла… А ты летом всегда в перчатках ходишь?
– Всегда он ходит в перчатках, всегда: у него руки мерзнут, – вновь ответил за подозреваемого Ложкин.
– А разве резиновые перчатки хорошо греют?
– Слушай, что ты мне картину раскрываемости портишь?! – возмутился Ложкин.
Я оставила его возмущение без внимания.
– Товарищ старший лейтенант, сколько лет вашему подозреваемому? – спросила я.
– А это ты к чему?
– По-моему, он несовершеннолетний, и в таком случае допрос должен проводиться в присутствии его родителей или педагога.
– Ему, между прочим, уже восемнадцать стукнуло, – огрызнулся Ложкин, – какой ему, на хрен, педагог?! Он сам себе педагог! Кого угодно ширяться научит. Кстати, если ты свои вопросы уже задала, можешь идти.
– Ага, спасибо, что разрешил! – съязвила я. – Нет, я еще не все свои вопросы задала, можно еще один? Кувалдин, ты можешь показать на гараж, который ты поджег? Знаешь его точное местоположение?
Парнишка опустил голову и отрицательно помотал ею из стороны в сторону.
– Что, «под кайфом» был? Почему не помнишь? – допытывалась я.
– Я в тот день не кололся, дозу не достал…
– А зачем ты его сжег? Я имею в виду гараж? И… ты знаешь, сколько тебе «светит»?
Мальчишка еще ниже опустил голову и вдруг расплакался – как девчонка.
– Так, ну все! Хватит! – поморщился Ложкин и стукнул ладонью по столу.
Кувалдин съежился так, что стал почти незаметен на своем стуле. Боится, что его сейчас снова будут бить, догадалась я. Бедный мальчишка! Вадим повернулся ко мне. Лицо его выражало крайнее недовольство, он нервно жевал губами.
– Машка! Я тебе как человеку разрешил на допросе присутствовать, а ты что творишь?!
– Пытаюсь найти убийцу Говорова, – тихо и спокойно ответила я, глядя ему прямо в глаза.
– Он перед тобой! – кивнув на подозреваемого, заверил меня Ложкин. – Или тебе что-то не нравится?
– Да как сказать?.. В общем, для себя лично я выводы сделала. Да, и еще: ты обещал мне показать материалы дела.
– Хорошо. Но читать будешь здесь! И – молча.
Ложкин пододвинул ко мне папку с документами, я начала листать их, а он заставил подозреваемого подписать протокол допроса.
– И попробуй-ка на суде отказаться от всего! – пригрозил он парнишке. – Если дело вернут на доследование, я тоже тебя верну… туда, где ты вчера был!
Подозреваемый оказался понятливым: он быстро кивнул, мол, все понял, начальник!
Я захлопнула папку и вернула ее Ложкину.
– Спасибо. Мне пора.
Я встала и направилась к двери. Краем глаза я видела, как парнишка провожал меня испуганным взглядом.
– Ну и молодец, – усмехнулся Ложкин. – Давай созво́нимся.
– Созвони́мся, – автоматически поправила я следователя и вышла за дверь.
– Про ресторан не забудь, Катюха! – услышала я фразу, брошенную мне вслед.
Ага, как же! За такой допрос тебе еще и ужин в ресторане! Нет, ну и крендель этот Ложкин, ну и фрукт! Проходя по коридору мимо кабинета, в котором работал Андрей, я решила заглянуть к нему. Мне было до того противно и муторно, что хотелось срочно излить кому-нибудь душу. К тому же у меня с собой было обещанное приятелю пиво.