– Так, красавцы. Предупреждаю сразу: я абсолютно не согласна с тем, что мне предстоит сейчас сказать. Тем не менее: вас настоятельно приглашают сунуть башку в петлю… То бишь, сделать вылазку в расположение врага. Вы будто бы уже бывали там ранее и даже небезуспешно. Это правда?
– Правда, – сказал Генрик.
Филипп только кивнул.
– Дорогу помните? Хорошо. Зачем ходили, тоже помните? Ну так вот: эти слюнтяи из Корпуса мира, чье задание вы выполняли, не вернулись; а уходили, между прочим, по вашим следам. Угадайте, что мне сказали в штабе, когда я спросила, кто их теперь должен оттуда вытаскивать?
– Саркисян и Капралов? – с радостным изумлением спросил Филипп.
– Не понимаю, что вас так развеселило, – вскипела Василиса. – Да, именно Саркисян и именно Капралов. Разумеется, вы вправе отказаться. Более того, мне бы крайне хотелось, чтобы вы отказались. Мне не нравится, когда мои солдаты встревают в подозрительные авантюры, чреватые непредвиденными последствиями. Особенно, если я не могу их проконтролировать, – отчеканила она, глядя Филиппу в глаза.
– Так пойдемте с нами, – простодушно предложил он.
– То есть, следует понимать, что вы, Капралов, уже готовы к совершению этой глупости?
– О да. Особенно, если мне будет обещано такое же вознаграждение, как и в прошлый раз. Я, мастер лейтенант, не отказался бы в ближайшее время расслабиться где-нибудь в теплых краях. Надоело, знаете ли, видеть поминутно одни солдатские морды и только. Море, пальмы и девочки топлесс – вот тот незамысловатый набор радостей жизни, который мне чуть больше по душе. А вам? Пойдемте с нами! – повторил он.
– Идти с вами я не имею права. И желания тоже не имею. К тому же девочки топлесс меня мало интересуют. Саркисян? Каков ваш ответ?
– Я пойду, конечно. Гражданские ваши ребятишки, может, и слюнтяи, и все такое, но спасать их шкуру – наш прямой долг. Как-никак мы сыграли кое-какую роль в их неудаче, пусть и косвенную.
Василиса пробурчала себе под нос несколько энергичных фраз на родном языке, шумно выдохнула и сказала:
– Я так и думала. Рада, что не ошиблась в вас. Саркисян, я разрешаю принять участие в рейде кому-нибудь еще. Агитируйте. У Капралова это хорошо получается. Пусть вас будет хотя бы четверо. Но не более.
Однако четвертого найти не удалось. Даже вернувшийся в строй Волк, узнав предварительный план операции, отказался:
– Вот если бы со стрельбой и взрывами, тогда другое дело… А шнырять, по-тараканьи, по щелям – благодарю! Я уж лучше на полигон…
– Выступаете завтра утром, – сообщила легионерам Василиса, когда они явились пред ее светлые очи для напутствий и инструктажей. – А пока разрешаю отдыхать. Одно условие: чтобы ваших пьяных рож личный состав не видел. Расслабляйтесь на природе. С Сильвером я договорилась, выпустит без вопросов. Осип Осипович тоже в курсе, заначки ваши он уже приготовил, забирайте. Отбой – в час, не позднее; подъем – в девять. Брысь!
* * *
Филипп нес на плече баян, а Генрик и Бородач волокли сумку с припасами. В сумке время от времени недвусмысленно позвякивало. Все трое при этом облизывались и заговорщицки переглядывались. Ох и погуляем, – говорили их довольные физиономии. – Ох и оторвемся!
Ахтамар семьдесят девятого года был, безусловно, великолепен. Особенно под гусарский бутерброд – ломтик сыра между двумя дольками лимона. Собственно, коллекционный коньяк был бы хорош и без гусарского бутерброда и вообще без чего бы то ни было.
По первой выпили и закусили молча, соглашаясь с немногословным тостом Генрика: За успех предприятия!
Посидели, наслаждаясь переливами волшебного тепла по телу, хитро улыбнулись друг другу, подмигивая заблестевшими глазками, и повторили. Поцокали языками, покивали понимающе, косясь на бутылку.
– Черчилль был совсем не дурак, – выразил общее мнение Бородач.
Генрик расцвел, гордясь тем, что армянский коньяк предпочитают исключительно не дураки. Филипп добавил меду:
– Не иначе в нем текла толика, и преизрядная, армянской крови. Если судить по хитроумию, – уточнил он.
– А что, – кивнул Генрик, – пожалуй. Только… возникает закономерный вопрос: отчего такой видный мужчина не носил усов?
– Ара, это же элементарно! Маскировка, ара. Как иначе управлять англичанами? – удивился Бородач.
– Ох уж этот английский снобизм, – покивал Филипп. – Им бы нашего сержанта в премьер-министры…
– Меня-то зачем? – спросил, медленно раздуваясь от счастья, претендент на высшую британскую исполнительную власть.
– Ну… – протянул Филипп, мучительно ища ответ. – Ну, влить горячей крови в их рыбьи сердца и горячего семени… не будем уточнять куда.
– А, – сказал Генрик. – Понятно. В Великобритании премьер-министр совмещает широко известную деятельность с деятельностью, от общественности тщательно скрываемой. В частности, с донорской. Оч-чень любопытный факт, и крайне заманчивое предложение. Буду думать.
– Вот так государственные секреты становятся достоянием гласности, – прокомментировал Бородач, разливая драгоценную жидкость по емкостям. – И-и-и, вздрогнули!
Выпили, вздрогнули, зажмурились блаженно. Еще посудачили о пустяках. Вспомнили старые анекдоты, блеснувшие в коньячном свете небывалыми гранями. Смеялись над ними, хохотали, ржали, как безумные – аж до упаду. Падать было легко и не больно. Ахтамар способствовал. Но как-то, до обидного внезапно, он закончился.
– В этот самый момент и вышел на поляну, слегка покачиваясь и дымя титанической козьей ножкой, бритоголовый пехотный ефрейтор, сжимающий в руках некий волшебный сосуд замысловатой формы, – возвестил Саркисян.
Бородач вышел, улыбчиво кланяясь. Волшебный сосуд замысловатой формы оказался удлиненной бутылкой Белого Аиста.
– Тираспольский, – гордо сказал он, сковыривая пробку. – Я, между прочим, оттуда родом.
Белый Аист взмахнул крылами, закачав поднявшимся ветром солдатские головушки. Улыбки стали шире. Приднестровский коньяк был безоговорочно признан главенствующим над молдавским.
– И все-таки Суворов гораздо круче, – с видом знатока разглагольствовал Бородач. – Гораздо!… Когда вернемся с победой, привезу из увольнения именно его, – гори они огнем, премиальные! Вот тогда оцените.
– Да мы и этот ценим, – гудел Генрик, разливая по новой. – Поверь трехтысячелетнему опыту армянского народа: твой Аист – птица что надо.
– Слов нету, – соглашался Филипп, бодро опорожняя стаканчик. – Белый прямо-таки монстр!
В рот попало далеко не все. Было жаль, но как-то не слишком. Он промокнул подбородок платком и полез в сумку. Мы, чай, тоже не лаптем щи хлебаем.
– Вот она, родимая, – потряс он над головой плоской литровой флягой из нержавейки. – Чудо уральских лесов. Слеза Хозяйки Медной горы. Струя Великого Полоза. Ржаная. Самогонка. На. Кедровых. Орехах. Шестьдесят шесть оборотов. Одна капля валит с ног медведя. Две – лося. Три скотине не дают – смертельно! Желающие испробовать найдутся?…