— Да жива она и здорова, — отбивался дежурный. — Мне по смене передали, что происшествий не было.
— Вот и дайте мне в этом убедиться, — настаивал Любимов.
Доведенный до белого каления дежурный, которому, как и его коллегам, уже не раз приходилось сталкиваться с Любимовым, решил, что лучше уж разрешить им встретиться, чем спорить. И дежурный приказал вызвать в комнату для допросов Марию.
А в ее камере в это время царило если не веселье, то нездоровое оживление. Возлежа на своей койке, Мария, прихлебывая чай, рассказывала своим соседкам о театре, о съемках, но их особенно интересовали подробности из личной жизни артистов: кто чей муж или жена, кто чей любовник, кто на ком женился или, наоборот, кто с кем развелся. Ну что сказать? Женщины остаются женщинами везде.
Тут в двери открылось окошечко и прозвучала команда:
— Строева, на выход!
Баржа тут же уточнила:
— С вещами?
— Нет! — раздался в ответ возглас.
— Ну ничего! — утешила Баржа Марию. — Больше двух суток они тебя держать не имеют права, а предъявить тебе нечего. Придется потерпеть.
Мария вышла и увидела уже другую женщину, которая уставилась на нее во все глаза и воскликнула:
— Блин! А я не верила, что тебя сюда привезли! Думала, однофамилица. Ну будет, что теперь соседкам рассказать! Нет, это надо же! Сама Мария Строева у нас сидит! Слушай, автограф дашь?
— Конечно, на чем расписаться? — согласилась Мария.
— Блин! Так ведь не на чем! — расстроилась конвоирша. — Ну ничего, как обратно тебя поведу, прихвачу что-нибудь.
И опять бесконечные коридоры и замки, но в этот раз Мария отнеслась к ним спокойнее — правильно говорят, что человек привыкает ко всему.
— Кто это тебя так отделал? — спросила по дороге конвоирша.
— Сама упала, — кратко ответила Мария.
— Ага! — хмыкнула та. — Клякса небось. Любит она руки распускать. Ох, и отольется ей это когда-нибудь. И чего-то мне кажется, что очень скоро — Гуров не спустит, что на тебя руку подняли.
— Он никогда не ударит женщину, — возразила Мария.
— Он-то? Да, он чистодел, никогда в жизни задержанного на допросе не ударил. Так другие найдутся. Он у наших постояльцев в большом авторитете, и должников у него много.
Мария думала, что ее ведут на допрос, но, когда увидела Любимова — а кто в Москве его знает? — почувствовала такое облегчение, что чуть не расплакалась. А вот он при виде ее назревающего синяка, как и говорила Баржа, вполлица, только с удрученным видом покачал головой и сказал:
— Машенька! Вы разрешите мне так к вам обращаться? — Она только кивнула. — Как я понимаю, этим не ограничилось?
— Да, еще на боку, — ответила она и показала рукой, где именно.
— Сознание когда-нибудь терять приходилось? — поинтересовался Михаил Яковлевич.
— Этой ночью, — грустно ответила женщина.
— А теперь его вам предстоит потерять всерьез и надолго. Вы актриса, должны это уметь. И в себя придете только тогда, когда я скажу. Ну, начинайте и ни о чем больше не беспокойтесь. Обещаю, что эту ночь вы проведете уже в другом, более комфортабельном месте, — пообещал он.
— Правда? — вскинулась Мария и вдруг, побледнев, стала валиться со стула набок.
— Что с вами? — вскочив с места и бросаясь к ней, воскликнул Любимов, но перед этим нажал на кнопку вызова конвоира.
Когда тот заглянул в комнату, адвокат крикнул ему:
— Да помоги же! Я ее один не удержу!
Совместными усилиями они положили Марию на пол, и конвоир бросился вызывать врача. Суматоха началась страшная. Прибежал дежурный ИВС и предложил побрызгать на Марию водой — вдруг очнется? Пришедший неспешной походкой врач, которого тут же беспощадно обругал дежурный за медлительность, увидев, кто лежит без сознания на полу, сначала обалдел, а потом растерянно спросил:
— Что с ней?
— Кто из нас врач? Вы или я? — тут же напустился на него Любимов. — Если вашей квалификации не хватает на то, чтобы в этом разобраться, давайте вызывать «Скорую помощь». Хотя… Когда она еще приедет? Лучше уж частников. Какая клиника здесь поблизости? «Эскулап»? Значит, туда и позвоним!
Он так взял всех в оборот, что люди не успевали даже слово вставить. Врач ИВС, решившись — все-таки не кто-нибудь, а сама Строева перед ним лежала, — осторожно похлопал ее по щекам, но голова Марии безвольно болталась из стороны в сторону, и никаких признаков жизни она не подавала. Частники — на то они и частники — приехали удивительно быстро. Врач ощупал голову Марии, посмотрел в глаза, задрав куртку спортивного костюма и футболку, только покачал головой при виде внушительного синяка на боку и вынес свое решение:
— Ее жесточайшим образом избили. Сотрясение мозга у нее точно есть и не могу исключать разрыв какого-то из внутренних органов, о чем говорит бледность кожных покровов. Необходима немедленная госпитализация! Где носилки?
— Но не могу же я ее вот так взять и выпустить, — заорал дежурный.
— Знаете, у нас вызов прошел официально! — раздраженно сказал врач частной «Скорой помощи». — Мы обязаны докладывать о таких случаях в полицию. Написать расписку о том, что она отказывается от госпитализации, больная не в состоянии. Значит, пишите ее вы нам для отчета, что это вы больную не отдали! Если она у вас тут умрет, то вы и будете отвечать! По делу Магницкого со скольких людей тогда погоны сняли? Будете следующими! Только о Магницком до всей этой истории мало кто знал. А тут сама Мария Строева, которую в ИВС насмерть забили! Так что уж решайте, что вам важнее, а то счет, можно сказать, на минуты идет.
— Да забирайте вы ее к чертовой матери! — заорал дежурный. — Только документ мне оставьте, что вы ее забрали и куда повезете.
— Конечно! И расписку напишем, и адрес укажем — к нам же в «Эскулап» и повезем, — пообещал врач.
Пока Марию, по-прежнему в бессознательном состоянии, грузили на носилки, врач написал все необходимые документы, расписался в получении, и все двинулись к выходу.
А на улице тем временем Гуров, увидевший подъехавшую «Скорую помощь», уже не знал, что и думать. Бросившиеся к ней журналисты, видимо, не получили вразумительного ответа и отошли от машины. Тогда Гуров, плюнув на то, что журналюги все еще не оставили своих намерений с ним пообщаться, тоже подошел к машине, но услышал от водителя только то, что был вызов из ИВС, где заключенной стало плохо, а больше он ничего не знал. Возвращаться в машину Лев не стал, а направился прямо в изолятор — ждать больше он не мог. Увидев, что внутри все старательно отводили взгляды, он, не в силах больше сдерживаться, заорал:
— Что с моей женой?
Ответом ему была тишина. Предположив самое худшее, он обессиленно прислонился к стене — ноги его не держали. Наконец появился дежурный и, отводя глаза, попросил его: