Однако Светлану будить, пожалуй, не стоило. Разыскать среди ночи Кииррей тоже казалось проблематичным. Черт! Что же делать?
Вдобавок мне опять показалось, что в доме есть кто-то еще.
Гадство, все оружие наверху, – подумал я, цепляя ножны на руку.
– Девочка, – потряс я плечо Светланы. – Ну-ка, вставай быстренько!
– Отстань, Капралов, – пробормотала она, натягивая одеяло. – Ошалел? Ночь на дворе.
– Вставай. – Я звонко хлопнул ее по обнаженной ягодице.
Она взвизгнула, и вяло отмахнулась.
– Дурак!
Дверь с грохотом распахнулась. Одновременно с сухим хрустом обрушилось водопадом осколков окно. В комнату полезли какие-то хари. Хари были потными и перекошенными, с выпученными глазами, с разинутыми черными пастями и всклокоченными волосами. Харь было множество. Принадлежали они голым человекоподобным существам.
Светлана в ужасе закричала.
Я швырнул в нападающих одеяло, схватил женщину за руку и бросился к двери. Одеяло было большим, бросил я его очень удачно, и оно накрыло сразу нескольких налетчиков. Те, сдавленно ворча и путаясь в тяжелой ткани, принялись выбираться, попутно молотя неуклюже друг друга.
Я поймал первого из освободившихся злодеев за тощую глотку. Под рукой в два толчка дернулся острый кадык. Я с силой толкнул обладателя кадыка на топочущую и вздрагивающую кучу. Куча взвыла и повалилась.
Выход из комнаты загораживала особь явно женского пола с угрожающе растопыренными руками и слюнявой перекошенной образиной. Мощным ударом футбольного вратаря, выбивающего с рук мяч, я лягнул ее в подреберье. Зловещую бабу единым махом вынесло из дверного проема.
Я толкнул в освободившийся проход Светлану, отмахнулся от чьих-то рук и выбежал в коридор сам. Под ногами, тоненько поскуливая, копошилась жестоко ушибленная тетка. Кажется, я сломал ей несколько ребер. Светлана, широко раскрыв глаза, со страхом смотрела в сторону гостиной. Я повернулся. На нас неслось нечто бледное, широкое и ощутимо злобное. Я встретил врага локтем снизу, в челюсть. Голова злодея мотнулась назад, шея хрустнула, и тот мешком осел на пол. Я крякнул и потянул Светлану за собой – на второй этаж.
Лестница, к счастью, была свободна. Мы вихрем пронеслись по ней и устремились в кабинет. Наперерез бросилась еще одна тварь, но я ловко пропустил ее под рукой и подтолкнул, направляя вниз. Хрупкие перила сломались, и тварь кувырком полетела мимо лестницы.
Первое, что бросилось мне в глаза в кабинете, было отсутствие гранатомета. Таким образом, где-то поблизости разгуливал враг, вооруженный чрезвычайно мощным автоматическим оружием. Плохо, очень плохо. Я кинулся к шкафам. Пистолет лежал на месте, за Бремом. Я передернул затвор, щелкнул предохранителем, затем торопливо обернул липучими ремнями кобуры правую ляжку. Сунув в карман запасные обоймы, принялся надевать на окостеневшую Светлану легионерскую броню. В окне замаячила чья-то фигура. Я сдвинул предохранитель в боевое положение и, почти не глядя, выстрелил. Фигура сгинула.
– За мной! – приказал я и быстрым шагом направился к балконной двери.
Светлана не двигалась. Она вцепилась в поясную пряжку брони и, кажется, пыталась ее расцепить, что-то неразборчиво шепча.
Судя по всему, назревала истерика.
– У-у, етит твою, этого мне только не хватало!
Я подбежал к ней, хлестко смазал раскрытой ладонью по щеке. Щека тут же запылала отпечатком пятерни, а Светлана всхлипнула. Я намотал на левую руку ее волосы, дернул.
