— Рахмани, если ты желаешь прятаться от своего долга, брось меня тут, на дороге, — выдавил он.
— Спрячемся? Снова спрячемся? — сплюнул гиппарх, когда трамвай со старухами остался позади. — Слушай, Рахмани, я больше никуда не побегу. Мне наплевать на ваши обычаи, у центавров есть свои. Если у вас принято постоянно зарываться в норы, то наш дом — это простор! Мы никогда не прятались, слышишь, ты, человечек?! У нас нет когтей, чтобы карабкаться на ветки и чтобы рыть норы. Потому что нам норы ни к чему, мы не таимся! И здесь я таиться больше не собираюсь! Я послушал тебя и побежал только потому, что на руках раненый, но больше ты меня не заставишь подчиняться. Ты позабыл, с кем имеешь дело, человечек!..
— Я не позабыл, клянусь, я не имел намерения унизить тебя. — Рахмани подумал, что только драки с колоссом ему и не хватало. Он решил пойти на хитрость. — Прошу тебя, гиппарх, давай не будем ссориться. Домина Ивачич просила меня, чтобы я любой ценой прикрывал тебя от опасности…
— Ты?! Меня? — фыркнул Поликрит, но гнев его пошел на убыль.
— Поскольку домина Ивачич только тебе обязана спасением, — продолжал Саади, — и все мы обязаны тебе, гиппарх. Благодаря тебе мы здесь. Я обещал Марте, что буду тебя охранять.
— Охранять?! — расхохотался центавр. К великому облегчению Саади, от праведного гнева гиппарха не осталось и следа. — Тебе ли меня охранять?
— Здесь, налево. — Ромашка огляделся, его слегка трясло. — Лучше подождем за фабрикой. Оттуда видно, когда перекрывают дорогу для правительственных машин.
Поликрит на сей раз послушно свернул к высокому забору, одним рывком выломал замок из калитки и ступил в захламленный, заросший крапивой двор. Трое-четверо нищих, разогревавших что-то на костре, в испуге кинулись врассыпную. Из разбитых окон фабрики взлетела стая ворон. Здесь почти не воняло бензином, копотью и душным городом, стало свежо и сыро. Рахмани с тревогой следил за состоянием Зорана. Его друг окончательно очухался во время уличной тряски, он не желал больше валяться в объятиях центавра, но возродившаяся так внезапно жизненная сила носила горячечный, болезненный характер. Едва спустившись на землю, Ивачич принялся копаться в горке ржавых банок, затем подсел к костру, но не задержался там и минуты.
— Рахмани, мы должны идти. Что это за развалины?
Рахмани, брат мой, где Марта?
Неужели правитель города ездит во дворец через мусорную яму?
Ромашка уверенно вел отряд через завалы арматуры. Наконец снова выбрались к деревянной стенке, за которой слышался вой пролетающих машин.
Снорри легко взобрался на верхотуру, вернулся озабоченный:
— Там, впереди, стражники сдерживают повозки. Их много, не дают никому проехать. Дом Саади, сдается мне, мы на верном пути, но…
— Что «но»? — свирепо откликнулся Зоран. — Вчера вы побывали во дворце правителя, но не сумели выпросить аудиенцию. Сегодня вы готовы прятаться в подвале. Что будет завтра?! Рахмани, я тебя спрашиваю: как ты мог впустить в сердце страх? Гиппарх, твой народ никогда не славился робостью. Разве вы явились сюда для того, чтобы кормить в яме пиявок?! Разве вы стали настолько трусливы? Разве это тактика твоих великих предков, гиппарх, — ждать, пока враг придет и выкурит тебя из норы?! Разве ты предал устав и своих командиров не для того, чтобы спасти гордые табуны Фессалии?!
Поликрит низко зарычал.
Он проломил грудью забор, вытоптал чей-то участок, снова проломил забор, высоко подняв на вытянутых руках отощавшего Зорана, и выбрался на заросшую шиповником обочину шоссейной дороги. Машины неслись в обе стороны, как кометы, но никто не интересовался маленькой группой, пробиравшейся в кустах. В сотне локтей широкая дорога раздваивалась, там стражники с полосатыми палками сдерживали напор сотен экипажей. Моргали и вращались огни, дребезжали моторы, на противоположной обочине собралась уже стайка подростков.
Кортеж вынырнул из-за угла — четыре быстрые мощные повозки, чем-то похожие на хищных рыб. Другие повозки замирали перед ними, мужчины в форме отдавали честь. Огни на развешанной стальной паутине становились зелеными.
— Это они, — Ромашка облизал губы. — Но не вздумайте вылезать на трассу прямо перед машинами. Я вам сразу говорил — это безумная идея…
Черные машины медленно преодолевали рельсы на переезде. Стражники в сером перекрыли прилегающие улочки. Подростки на крошечных мопедах объезжали гаишников по тротуарам. Группа дорожных рабочих в желтых робах остановилась поглазеть на высокое начальство.
Ловец чуял близкую черную тень.
Тень чьей-то смерти.
— Я ему обещал. — Рахмани ослабил брамицу. На всякий случай приготовился сдернуть с лица платок. На всякий случай. — Когда-то я обещал моему брату, что помогу ему собрать войско для освобождения его страны.
— Но они не приняли нас вчера, это опасно, — сделал последнюю попытку Толик. — Поймите, они вас не воспринимают как посланцев другой планеты. Они считают вас бандитами, как вчера в ящике говорили. Они считают, что орудует банда…
— Я обещал ему, — глухо повторил Саади. Фиолетовые молнии плясали у него на кончиках пальцев.
— Даже если знать заранее, что его убьют?
— А разве ты не знаешь заранее, что умрешь? — усмехнулся Зоран, когда ему перевели слова хирурга. — Разве в этом проблема, лекарь? Кто пойдет со мной? — Зоран скинул халат, остался в белой рубахе. Волосы он подвязал резинкой, подаренной кем-то из сестер.
— Рахмани, там снайперы. — Лекарь Ромашка едва не плакал. — Нам лучше уйти, пока нас не окружили. Кроме того… я боюсь, что губернатора там нет.
— Как нет? Ты же говорил?..
— Я говорил, что каждое утро она проезжает здесь на работу. Но в машине может быть кто-то другой — кто-то из замов или вообще — одна охрана! — Ромашка надрывал связки, перекрикивая нарастающий шум. — Рахмани, нас пристрелят издалека, я ведь предупреждал.
— Брат мой, заткни глотку этому трусу, — поморщился Ивачич. — О чем он тебя умоляет? Наверняка наш проводник обмочился со страха, дай ему монету и пусть бежит поджав хвост!
— Он не настолько труслив, брат. — Рахмани обрадовался, что Зоран снова пришел в себя. — Этот русс говорит, что оружие стражников бьет на несколько гязов. Он предупреждает, что нам заговаривают зубы, а сами поджидают лучших стрелков.
— Рахмани, почему они хотят убить нас? Разве вы оскорбили их веру или их царя?
— Нет… мы всего лишь отняли деньги у грабителей и вернули тем, кого ограбили.
Ивачич несколько секунд пытался вникнуть в сказанное, затем махнул рукой.
— Брат, я в любом случае пойду с тобой. Тебе понадобится толмач. — Рахмани поприседал, разгоняя кровь. Он уже предчувствовал, что придется рождать фантомов не только для себя.
— Нет, дом Саади, лучше я пойду с ним, — неожиданно заявил водомер. — Если на нас нападут, я успею его вынести, а ты прикроешь нас с обочины.