– Твоя доля.
И словно включил молчавшего доселе капитана.
– Идиот! Пацан! Тебе что, жить надоело? Я подам рапорт, чтобы тебя от меня убрали к чертовой матери!
Ты что, не видел с кем связывался? Нет? Совсем рехнулся?
Впрочем, деньги взял, а через двадцать минут, когда они уже въезжали в город, забыл все, повеселел, что-то насвистывал в усы; дело стоило того – за утро заработали по куску зеленых. Хорошо!
Город встретил невидимым для них, привычным с детства солнечным кипением; спешащие куда-то по магазинам в обеденный перерыв распаренные толстые бабы под легкими балахонами платья, и прохладные девицы под невесомыми трепещущими платьицами, тоже куда-то летящие. Это все местные. А ближе к набережной лениво дефилировали отдыхающие приезжие, до красноты облитые солнцем и той южной негой, что неизменно приземляет за столики летних кафе, где пиво…
– Давай дернем пивка? – предложил старший лейтенант Орлов капитану Сапожкову.
Мог бы и не спрашивать, потому что чем же еще возместить столь обильную с утра потерю жидкости?..
– Давай. А то как подумаю, с чем придется еще сегодня возиться… Надеюсь; они там еще не совсем протухли.
И капитан Сапожков от души расхохотался.
Подрулив к обочине, старший лейтенант Орлов заглушил двигатель.
– Пойдем? Или сюда принести?
– Вообще-то, в машине как-то безопасней. А с другой стороны, – вслух рассуждал капитан, – можем мы себя людьми почувствовать? Как ты?
– Можем, – серьезно подтвердил старший лейтенант Орлов.
– Тогда пошли.
Они вспугнули стаю каких-то молокососов, посчитавших за лучшее слинять от греха, взяли по паре бутылок пива, стаканы, сели под большим матерчатым зонтиком, живо наполнили стаканы и, изобразив в воздухе что-то вроде тоста, выпили залпом. Потом еще, еще.
Капитан мгновенно поправился широким горячим ликом и, посасывая длинный висячий ус, рассуждал:
– Оформлять как будем? Ладно, на месте немного пошукаем, может, что найдем, что тот раз пропустили.
– Посмотрим, – согласился старший лейтенант Орлов.
Он допил очередной стакан, посмотрел на капитана посоловевшими глазами и пожаловался:
– С утра не жрамши. Есть хочется.
– Давай. А я воздержусь, чтобы потом не сблевать.
Забыл, куда сейчас поедем?
– Плевал я, – сказал старший лейтенант Орлов. – А я хочу.
– Ну и жри. Потом на себя пеняй.
Орлов пошел к стойке и взял порцию курицы-гриль, обильно посыпанную красным перцем. Вернувшись, с аппетитом вонзил белые крепкие зубы в пропеченное мясо и вмиг обглодал кости. Капитан Сапожков досмотрел до конца процесс, поднялся и на ходу спросил:
– Еще по бутылочке?
Орлов молча кивнул. Капитан принес две бутылки пива. Они молча осушили вновь наполненные стаканы и закурили. Ехать, конечно, никуда не хотелось.
Здесь, под матерчатым зонтиком, ветер с моря овевал мокрые рубашки, пиво расслабило и особенно приятно было курить. Отсюда хорошо просматривалась желтая полоска пляжного песка, полная коричневых тел, вплотную подходившая к пенным волнам, негромко наползавшим на берег. Лейтенант полез в карман за платком и вновь нащупал что-то скользкое, сродни долларовому пакетику, реквизированному у чеченцев.
Он вытащил несколько пакетиков – три на три сантиметра – и непонимающе уставился на них. Вспомнил; как мог забыть! Именно из-за этой дряни их чуть не отправили к праотцам.
– Как думаешь, что это?
Капитан Сапожков лениво посмотрел.
– У чечни взял? Героин, наверное. Попробуй.
Старший лейтенант Орлов надорвал запаянный пакетик и высыпал щепотку на ноготь большого пальца. Осторожно коснулся языком. Кокаиновый холодок.
– Кокаин, кажется. Будешь?
Капитан Сапожков вновь покосился, испрашивая "внутренний голос, который, видно, дал согласие, и протянул руку.
– Давай.
– Сейчас, – сказал старший лейтенант и, приблизив остаток порошка к правой ноздре, сильно втянул.
Насыпал еще немного на ноготь, втянул и другой ноздрей. Отдал пакетик капитану Сапожкову.
Ноздри стеклянисто зазвенели, холодок онемения пополз выше, и эта стеклянистость вдруг волшебным образом заморозила мир; желтое стеклянное солнце пронзало длинными стеклянными лучами зеленовато-бурые волны, медленно ставшие на дыбы, люди застыли на песке, мартышка пляжного предпринимателя спрыгнула с плеча фотографируемой девчонки и поплыла в воздухе, словно чайка над ней, прибитая к голубому небесному своду. Старший лейтенант Орлов горделиво выпрямился, потому что лишь один он оставался живым и страшно сильным среди окружающего поделочного реквизита. Даже капитан Сапожков, в этот момент имитирующий шумное втягивание волшебного порошка в красный, прикрытый висячими усами нос, стал сразу тем, кем и был всегда: большой куклой мужского пола, служащей воле невидимых мастеров для маскировки пустоты…
Старший лейтенант Орлов был взволнован своим внезапным открытием и миссией быть единственным живым мужчиной, героем, мужественным защитником.., едва касаясь носками казенных ботинок асфальта, он поплыл к патрульной машине, открыл дверцу, сел на водительское место. Подтверждая его наихудшие подозрения в нематериальности, рядом возник капитан Сапожков, хмуро захлопывающий дверцу.
Солнце немедленно выключили, сразу сник накал свечения, на небе нарисовали тучку, глупо несоответствующую общей дневной картине.
– Может, дождик будет? – с надеждой предположил капитан Сапожков, и сам же возразил:
– Вряд ли, сейчас сдует.
И верно, поднялся ветерок, взметнув неподалеку два смерча; пылевой, с вкраплениями мелких бумажек, и голубиный, по спирали вознесшийся на крышу ближайшего дома; тучка задвигалась быстрее, несмотря на обширность собственного фронта, вмиг соскочила со светила, и все пошло по-старому. Жара.
– Поехали, что ли? – спросил старлей капитана.
Тот сонно махнул рукой, старлей завел мотор, отжал сцепление и нажал на педаль газа.
Через пятнадцать минут они входили в железную калитку, часа два назад не запертую, а просто задвинутую ими же.
Во дворе не стали задерживаться и сразу прошли через выбитую дверь в дом. После яркого света дня сразу погрузились в полумрак, озвученный ровным мощным гудением; неизвестно как проникшие сюда толстые мясные мухи облепили лицо трупа, широко раскинувшегося на полу кухни.