– Мне тоже чрезвычайно приятно, – вслух произнес он. – Если меня что и может сбить с ног, так это ваша красота.
Актюбенко тем временем застегнул рубашку и подал Федору руку.
– Николай, – представился он лично. – Не обращайте на нас внимания.
– Как же! – воскликнул Тарасов. – Вы будете полуголые бегать по коридорам и орать, а мы – не обращайте внимания?
– Мы уже уходим!
Он обнял Анну за талию и потащил за собой обратно в гримерку. Она не сопротивлялась, но все время оглядывалась и откровенно строила Федору глазки. Когда дверь за ними захлопнулась, Тарасов проворчал:
– Нет, ну ведь у Актюбенко на морде написано, какая это ветреная скотина. Не понимаю, что она в нем нашла?
– А что она нашла в Зубове? – проворчал Федор.
– Ясно что: миллион возможностей, перспективы…
– А потом вдруг внезапно отказалась от всех перспектив? На эту внезапность и намекает автор записки.
– Отчего не высказаться прямо? – возмутился Тарасов. – Так, мол, и так. Подозреваю то-то и то-то. Ненавижу всю эту таинственность.
– А ты думай, думай. Глядишь, вся таинственность и развеется, как дым на ветру.
В ответ Тарасов только досадливо махнул рукой. Потом вновь оживился:
– Теперь для маскировки отправимся к Аделаиде Семеновне, посмотришь на свои бинокли, веера, перчатки и лорнеты.
– А кто у нас Аделаида Семеновна?
– Насчет должности ничего не скажу, но именно у нее находятся все ключи от всех запертых ящиков.
Открывая двери и отодвигая шторки, Тарасов вывел Федора в гулкое фойе, где стояли застекленные витрины с театральными раритетами. Аделаиду Семеновну Федор узнал сразу. Такая порода женщин обитала исключительно в музеях, библиотеках и театрах. Про себя он называл их «очки, пучки, воротнички». Аделаида Семеновна отвечала всем вышеуказанным параметрам – носила узкие очки без оправы, платье с отложным воротничком, а волосы укладывала в пучок. Губы, подведенные ярко-алой помадой, делали ее лицо практически безжизненным. «Ее кожа, как и моя, жаждет солнечного света, – сочувственно подумал Федор. – Мы заложники любви к тому делу, которое выбрали».
Представив Федора, Тарасов мгновенно набросился на Аделаиду Семеновну с расспросами. Ему хотелось вытянуть из нее все сплетни, которыми под завязку наполнился театр после гибели двух актрис. Однако как он ни выплясывал перед ней трепака, железная женщина не выболтала ровным счетом ничего. Она мастерски уклонялась от вопросов, а если и отвечала, то слишком туманно и многословно, чтобы хоть что-то понять. Федор, перебравший на полках уже почти все сокровища, хотел было закруглиться, как вдруг услышал шаги за спиной. Повернулся и заметил, что к ним направляется некто широкоплечий в ярко-голубых джинсах и белоснежном хлопчатобумажном свитере. «Вот это орясина! – поразился Федор и мгновенно понял, кто перед ним. – Сударев, разумеется. Меценат и счастливый обладатель золотой контрамарки».
– Добрый день, господа! – жизнерадостно воскликнул вновь прибывший, расшаркавшись перед смутившейся Аделаидой Семеновной. У него были дерзкие глаза и подбородок с глубокой ямочкой. – Зубов сказал, что я найду вас здесь. И я отправился искать! Приятно познакомиться, Дмитрий Сударев. Очень, очень интересные вещи собраны здесь, на этих полках. У некоторых из них, как я узнал, изумительная история.
– Мы уже уходим, брат, – сказал Тарасов, пошевелив носом. – Наше время истекло.
– Но мы ведь еще даже не познакомились!
Сударев улыбался улыбкой хама, прикидывающегося наивным простачком.
– Федор Буколев, – первым протянул руку Федор. Ему казалось важным со всеми здесь закорешиться.
Тарасов подчинился его настойчивому взгляду и тоже поздоровался за руку, невнятно пробурчав свою фамилию.
– Нам рассказывали о ваших подвигах, – заметил он с некоторым вызовом. – Про люстру и гипотетические кофемашины.
– Это так… великодушно! – пискнула Аделаида Семеновна, увлажнившимися глазами глядя на Сударева.
«Манипулятор хренов, – неприязненно подумал Федор. – Женщины отчего-то обожают таких слащавых опереточных красавцев. Может быть, он втайне мечтал блистать на сцене, но не вышло?»
– Это Петр Валерьянович меня раскрутил на люстру! – хохотнул Сударев. – Он только с виду такой невинный, а на самом деле хитрец. Ох, хитрец! Мы с ним случайно столкнулись в «Бедном Йорике»… Это театральный ресторанчик тут неподалеку, – пояснил он, глядя на Федора. Вероятно, считал, что Тарасов и так знает про ресторанчик. – Слово за слово, Валерьяныч мне начал про театр рассказывать, я уши и развесил. Выпили, закусили, а потом – мама дорогая! – я уже, оказывается, поообещал люстру в дар театру преподнести. Но – не жалею! Ни капельки не жалею. За это получил доступ в святая святых.
– Это в гримерку к Марьяне Гурьевой, что ли? – развязно спросил Тарасов, который, оказывается, совершенно не умел держать себя в руках.
– Очень некрасиво, молодой человек, – высоким учительским голосом оборвала его Аделаида Семеновна. – Дмитрий от чистого сердца!
– Ну простите, – тотчас покаялся режиссер, причем совершенно неискренне.
– Да ничего! – махнул рукой Сударев. – Времена такие настали. Во всем подозревают умысел, люди испортились, верить никому нельзя… Я не в претензии.
– Святой человек, – пробормотал Тарасов. – А что там с Петром Валерьянычем на премьере «Узницы короля» приключилось? Говорят, плохо ему стало?
– Да, переволновался старик, – улыбнулся Сударев. – Уж больно Марьяна Гурьева ему по сердцу пришлась. Беспокоился, как у нее роль пойдет.
– Вон оно что! – протянул Тарасов. – А я думал, это потому, что браслет сперли.
– Какой браслет? – изумился его собеседник. Глаза его невинно голубели. – Марьянин? Да какое же отношение Возницын к нему имеет? Это вещь личная, не из реквизита театра. Чего ему переживать?
Не успел он договорить, как фойе наполнилось девичьим щебетом, и в помещении появилась стайка молодняка.
– Дмитрий Андреевич! – заверещали девушки, бросившись к Судареву. В руках у них были книжки. – Автограф можно попросить? Ой, и мне тоже! И мне!
– Заметь, его зовут Дмитрий, – вполголоса сказал Тарасов Федору. – Митя.
– Но он не похож на щуплого паренька, – ответил тот. – Твой оператор говорил, Митя был щуплым.
– Ну мало ли кто что говорил! Не обязательно верить моему оператору. Может, он и есть убийца? Пойдем отсюда, пока не поздно.
Поблагодарив любезную Аделаиду Семеновну и помахав рукой облепленному юными созданиями Судареву, сыщики ретировались и через минуту вновь оказались в знакомом коридоре за кулисами. Возле доски объявлений стояла невысокая коротко стриженная женщина в брюках, мужской клетчатой рубашке и кроссовках. Фигура у нее была никудышной, и лицо, когда она повернула его к ним, показалось Федору откровенно некрасивым.