— Фосиль здесь?
— Здесь. Принес вам вот это. Наденьте-ка.
Лизетта посмотрела на узелок с одеждой, который протягивала ей хозяйка.
— Спасибо.
— В тазике вода. И немножко мыла. И я оставила вам щетку. Выйдете наружу в туалет, смотрите, чтобы вас соседи не заметили.
Лизетта кивнула.
— Роже проснулся?
Мадам Маршан с улыбкой повернулась к ней.
— Ушел два часа назад. Никогда долго не задерживается.
Лизетта почувствовала себя странно одинокой.
— А я не слышала его мотоцикл.
— Он его из деревни пешком вытолкал. Попросил меня пожелать вам удачи. И напомнить, что вас бы здесь не было, если бы те, от кого это зависит, в вас не верили. — Мадам Маршан ласково сжала девушке плечо. — Он сказал — доверяйте инстинктам. Интуиция не раз спасала его от пули.
Славная женщина направилась к двери. Лизетта улыбнулась ей вслед, еще раз смерила взглядом кучку пожертвованной одежды и со вздохом переоделась. Платье со слегка потертыми рукавами в три четверти сидело достаточно хорошо, но было крайне простым во всем, от покроя до материала. Зато оно оказалось теплым, а вдобавок к нему Фосиль принес синий кардиган с заштопанными локтями. Нашлись и коричневые башмаки, только новенькие чулки пришлось заменить старыми толстыми. Когда Лизетта посмотрелась в большое зеркало, где видела себя во весь рост, она решила, что эти старые чулки безобразят ее куда сильнее всего потрепанного наряда в целом.
Девушка покачала головой. Тщеславием она не страдала, но, опять же, как справедливо замечала Харриет, ей никогда не приходилось переживать, нравится ли она мужчинам.
Фосиль уже сидел за кухонным столом и завтракал. Лизетта хотела начать строить отношения с ним заново — иначе никак.
— Спасибо за одежду, — промолвила она, затворяя за собой дверь.
Он поднял голову.
— Вот теперь вы выглядите, словно родом из Прованса. А значит, на вас никто не обратит внимания.
— Надо собрать мои вещи или…
Он откусил хлеба и посмотрел на нее.
— Не надо. Я о них уже позаботился.
Лизетта налила себе кофе. Она уже начинала привыкать к ячменному пойлу.
— В каком смысле?
— Они отправились в новый дом. Честная мена.
Эти вещи прислала ей мать! Последний подарок Сильвии перед тем… Нет, нельзя об этом думать!
— Что-то не так? — спросил Фосиль.
— Все в порядке. Надеюсь, вашей подруге они и впрямь пригодятся.
Фосиль смерил ее проницательным — слишком уж проницательным — взглядом.
— Едва ли я могу называть вас Фосилем на людях, — промолвила девушка. — У вас есть какое-нибудь другое имя?
— Надо взять такое, чтобы вы не забыли. Как насчет имени вашего отца?
Лизетта улыбнулась.
— Его звали Макс. Максимиллиан.
— Не очень-то французское имя.
— Он был немцем.
— Ясно, — кивнул Фосиль.
— А моя мать — француженка. Они оба уже умерли.
— Тогда можно взять имя вашего первого парня. Как его звали?
Лизетте не хватило духа сказать «Джек». Она вспомнила о первом мальчике, о первом поцелуе…
— Оливер.
— Тогда я Оливер.
— А как же ваши документы?
— А, это дело другое, — заметил Фосиль почти игриво. — Собственно, я хотел, как выйдем, обсудить с вами нашу легенду. Вы готовы?
Она себе еще и еду положить толком не успела.
— Почти.
— Пожалуйста, mademoiselle, поторопитесь. Надо покинуть деревню еще до рассвета.
Ничего более вежливого за короткое время их знакомства она от него не слышала.
По подсчетам Лизетты, они прошли километров пятнадцать, не меньше, причем все в горку. Девушка устала, но признаваться в этом не хотела. Уж только не при нем!
Словно подслушав ее мысли, Фосиль обернулся.
— Вам надо отдохнуть.
— Конечно, если вы сами… — начала она, стараясь не показывать, что запыхалась.
— Это один из любимейших моих видов, — перебил он. — Смотрите, внизу Боннье. А Лакост справа.
— А там, вдали? — поинтересовалась Лизетта, переводя дух. Пейзаж был и в самом деле прекрасен. На другой стороне долины осенние краски размывались, дымкой смягчая очертания гребней и расщелин.
— Прямо, если прищуриться, можно увидеть Авиньон, — сказал Фосиль, показывая куда-то совсем далеко, там, где она уже ничего не видела.
— Поверю вам на слово, — сказала девушка и обрадовалась, увидев, что он улыбнулся. Милые морщинки в уголках губ у него стали отчетливее. В глаза — не просто синие, а ярко-ультрамариновые — хотелось смотреть снова и снова. Его голос — теперь, когда Фосиль чуть расслабился, ставший нежнее и мягче — навевал ощущение покоя. Гибкий и мускулистый, Фосиль шел по неровным камням легко и грациозно, тогда как Лизетта то и дело оступалась. А немногословность и сдержанность придавали ему неотразимую ауру уверенности.
— Куда мы идем?
— В место под названием Горд. А завтра в Кавайон. Оттуда ходит поезд на север.
Лизетта кивнула. Все эти названия были для нее пустым звуком — только Фосиль знал путь через горы.
— Съешьте-ка яблоко, вам и платье будет более впору.
— Брюки, пожалуй, были бы уместней.
— Возможно. Но тогда бы вас забрал первый же немецкий патруль — или, того хуже, milice — заподозрив, что вы одна из маки. — Фосиль присел на обломок скалы и жестом пригласил девушку садиться рядом. — Остановимся на пару минут.
Да, на вольном воздухе он явно чувствовал себя куда свободнее. Даже держался иначе — спокойно и расслабленно.
— Расскажите мне про вашу жизнь в маки, — попросила Лизетта, старательно избегая разговоров о довоенном прошлом.
Фосиль пожал плечами.
— Рассказывать-то особо и нечего. Мы живем самой простой жизнью, обходимся без привычных удобств, стараемся делать все, что в наших силах, чтобы отравить бошам жизнь, и умираем… регулярно.
— Так ваша цель — убивать?
— О да. Мы убиваем при первой возможности — хотя возможность выпадает редко, — отозвался он так небрежно, что по спине у девушки пробежал холодок. — А главным образом вредительствуем — то провода перережем, то железнодорожные пути разрушим, то мост взорвем. Перекрываем дороги, нарушаем работу почты, срываем поставки. Мы как пчелы — жалим всякий раз, как получится. Смертельного удара чудовищу так не нанесешь, но ослабить можно.
— Чем же вы питаетесь, если вам приходится постоянно прятаться?