Пришел через Орлака замолчать. Молодой бог поразился грозности тона дядя. Доргрил рявкнул на него в настоящей ярости. Пришлось подождать.
Доргрил стал анализировать факты, не смея поверить в дерзкое предположение племянника. Неужели сюда отправили еще одного бога? И каждый раз, доказывая несостоятельность идеи, он возвращался к одной и той же мысли: Лисе. Она всеми силами защищает Тора и Элиссу. Это возможно, очень возможно. Дарганот с Лисе придумали ловкий ход…
«Так, так», — только и слышал Орлак от более старшего бога. Потом снова наступала тишина. Снова приходилось ждать.
«Очень хитрый план. Поздравляю, Лисе… Ты гораздо, гораздо умнее, чем я считал возможным для кого-то из Сонма. — Доргрил словно прищелкнул языком у Орлака в голове, а затем резко рассмеялся. — Таким ходом даже я гордился бы».
«Ты собираешься объяснять?» — спросил, наконец, младший бог.
«Это блестящий план. Просто дух захватывает от его простоты, если это на самом деле так. Скорее всего, имелся еще один ребенок, которого я проглядел. Он еще не родился, пока я жил в собственном теле. А если Сонм пожертвовал своей второй самой большой ценностью?… А возможно, и первой по важности после кражи наследника трона богов…»
«Кто это? Кто этот ребенок?»
«Скорее всего, это был новорожденный. Он даже не успел дорасти до того возраста, в котором украли тебя. Вероятно, его забрали у матери, как только он увидел свет», — сказал Доргрил, в голосе которого звучала ненависть.
Старший бог пытался соединить нити мыслей, распутывающихся у него в сознании, не обращал внимания на Орлака и высказывал мысли вслух, как только они появлялись. Теперь они словно лились потоком.
«Его отдали смертным родителям. Интересно, кто это сделал? Ребенок не мог путешествовать без перевозчика, — последовала долгая пауза. — Конечно, это сделала моя старая подруга, Лисе. Разумеется, она и провернула дельце. Лисе принесла новорожденного ребенка в простой дом, — но в тот, где его будут любить. Его, как и тебя, воспитывали, как смертного. Ребенок точно также не знал, кто он на самом деле. Он только понимал, что владеет странной и очень сильной магией».
Теперь Доргрил говорил тихо, отмечая важные моменты и вспоминая все, что видел из Пустоты.
«Ребенка принимали за простого Чувствующего. Осторожные родители научили его скрывать таланты, чтобы не привлечь внимания Гота и его банды Инквизиторов. Потом появился Меркуд, который на протяжении столетий искал именно го. И он обнаружил ребенка, то есть, уже юношу пятнадцати лет или около того. Лекарь решил доставить парня во дворец, где сможет следить за этим очень ценным экземпляром. Он манипулировал жизнью парня, пока терпение того не лопнуло, и он не вырвался на свободу. Меркуд разумно позволил ему уйти, но использовал другие методы, чтобы шпионить за ним. Он все время планировал смерть молодого человека в своих собственных целях».
Орлак запутался, слушая эту историю. Он упустил нить, но выяснил кое-какие захватывающие детали. Определенно, дядя знал, к чему клонит. Пришлось позволить ему продолжить.
Теперь Доргрил говорил быстро, потому что собрал все кусочки мозаики воедино.
«Меркуд использовал Элиссу, чтобы снова подчинить парня своей воле — спаси ее, умри сам. Но он не умер. У лекаря для него имелись другие планы. Он будет жить дальше, но тайно. И все это время вокруг него собирались Паладины…»
Орлак больше не мог это слушать. Рассказ прыгал с одного на другое, нельзя было удерживать нить. Он резко поднялся с кресла, в котором сидел, откинувшись, и в ярости выскочил на балкон, а там стукнул кулаком по бледно-розовому камню, из которого был сделан прекрасный дворец.
«Кто? — заорал он. — Кто такой Торкин Гинт?!»
Теперь Доргрил заговорил мягким тихим голосом. Он больше не важничал и не хвастался, вместо этого в голосе звучало благоговение: «Он — твой брат».
Джуно стояла в одном из маленьких двориков дворца и разговаривала с высоким, темнокожим мужчиной — моруком Адонго. Оба не теряли бдительности и шептались вместо использования ментальной связи, дабы Орлак случайно не уловил их магию.
— Он отправляется в Таллинор, — сообщила Джуно.
Адонго еще раз обернулся через плечо, проверяя, не появился ли кто-нибудь поблизости.
— Откуда ты знаешь?
— Доставили пергамент. На свитке большая печать Таллинора, — пожала плечами женщина. — Он мне сам сказал об этом.
У морука округлились глаза:
— Он с тобой многим делится.
Джуно кивнула:
— Да. А заодно — сбивает меня с толку. Он сейчас готовится к отъезду.
— И?…
— И он попросил меня выбрать слугу, который отправится вместе с ним.
— И ты выбрала меня?
— Да. Наш ребенок там. Я чувствую притяжение того, с кем мы связаны. А ты — нет?
— Тоже чувствую, — кивнул он. — Мне пришлось сопротивляться сильнейшему желанию вначале отправиться в Таллинор. Но что-то заставило меня после расставания с Тором сперва прийти во дворец Кипреса.
— Ты все сделал правильно. У тебя было время здесь обосноваться и примелькаться. Это пойдет на пользу нашим целям.
Адонго принялся вышагивать из стороны в сторону.
— А откуда мы знаем, что тот, с кем мы связаны, находится там, куда отправится Орлак?
— Мы и не знаем, — она заговорила еще тише. — Но ты сможешь следить за всеми передвижениями Орлака.
— Что ты ему сказала?
— Только то, что у меня на примете есть идеально подходящий ему слуга. Ты — морук. Тебя зовут Тит, и ты очень хорошо подготовлен. Ты очень рассудительный и сдержанный.
Адонго хитро улыбнулся:
— Такой сдержанный, что он даже не узнает меня.
— Я тоже не узнала, — улыбнулась в ответ Джуно. — Пожалуйста, Адонго, поезжай.
Морук кивнул и вежливо поклонился, как традиционно кланялись у него в племени:
— Я стану Титом.
Джуно почувствовала облегчение.
— Хорошо. А теперь поторопись. Он ничего не подозревает.
Элисса и Саксон поплотнее обернулись плащами, пытаясь укрыться от дождя. Они не могли нарадоваться умным лошадям, на которых ехали. Животные перешли на шаг и следовали рядом друг с другом. Под ногами лились потоки грязи, и клук не хотел рисковать. На более высокой скорости лошади могли бы их сбросить, поскользнувшись или подвернув ногу.
«Она больше не королева», — напомнил он сам себе, глядя на маленькую фигурку женщины, специально выбравшей ничем не примечательную одежду. Она очень легко перешла из роли королевы на роль простой смертной. Элисса никогда не страдала тщеславием, и теперь это ей помогло. Она словно отбросила недавнее прошлое, и сейчас выбрала для себя очередную роль — путешествующей знатной дамы с личным телохранителем. Саксон заметил, как светятся ее серо-зеленые глаза, и очень надеялся, что это — не из-за Тора. Было бы плохо, если сердце этой красивой и смелой молодой женщины оказалось бы вновь разбитым. Он отбросил мысль в сторону — это не его дело. И сама Элисса сразу же напомнила бы ему об этом, если бы Саксон хоть раз заикнулся на эту тему. Она отправилась в путешествие из-за того, что страстно желала найти сына.