Хозяйка на удивление легкой походкой прошла в комнату.
— Что угодно, лишь бы их разгромить. Меня зовут мадам Маршан. Какая ж вы молоденькая, душечка моя, да худенькая. — Она легонько ущипнула Лизетту за руку. — О! Зато сильная! Удачно вышло, что я сегодня пеку. Хотя вообще-то я затеяла выпечку, чтобы любопытные соседи не начали носы совать…
— Пахнет умопомрачительно, — призналась Лизетта.
— Проходите. — Мадам Маршан провела гостей в кухню и проворно поставила на плиту воду. — Садитесь, пожалуйста. А вы, молодой человек, как поживаете? Останетесь?
— Как видите, я в полном порядке, — улыбнулся Фрелон. — Но остаться не могу. Позаботьтесь об Анжелине.
— От всего сердца, — отозвалась мадам Маршан.
Позже, подремывая в кресле-качалке, Лизетта услышала шум подъезжающего мотоцикла. Девушка бросила взгляд на наручные часы — наследство от матери. Они были французского производства и работали на ее легенду. До десяти вечера, начала комендантского часа, оставалось несколько минут. Лизетта зевнула и потянулась, стряхивая сонное оцепенение. Жаль, нельзя почистить зубы — это ее мгновенно разбудило бы. Но ей не позволили взять с собой туалетные принадлежности.
Мадам Маршан уже открыла заднюю дверь и шепотом пригласила новых посетителей заходить. Весь свет в доме был погашен, лишь горела пара свечей. Огоньки пламени задрожали под порывом холодного воздуха от входа.
Лизетта поднялась. В кухню вошло двое мужчин — оба высокие, оба нагнулись поцеловать мадам Маршан — раз, второй, третий. Тот незнакомец, что был чуть повыше, взглянул на Лизетту с улыбкой. Даже в полумраке видно было, до чего же он хорош собой — точно кинозвезда. Он и в самом деле сильно напоминал Рональда Колмана.
— Анжелина?
— Да. — Лизетта замялась, не зная, уместно ли будет пожать ему руку, и обрадовалась, когда он принял решение за нее.
— Давайте придерживаться французских обычаев, — заявил он, дружески целуя ее в щеку, совсем как только что целовал мадам Маршан. — Я Роже.
Да он, верно, ростом не меньше шести футов и четырех дюймов — вон как ему пришлось нагнуться! Колючие усы легонько царапнули ей щеку.
— Добро пожаловать в Прованс, — сказал Роже. — Это Люберон, гора, что тянется с востока на запад и делит край пополам. По обеим сторонам лежат речные долины. Я вам все это рассказываю по двум причинам — во-первых, потому что тут мы в относительной безопасности, а во-вторых, чтобы вы поняли: вам предстоит нелегкое путешествие. Надеюсь, вы способны ходить по пересеченной местности. — Он добродушно улыбнулся. — До Парижа путь не близкий.
— Вы учили французский в Бельгии, Роже? — спросила Лизетта.
Он усмехнулся.
— Мой дедушка родом из Бельгии, а сам я много жил во Франции. Скажите мне потом, что меня выдало. А теперь позвольте представить вас моему другу. Он предпочитает, чтобы его называли просто Фосиль.
«Серп», — мысленно повторила Лизетта. А что, ему подходит, вон как мрачно на нее покосился.
— Monsieur, — промолвила она. — Анжелина.
Он не стал ее целовать — просто кивнул со своего места в тени.
— Анжелина, — повторил он.
Голос у него оказался низким, но куда мягче, чем Лизетта ждала после всех мрачных взглядов. Фосиль сделал шаг вперед и развернулся к ней лицом — и Лизетта вдруг разглядела, что он тоже невероятно хорош собой, причем редким для этих краев типом красоты: золотистые волосы, светлые зоркие глаза…
— Надеюсь, у вас найдется другая одежда, — добавил Фосиль.
Молодой человек говорил по-французски безупречно. Пожалуй, с легким южным акцентом, однако без характерных для жителей юга протяжных певучих гласных. В Париже он вполне сошел бы за своего.
— Другая одежда?
— Эта не годится. — Фосиль обращался к Роже, игнорируя Лизетту.
— Но у меня все французское, — возразила она в ужасе.
Фосиль снова повернулся к ней. Как ни была она зла, а все же невольно отметила, что он превосходно сложен.
— Слишком дорогое, — отрезал он. — Можете рисковать своей жизнью, mademoiselle, только не моей.
И об этом-то грубияне мадам Паскаль была столь высокого мнения?
— Все вещи старые! — Лизетта не хотела уступать.
Фосиль покачал головой.
— Выглядят новыми. Да и вообще слишком шикарны для этой части Франции. Не сомневаюсь, в Париже вам это с рук и сошло бы, а тут привлечет самое нежелательное внимание. Да и по горам в таком не походишь. Особенно на каблуках. На деревенскую девушку вы не похожи, а если не любите мерзнуть, то учтите, что одеты вы слишком легко.
Каков наглец!
— Я ценю вашу заботу о моем благополучии, Фосиль, но…
— А я не о вашем благополучии пекусь. Не хочу тащить вас по горам на руках, когда вас морозом прихватит. И не хочу получить пулю лишь из-за того, что ваши наряды нас выдадут. — Он пожал плечами. — Переоденьтесь или ищите себе нового passeur .
Девушка, раскрыв рот, посмотрела на Роже. Тот хмуро рассмеялся.
— С ним дело иметь — одно удовольствие, да?
Мадам Маршан тихонько коснулась руки Роже.
— Роже, можешь ночевать тут сколько угодно. Сам знаешь.
— Знаю, мадам, но одной ночи более чем достаточно.
Мадам Маршан перевела взгляд на Лизетту.
— Мы его зовем «долгоножка» — вечно ноги с кровати свешиваются.
Лизетта улыбнулась этой славной женщине, идущей на риск ради общего дела. Однако внутри у девушки так и кипела злость на Фосиля — а ведь с этим человеком ей предстоит провести вместе много дней, начиная с завтрашнего. Она остро ощущала его присутствие — всеми органами чувств. Запах лаванды, что он принес с собой, отсветы свечи на светлой бородке, голос… Вот он стоит спокойно и расслабленно, сунув большие руки в карманы и откровенно ее разглядывая. Щеки Лизетты пылали румянцем, она рада была, что в комнате темно.
— Роже, ты, верно, устал, — промолвила мадам Маршан. — Ну, ребятки, дайте мне вас накормить. Садитесь, садитесь… — Она ткнула Фосиля в грудь. — Да садись же!
— Нет, madame . Столько народа для вас — слишком большой риск.
Мадам Маршан укоризненно зацокала языком.
— Я тебе в матери гожусь. Не учи, что мне можно, а чего нельзя.
Лизетта заметила, что Фосиль украдкой покосился на нее. Она тотчас отвернулась.
— Пойдемте, Анжелина, — сказала мадам Маршан. — Непременно поешьте что-нибудь.
Лизетта почти не притронулась к еде. Ее подавляло присутствие этих двоих мужчин, в руках которых отныне находилось ее будущее.
Внешность Роже не обманывала — он и в самом деле оказался крайне харизматичен, причем за внешним блеском Лизетта увидела и острый ум. Она обратила внимание, с какой легкостью предводитель повстанцев сменил тему после того, как она рассказала несколько историй о курсах в Шотландии. Роже не задал ни единого вопроса о ее личной жизни, ее задании. Очевидно, и его, в свою очередь, ни о чем таком спрашивать не надо.