Она что-то еще говорила, но Угорь не особо вслушивался. Зачем-то он понадобился Денисову. Зачем? Вряд ли произошло что-то по-настоящему серьезное. Во-первых, в таком случае он действительно не стал бы таить это от ведуньи. Во-вторых, имеющийся у него артефакт в состоянии решить любую проблему. Почти любую. Или, наоборот, не почти, а даже такую, какую дозорный себе и вообразить не может – все же он слабо представлял себе, на что способен древний «Светлый Клин». А если проблема не слишком глобальная, так в запасе есть еще и подкинутое «бабкой Варварой» вмешательство четвертого уровня. Ладно, хорошо, надо исходить из того, что проблема несерьезная, но Денисову понадобилась помощь Дозора. Почему бы просто не сказать в трубку – дескать, пускай ваш сотрудник завтра подъедет к нам! Или хотя бы попросить перезвонить в Светлый Клин в рабочее время. Почему? Потому что дело слишком личное, и участковый не хочет впутывать сюда Дозор? Вроде как – дружку шепну, а официально, для протокола, молчать буду? Или творится что-то настолько непонятное, что пожилой маг сомневается, стоит ли нагружать этим и без того недосыпающего оперативника? Вроде тех аномальных зон, из которых невозможно выйти в Сумрак, – казалось бы, и важно, и вместе с тем не горит.
– Да что ж я как со стенкой-то?! – возмутилась Танечка, вклиниваясь в его мысленные рассуждения. – Угорь, если ты мне не будешь поддакивать, я завтра же пожалуюсь Вере!
– Я должен был поддакивать? – удивился Евгений.
– А как же?! Я тут, понимаешь ли, регламент обращений и алгоритм обратной связи с общественностью обкатываю, а ты!..
– Зачем – Вере? – испугался Евгений, до которого наконец дошел смысл и второй части ее фразы.
Танечка мстительно улыбнулась и демонстративно отвернулась.
Как-то раз, еще в марте, ведунья, разыскивая руководителя по пустячному поводу, нашла его гуляющим с девушкой. В общем-то что такого? Гулял он в свободное время, а как и с кем – было исключительно его личным делом. Однако Евгений оказался страшно смущен тем, что его так банально застукали. Попался с поличным! Таню это почему-то безумно развеселило – и то, что Угорь и Вера шли абсолютно молча на пионерском расстоянии, и то, что у девушки был с собой кулек с пирожками, которые она захватила явно для кавалера, и то, как Светлый маг третьего ранга выпучил глаза при виде своей сотрудницы, и то, как инстинктивно попытался спрятаться в Сумраке, но вовремя опомнился. С тех пор ведунья ему припоминала не одно, так другое. Частенько, как сейчас, свирепо угрожала пожаловаться Вере, вступить с ней в конфронтацию и вдвоем добиться от Евгения требуемого, как то: купить в кабинет проигрыватель и пластинку Муслима Магомаева, начать дружественную переписку с Иными Северного Вьетнама, уговорить руководство, чтобы то уговорило свое руководство, чтобы то поднажало на руководство Центра управления полетами и добилось включения в состав космического экипажа Светлого Иного, и так далее. Разумеется, ничего подобного она с Верой обсуждать бы не стала, за исключением, может быть, Магомаева, но Угорь все равно терялся, смущался и страдал. Вот и сейчас упоминание о Вере выбило из его головы все прочие мысли, а ведь как минимум одна из них казалась важной…
– Вот что, дружок, – смилостивилась Татьяна и нахмурилась, заподозрив неладное, – я так понимаю, тебе звонок покоя не дает. Прогноз посмотрел? Ничего экстраординарного? Ну, вот и не гоношись. Поехать туда я тебе все одно не дам. Тебе сейчас баиньки нужно. Если к утру восстановишься – так и быть, отпущу в эту самую Вьюшку. Угорь, ты хоть теперь-то меня слышишь? Поддакни!
Евгений серьезно кивнул.
Уже засыпая на кожаном диване под воздействием Танечкиных расслабляющих заклинаний, он вспомнил, что больше всего насторожило его в сообщении Федора Кузьмича – миграция гагар. Зимовали эти птицы на Черном море, а домой возвращались, если Евгению не изменяла память, как-то хитро, окольными путями, с остановками на Балтийском и Белом морях. Конец апреля – не рановато ли для миграции в районе Вьюшки? Или это какой-то другой вид гагар? Или речь шла вовсе не о птицах?