– Возиться тут с тобой… Пошли, мать твою! Разведчица, тоже мне, херова…
Балкон был пуст. Под окном раскорячился труп с простреленной головой. Мы двинулись к лестницам, ведущим на крышу и в сад. Я решил укрыть пока Светлану наверху. Женщина стала мало-помалу приходить в себя.
– Лезь! – приказал я, отпуская ее волосы. – Шевелись ты, сонная!
– Нельзя, – начала было она, – нельзя их убивать… Филипп, ты не понимаешь!…
– Все я понимаю, – отрезал я, практически не обращая внимания на ее глупый лепет. – Лезь, сучка, я сказал!
Ага, – думал я, напряженно всматриваясь в сад, – заведи мне еще сейчас базары о ценности человеческой жизни, а я послушаю. А пока я слушаю, меня, хакая и ухая, будут рвать на лоскутки эти самые ваши, ценные. Ну-ка, ну-ка… Эт-то еще кто там такой бойкий? Никак с пушкой?! Я выстрелил два раза подряд. Человек в саду повалился, роняя из рук что-то удлиненное и металлически блестящее.
Светлана, подстегнутая грохотом выстрелов, наконец полезла куда было велено. Я вскарабкался следом.
– Ложись. Надень. – Я бросил ей шлем.
– Не убивай их, Капралов, – снова развела она свою бодягу – торопясь, скороговоркой, видя, что я уже ухожу, – не надо, не убивай! Здесь какая-то ошибка, Капралов…
– Врагов убивают, девочка. Это необходимо. Я солдат, я знаю. Либо мы их прищучим, либо наоборот. Наоборот меня не устраивает.
– Капралов, они не враги, этого просто не может быть. Не может! Откуда им взяться?
– Мне без разницы, – сказал я, стреляя по кронштейнам, крепящим лестницу к карнизу. – Пусть потом патологоанатомы разбираются, откуда эти твари взялись и кто они такие. Мое дело обеспечить морг работой. Чем я и намерен заняться.
Я оттолкнул лестницу, проводил ее полет взглядом, потом вернулся к Светлане и крепко поцеловал женщину в соленые губы.
– Не плачь, славная, не стоит их жалеть. Они начали первые, а я не из тех, кто прощает обиды. Ты, главное, не высовывайся, а сюда им не забраться. – Я подмигнул ей, насколько сумел жизнеутверждающе, и шагнул к краю крыши.
* * *
Я соскочил на балкон и огляделся. Слева ко мне крался небольшой человечек с быстрыми скользящими движениями хищного зверька. Я прыгнул ему навстречу, замахиваясь пистолетом. Он ловко увернулся, и вместо его темени тяжелая рубчатая рукоятка рассекла воздух. Он тут же вгрызся зубами в мой бок, одновременно шаря цепкими пальцами в паху. Я заорал. От бесконечной жути и боли меня продрал мороз. Позволить противнику лишить себя одной из важнейших частей организма я не имел права. Да и ребра мне могли еще пригодиться в дальнейшей жизни.
На сей раз рукоятка пистолета нашла его макушку без труда. Кость мокро хрупнула. Он сразу же отвалился, и я внезапно понял, почему он был таким маленьким и юрким. Передо мною с раскроенным черепом лежал подросток: мальчишка, почти ребенок. Я тронул его за шею, пошарил вздрагивающими пальцами по тонкой коже. Пульс отсутствовал.
– Так, – сказал я. – Понятно. Дело дрянь, Капрал. Куда же ты смотрел, в рот тебя ети, мудак такой, когда его мочил?…
Продолжить обвинительную речь не получилось, потому что какой-то неумелый, но чрезвычайно сообразительный разбойник послал в меня очередь из моего же АГБ.
Разрывы разбросало широко, да все мимо. Ближайшая граната шарахнула в стену над моей головой – примерно в двух с половиною метрах, ушла внутрь и рванула где-то в доме. Какое счастье, что Генрик, светлая ему память, предпочитал для своей базуки бронебойные боеприпасы! Прилети сюда осколочный снаряд, моя башка, фаршированная сталью, уже валилась бы в сад вслед за остальным телом. Может быть, вместе, а может, и раздельно.