— Как я понял, с этим меня ознакомит человек, который появится здесь чуть позже, — засмеялся Сергей. — Или оплата тоже в его компетенции? — невинно спросил он.
— Действительно Ковбой! — вновь невольно восхитился старик, и лишь для того чтобы хоть как-то осадить этого уверенного в себе человека, довольно жестко добавил: — Работа очень опасная! И ты обязан ее сделать!
— Я понял это сразу же, в своей квартире, когда почувствовал ствол сорок пятого калибра между лопатками, — спокойно парировал Серов. — Именно поэтому, пока не посвящен в детали, я и хотел бы узнать цену. Ибо, если она меня не устроит, я не соглашусь.
— Пятьсот тысяч сразу, пятьсот по возвращении и сто пятьдесят тысяч сейчас, — раздался от двери женский голос. — Плюс командировочные из расчета тысяча в день. Дорога оплачивается нами.
— Вот и человек, — буркнул Любимов. — Знакомься. Ее зовут...
— Надежда, — смеясь, перебила старика женщина.
— Вот это номер, чтоб я помер, — пробормотал удивленный Серов.
— Завтра прилетает Лапа, — с этими словами в комнату вошла Фаина и увидела отжимающегося от пола Боярина.
— Отлично, — легко вскочил тот.
— Почему отлично? — не поняла женщина.
— Сто восемьдесят раз отжался, — объяснил свой восторг Иван. — Есть еще порох в пороховницах.
— Гора мускулов, — презрительно прищурилась блондинка. — Придется брать дело в свои руки. — Фаина шагнула к Боярину. — Ты слышал, что я сказала? Завтра прилетает Лапа.
— Делов-то куча, — ощерился в улыбке Боярин. — Встретим.
— То есть? — удивленно вскинула глаза Фаина.
— Шлепнем прямо в аэропорту, — засмеялся мужчина.
— И что это даст? — вкрадчиво спросила женщина.
— То, что надо, — уверенно ответил Боярин. — У Лапы в Магадане чува. По-русски Машка, а по-ихнему — Маркиза.
— Черт бы тебя побрал! — разозлилась женщина. — Ты совсем со своим железом память потерял. Я же тебе сто раз говорила, мы с ней знакомы как раз по Магадану. Я туда за мехами ездила. А Тамара и Жанна знали ее по институту. А я ее не знала, хотя и учились в одно время, — объяснила Фаина и тут же, посмотрев на Ивана, строго спросила: — Так будь добр, объясни, пожалуйста, зачем Лапу нужно убивать?
— Я начал, а ты оборвала, — огрызнулся Боярин и тут же вспомнил. — А-а. Короче, вот что, если в столице ухлопают Лапу, такое начнется. Маркиза — бабенка крутая, враз Москву своими боевиками закидает. А уж посланцев Петровича там, у себя, по кусочкам разрежет. Дай бог и самого, этого старого пса здесь пришлепнут, — мечтательно закончил он.
— А зачем Любимову убивать Лапу, если тот сам к нему приехал? — язвительно спросила Фаина.
Иван задумался: «Черт возьми. А ведь она права».
— А если он в чем-то подозревает Лапу, то просто отдаст его Страшиле, — продолжила женщина. — А уж тот узнать правду сумеет. К тому же, я думаю. Лапа не настолько глуп, чтобы, сорвав такой куш, совать голову в пасть разъяренному льву.
— Гад буду! — Боярин с силой ударил большим кулаком по столу.
— Не ломай мебель, — улыбаясь, попросила блондинка и, немного помолчав, требовательно спросила: — От Шакала ничего нет?
— Рано, — беспечно отозвался Иван. — Я уверен на все сто, что там все как надо. Теперь нужно мозговать о том, что делать нам. Вывезти такой товар оттуда почти невозможно. Так говорят все.
— Но раз почти, — выделила последнее слово женщина, — значит, все-таки какая-то возможность есть, — больше для себя, чем для мужчины задумчиво проговорила она.
— Почти — это рыцари неба, — хмуро отозвался Боярин. — Летайте самолетами Аэрофлота, — дурашливо сказал он и, сжимая и разжимая огромные кулаки, нервно заходил по комнате. — А у нас там никого! И как подобраться хотя бы к одному, хрен его знает!
— Почему же? — весело удивилась женщина. Боярин в недоумении остановился и вопросительно посмотрел на нее:
— Не понял.
— Но это же очень просто, — начала вслух размышлять Фаина. — Нужно узнать, кто из столичных асов связан с Петровичем. Я не думаю, чтобы он доверился кому-то из магаданских экипажей. Значит, нужно найти кого-то из авиаторов с дальневосточных рейсов, который хоть как-то зависит от Петровича. А уж договориться с ним ты сумеешь, — весело засмеялась блондинка. — Я в этом уверена.
— В натуре! — обрадовался Боярин и с нескрываемым уважением и восхищением заглянул в насмешливые глаза женщины. — Ну, Змея! Умна же ты! — Повернувшись к двери, он громко заорал: — Кащея сюда!
«Я тоже попытаюсь выяснить это. Как же я раньше об этом не подумала», — мысленно укорила себя Фаина.
Молодая женщина, рисуя на оконном стекле что-то, понятное только ей, опустив голову, молчала. Продолжалось это, видно, довольно долго. Атлетически сложенный мужчина в обтягивающей его мускулистое тело импортной майке нервно курил. Затем щелчком выбросив окурок в открытую форточку, он грубовато спросил:
— Долго будешь в молчанку играть? Мы больше ждать не можем! Это ты понимаешь?
Вскинув голову, женщина обожгла его сердитым взглядом больших серых глаз.
— Не мы, а ты, — поправила она мужчину. — Неужели ты не можешь обойтись без меня? Как-то по-другому?
— Как по-другому?! — заорал атлет.
— Не кричи. Зубков, — поморщилась женщина.
Подхватив небольшую сумочку, она быстро пошла к двери. Длинные, густые, темно-золотистого оттенка волосы солнечными отблесками рассыпались по ее плечам. У двери женщина остановилась и, медленно развернувшись, молча посмотрела на мужчину. Ее высокая грудь, туго обтянутая светлой блузкой, взволнованно вздымалась.
«Хороша», — быстрым, цепким взглядом Зубков оглядел ее всю. Длинные стройные ноги, тонкая гибкая талия, крутые изгибы бедер.
— Надя, — ласково позвал он, делая шаг вперед.
— Подожди, — остановила его женщина. — Ты знаешь, я не могу уйти. Хотя очень хочу этого. Но запомни, Андрей! — сорвалась она на крик. — Мне надоело! Понимаешь?! Надоело жить двойной жизнью! Алешке скоро четыре года, и он спрашивает о папе. Ты понимаешь?! Он все чаще начинает спрашивать об отце, о своем папе. А я, — Надежда опустила голову, — я снова что-то придумываю. — Она смотрела на него потемневшими от внутренней боли глазами. — Ведь ты обещал, Андрей...
— Что? — криво улыбаясь, оборвал ее Зубков. — Ты не пошла за меня. Все не можешь забыть разбитую о мою голову вазу? Или живешь памятью о своем афганце, с которым ты и была-то всего одну ночь? А он плевал на твою память!
— Ошибаешься, Андрей, — негромко проговорила Надежда. — Я была с ним не ночь, а всего полтора часа. И никогда! Слышишь! Никогда не забуду его. Это он вдохнул в меня жизнь, дал мне Алешку, — женщина вдруг рассмеялась. И было в ее смехе что-то такое, что заставило мускулистого, здоровенного мужика, несмотря на расстояние, испуганно отшатнуться.