— Что там за шум у реки?
— Народ волнуется.
— Что такое?
— Убийца прикончил сегодня вечером еще одиннадцать человек, в том числе констебля и врача.
— Врача? Констебля? Тогда никто не может чувствовать себя в безопасности.
— Люди считают, это дело рук матроса.
— Но разве убийца не Любитель Опиума?
— Похоже, что нет. Толпа хватает всех матросов без разбору.
— Господь помилуй нас.
«И тебя пусть тоже помилует, — подумал убийца, — если ты не поймешь сейчас моего намека».
— Куда идти дальше, я знаю. Надзиратель находится прямо за дверью. Вам лучше вернуться к воротам на случай, если толпа вдруг двинется в этом направлении.
— Вы уверены, что найдете дорогу обратно?
— Когда буду возвращаться, просто пойду этим же путем.
Охранник заколебался. Посыльный уже приготовился убить его.
— Поспешите-ка к воротам. Похоже, толпа совсем близко. Могут быть неприятности.
Охранник повернулся и исчез в тумане.
Когда его торопливые шаги стихли вдали, посыльный открыл дверь и проник в здание.
Внутри в желтом сиянии газовых ламп виднелись зарешеченные двери, ведущие в радиально расходящиеся коридоры. Также видны были четыре помещения, расположенные между коридорами.
Двери были открыты. В первой комнате на столе распластался надзиратель. Во второй в подобной же позе застыл охранник. В третьей за столом сидел, опустив голову на руки, крупный мужчина в штатском, а рядом на кровати спала дочь Любителя Опиума.
Четвертое помещение пустовало. Согласно четко продуманному расписанию, на ночном дежурстве более никого не требовалось.
Перед каждым из находящихся без сознания людей стояла миска. Хотя пища для персонала была лучшего качества, чем та, что подавалась заключенным, готовили ее в той же тюремной кухне. В этот вечер ужин, который принесли всем находящимся в тюрьме — как охранникам, так и узникам, — был отравлен кухонным работником, который тем самым оказал большую услугу посыльному.
Он немного удивился, увидев здесь дочь Де Квинси и ее сопровождающего, но планов убийцы это не меняло.
Он снял с пояса одурманенного надзирателя кольцо с ключами, отпер дверь в средний коридор и пошел мимо погруженных в тишину камер. Вскоре он нашел дверь, номер над которой означал, в соответствии с записью в журнале начальника тюрьмы, что здесь содержится Любитель Опиума.
Посыльный отпер дверь и потянул на себя. Тень его легла на пол тесной камеры.
В свете газовой лампы камера казалась необитаемой.
Посыльный нахмурился. Неужели он ошибся, когда изучал регистрационный журнал? Возможно, неправильно запомнил номер, указанный рядом с фамилией Любителя Опиума? Но нет — он никогда не допускал ошибок. Больше похоже на то, что ошибся начальник тюрьмы, когда вносил в журнал очередную запись.
По-прежнему не заходя в камеру, посыльный вгляделся в дальний правый угол помещения. Никого. Вгляделся в дальний левый угол. Там тоже никто не скрывался.
Он медленно зашел в темную камеру. У противоположной стены находилась сложенная подвесная койка. Тонкий матрас и одеяло стояли вертикально внутри и поджидали очередного постояльца. Посыльный переключил внимание на стол. Стул стоял чуть наискосок, словно кто-то его отодвинул, чтобы укрыться под столом. Приготовившись завершить свою миссию, посыльный резко сдвинул стул в сторону и нырнул под стол.
Его руки ухватили воздух.
На столе не было миски — одна только Библия.
«Чертов толстяк записал не тот номер, — выругался про себя посыльный. — Теперь придется осматривать все эти проклятые камеры!»
Он вышел обратно в коридор и закрыл дверь, чтобы она не загораживала обзор. Наугад решил проверить камеру по правую руку. Отпер замок и шагнул в вонючую каморку — здесь пахло фекалиями, которые плавали в ведре, служащем в качестве ночного горшка. Пустая миска на столе указывала на то, что заключенный целиком съел отравленный ужин. На койке лежал и похрапывал грузный мужчина — слишком грузный, чтобы быть Любителем Опиума.
«Дьявольщина!» — снова не сдержал эмоций посыльный.
Он осмотрел следующую камеру и следующую за ней. Любителя Опиума в них не оказалось.
«Сколько у меня еще осталось времени? Когда охранник, что провел меня сюда, решит отправиться на поиски? Я не могу проверить все камеры во всех пяти коридорах! На это уйдет несколько часов!»
Де Квинси дождался, когда неизвестный выйдет и закроет дверь, и облегченно вздохнул. Спрятался он в единственно возможном месте.
За некоторое время до того он в безысходном отчаянии спрятал миску с несъеденным картофелем и бульоном в ведро, служившее здесь туалетом, и отодвинул стул из-за стола, создавая впечатление, что именно под столом он и укрылся.
Услышав звук шагов в дальнем конце коридора, Де Квинси убрал с койки одеяло и матрас и, подгоняемый страхом, снял с крюка один конец койки, потянул на себя и закрепил его вместе с противоположным концом. Таким образом, спальное место оказалось сложено у стены точно так же, как было сложено, когда он появился в камере. В пожарном порядке он поставил матрас вертикально внутри сложенной койки, а скатанное одеяло поместил сверху — опять же в точности как все находилось, когда камера еще пустовала.
Шаги в коридоре приближались. Охваченный страхом Де Квинси отчаянным усилием просочился за вертикально стоящий матрас и скрючился между ним и стенкой. Щуплое тело практически сливалось с тенями, так что заметить от входа его было невозможно.
Камера приобрела такой вид, будто она пустует.
По крайней мере, Де Квинси молился, чтобы у того, кто войдет, создалось именно такое впечатление.
Он старался дышать как можно тише, пока неизвестный осматривал камеру и залезал под стол. Заметив отсутствие миски с едой, незнакомец пришел к выводу, что в камере действительно никого нет. Судя по дальнейшим звукам, он закрыл дверь и вскоре открыл соседнюю, потом пошел дальше по коридору, проверяя одну камеру за другой и даже не пытаясь скрыть свое присутствие.
Де Квинси ничего не понимал. Почему непрошеный посетитель не боится разбудить заключенных, вторгаясь в камеры? Неужели они тут настолько приучены ни с кем не разговаривать, что не осмеливаются закричать, даже если кто-то врывается к ним посреди ночи? Неужели возможно, чтобы содержащихся здесь людей запугали до такой степени?
Или есть другое объяснение? Может быть, заключенных…
Мрачное подозрение усилилось.
Если их отравили?
Де Квинси подумал о миске с картофелем, которую он спрятал в ведре для нечистот.
Тем временем неизвестный в ярости переходил от одной двери к другой и ничуть не заботился о том, что его могут услышать.