* * *
– А то ишшо знаешь, как говорят? Ежели шаман заденет зайца по ушам, то кончики у них – у ушей тоись – почернеют.
– И что это значит, Федор Кузьмич?
– Ничего не значит, враки сплошные. Только я в энтом годе встретил уже штук двадцать зайцев с черными пятнышками на кончиках ушей.
– Вы меня совсем запутали! – рассердился Угорь, на ходу сорвал тонкую веточку, прикусил зубами, почувствовал горький сок. – Эти вафы прифлые фаманы, когда не летают гагарами, ходят и бьют по уфам вайцев – так, фто ли?!
Участковый раздумчиво молчал рядом, сбивая сапогами остатние клочья тумана с невысокой еще, но прыткой весенней травы, затем задал интересный вопрос:
– Вот ты, Евгений Юрьич, когда легенды в книжке читаешь, всему веришь, что написано? Или, может, наоборот, совсем ни во что из энтого не веришь?
Поначалу, когда только обнаружился в кабинете оставленный Танечкой сборник, отнесся к нему Угорь скептически. Ну, фольклор. Ну, наследие коренных остяков. Изучал их Угорь не для каких-то сопоставлений, не из желания уличить в излишней фантазии, а ради того, чтобы понимать местное население, если вдруг столкнешься с чем-нибудь настолько дремучим, что современным языком не объяснишь, современными мерками не измеришь. Как говорится, сказка – ложь, да в ней намек. В конечном итоге легендами он неожиданно увлекся, даже попросил Танечку привезти из области еще что-нибудь в этом роде. И вышло так, что мифы северных народов разбились для него на три части: откровенный вымысел, достоверная информация и то, что оперативник не смог с ходу отнести к тому либо другому, то, что требовало осмысления и проверки. К первой части в основном относились всевозможные подвиги, деяния и заведомо неправдоподобные события. Скажем, то, как Дог сотворил сушу из кусочка земли, принесенной гагарой со дна моря. Или то, что взял замуж Солнце, а духам это не понравилось, схватили они Дога, а Солнце с другой стороны вцепилось, стали они тянуть и разорвали шамана – ну, жуть! Большая половина его тела осталась в нашем мире, а меньшая превратилась в месяц. Просто-таки научная теория об образовании Солнечной системы и отдельно взятых планет на народный лад!
К достоверным фактам относились по большей части обстоятельства. То, что для обычных читателей было сказочным антуражем, для Иного оказывалось весьма точным описанием вещей и мест, с которыми сталкиваешься постоянно. Например, в легендах регулярно упоминалось, что на каждом из небес, за исключением первых двух, стоит Шаманское дерево, где на ветвях сидят духи, которые по просьбе шамана, если тот сам не в состоянии подняться на следующее небо, поднимаются дальше и узнают все нужное шаману. И как тут поспоришь с народным творчеством, если Угорь бывал на «третьем небе» – третьем слое Сумрака – и лично видел дерево? Возле него, на ветвях и у подножия, клубились легкие, колеблющиеся облачка, складывающиеся в размытые человеческие силуэты – тени павших, призраки Иных, упокоившихся в Сумраке. Оперативник не раз слышал от знакомых, что время от времени «духи» сами пытаются вступить в контакт с Иными, путешествующими по глубоким слоям, предостеречь от чего-либо или подсказать что-то важное. Не всегда павших можно было понять, не всегда их предостережения оказывались полезными. Еще реже знакомые слышали о том, чтобы призраки отвечали тем, кто к ним обращается. Сам-то ты можешь сколько угодно хотеть с ними поговорить, но вот пожелают ли они? Впрочем, и тут бы Угорь спорить не стал: все же у шаманов магия несколько отличается от традиционной, в ней есть немного от ведьмовства, немного от чародейства, а есть что-то такое, исконно сибирское, северное, что нигде больше не встречается и не используется. Возможно, в их арсенале действительно имеются магические механизмы воздействия на призраков, заставляющие тех отвечать и выполнять какие-то поручения. Ведь недаром же павшие собираются возле деревьев, называемых именно шаманскими?