Орлак отвернулся от Ксантии и снова посмотрел на город.
«Поздравляю. Я думаю, что ты нашел нашу королеву, племянник», — заметил Доргрил. Орлак вздохнул. Ему придется поговорить со вселенцем.
«Что ты имеешь в виду?»
«То, что она идеально подходит на роль твоей марионетки. Это решает проблему для кипреанцев. Ты сдержишь обещание и представишь им королеву. Она сделает все, что ты попросишь… На самом деле, как я вижу, она уже это делает».
Орлак проигнорировал последнее замечание: «Да, мне приходила в голову такая же мысль».
«Однако план усложняется, — дядя усмехнулся у него в голове. — Ты, конечно, не знаешь, кто такая Ксантия».
«А мне следует знать?»
«Ты был занят, сражаясь с этой группой глупых Паладинов, а вот я обращал внимание на происходящее и в других местах».
«Собираешься меня просветить?»
«На самом деле, тебе это понравится, — сказал Доргрил. Орлак представил его облизывающим губы. — Ксантия, как она и объяснила, — это бывшая послушница Академии в Карембоше. Она тебе все рассказала про это заведение, и про то, что оно собой представляет. Поэтому мне не нужно повторяться».
Орлак ненавидел, когда Доргрил важничал. Старший бог наслаждался любой возможностью рассказать какую-то историю, в особенности, если знал детали. Орлак отогнал от себя волну отчаяния, возникшую из-за того, что эта сущность засела внутри него.
«Продолжай».
«Догадайся, кто был ее лучшей подругой в Академии?»
«Я этого не знаю. Тебе придется мне рассказать».
Он пытался скрыть нетерпение. Он понял, что это может быть очень важный рассказ, и ему придется потерпеть Доргрила с его любовью растягивать все истории.
«Ее лучшей подругой какое-то время была Элиссандра… Та самая Элисса».
Орлак не продемонстрировал удивления, на которое надеялся дядя: «Почему только какое-то время?»
«О-о, это очень интересна история, — красный туман внутри Орлака стал мерцать ярче. — Изначально они поссорились из-за конкуренции — они обе претендовали на роль Старейшины. Для нас это совершено неважно, — признал Доргрил, пропуская эту часть истории. — Но Ксантия по-настоящему возненавидела Элиссу из-за соперничества за внимание определенного мужчины. Можешь догадаться, кто это?»
«Ты шутишь?»
«Я никогда не стал бы шутить не из-за чего настолько ироничного. Торкин Гинт завоевал сердце Ксантии, но отмахнулся от нее, снова обнаружив свою любимую Элиссу в Карембоше. А что касается урода с дергающимся лицом…»
«Гота?»
«Да, его. Он тогда попытался убить Гинта, почти добрался до него, но Гинт воспользовался очень хитрым трюком и исчез вместе со своей любовницей. Я думаю, что они отправились в Сердце Лесов».
«Что случилось?»
«Про Сердце Лесов я тебе ничего рассказать не могу. Я не в состоянии рассмотреть, что там происходит, оно для меня закрыто. Даже сидя в Пустоте, я видел только то, что происходило вокруг, но не внутри».
«Ну, тогда что ты можешь мне сказать?»
«Я знаю только, что планы Ксантии и Гота нарушились. Они не получили Гинта. Ксантия и Гот очень сильно ненавидят и его, и Элиссу. Мы можем это использовать. Ксантия сделает для тебя все, что угодно, если ты помашешь у нее перед носом морковкой — этими двумя людьми. Конечно, она считает Гинта мертвым. Гот просто любит преследовать кого-то, калечить, убивать. Дай ему людей и позволь действовать как он хочет, что ты недавно и сделал, — и он будет тебе верен. Ну, настолько верен, насколько может этот человек. Он страшно хочет покончить с Гинтом и подвергнуть Элиссу пыткам».
Орлак обдумал услышанное и с неохотой признал: от ненавистного дяди есть кое-какая польза.
«Как ты считаешь, откуда у Гинта такая сила?»
Красный туман ярко вспыхнул.
«Этого я не знаю. Догадываюсь, что он владеет невежественной магией, как Ксантия и Элисса. Но он кажется гораздо более сильным волшебником, чем следовало бы. Однако в этом мире никакого другого вида магии не существует. Вообще-то, владеют ею лишь немногие. По большей части, это очень слабые способности — молоко свернуть или что-то в этом роде, если ты меня понимаешь».
Орлак кивнул.
«Но в Гинте есть что-то еще, — заметил он. — Почему, например, вокруг него собираются Паладины?»
«Это правда, и я восхищаюсь твоим ходом мыслей, — это был редкий комплимент от сущности, которая в основном выражала к нему презрение. Дядя продолжил: — Что еще у них есть? Они в отчаянии и объединились в последнем усилии. Определенно, Гинт обладает большой магической силой. И они его нашли. Меркуд провел несколько жизней в поисках кого-то, кто сможет бросить тебе вызов. Это тщетная попытка. Но они должны попытаться. С силой и волшебством Паладинов он становится сильнее. Но очевидно, что в сравнении с тобой он все равно слаб».
«Очевидно? Он слаб в сравнении со мной?»
Орлак услышал смех дяди. Презрение вернулось.
Все это имело смысл, но, тем не менее, Орлак высказал мысль, которая уже давно его беспокоила, грызла с тех пор, как его сознание впервые соприкоснулось с сознанием Гинта:
«А что, если он тоже бог?»
Это очень позабавило Доргрила. Казалось, что раскат его смеха разбудит Ксантию, но, конечно, никто не мог слышать его голос в голове у Орлака:
«Я думаю, что ты зря пугаешь сам себя».
«Я его не боюсь».
«Прости, племянник. Позволь мне перефразировать это. Думаю, что ты наделяешь его гораздо большими способностями, чем он заслуживает. Это — сын простого деревенского писаря. Я наблюдал за ним, когда он был еще юношей. Это просто крестьянин в образе спасителя Земли. Даже он в этом сомневается. Бог?»
Доргрилу снова стало забавно.
«Почему нет?»
«Как такое может быть?» — спросил Доргрил, который теперь испытывал раздражение от настойчивости Орлака.
«Он мог объявиться здесь, как, например, появился я».
«Зачем?»
«Чтобы не дать мне сделать то, что я собираюсь».
Доргрил снова рассмеялся: «Это что-то новенькое, племянник. Очень оригинальная мысль».
При этих словах красный туман, в который превратился Доргрил, вспыхнул, но на этот раз от него исходил холод. Такого холода старший бог не испытывал на протяжении многих веков. Орлак продолжал разговаривать с ним, но Доргрил его не слышал. Он судорожно размышлял. Нет, наверняка нет! Определенно, нет! Другой ребенок? Дарганот не способен на столь смелое решение. Эвагора никогда не согласилась бы на такую жертву.
А затем части картинки-загадки стали выстраиваться по местам. Орлак продолжал говорить.
«Тихо, дай мне подумать!» — рявкнул Доргрил на племянника.