— Ты разве знаешь, как нам выбраться?
— Пока не знаю. Возможно, когда рассветет...
— Но тогда все равно, о чем мы сейчас говорим, воут?
— Думаю, вы правы.
— Не пропускай местоимения "я". Хотя бы сейчас. Ведь твой голос — это единственное, что я могу здесь услышать. Не устраивай мне из этой ночи пытку. Может быть, я попробую заснуть.
— Нет!
Ее удивило, как резко он ответил.
— Разве тебя уже произвели в офицеры, Кочевник? Кто здесь отдает приказы?
— В данный момент я. Поскольку могу немного двигаться. Вы, очевидно, нет. Я не знаю, что с вами. Может быть, сотрясение мозга или даже хуже. Вы не должны спать.
— Как ты можешь помешать мне, идиот?
— Я буду рассказывать вам истории, капитан. Это отвлечет меня от моих собственных... проблем.
— Я слишком хочу спать, чтобы слушать дурацкие россказни.
— Я знаю несколько забавных баек, капитан.
Джоанну поразила непристойность историй техника. В первый раз она что-то узнала о жизни людей не ее касты — жизни, о существовании которой воины даже не подозревали. Действительно, некоторые из рассказов Кочевника описывали обычаи низших каст и, несмотря на предубеждение Джоанны, очаровывали ее.
Прошло, казалось, совсем немного времени, и свет наконец начал просачиваться сквозь плотную завесу джунглей. Свет был скупым и тусклым, но теперь вокруг, по крайней мере, угадывались очертания растений и силуэты снующих среди деревьев неизвестных животных.
— Интересно, — проговорила Джоанна. — В этом месте очень тихо. Жаль, что я не могу повыше поднять голову. Я почти ничего не вижу.
— Я тоже. Вон там вроде бы валяется кусок железа.
— Железа? Ты думаешь, часть шаттла?
— Возможно.
— Мы разбились. Но где все остальные, где корабль? Почему его не видно рядом? Почему ничего не слышно?
— Боюсь, что не знаю, Джоанна.
— Пожалуйста...
— Капитан.
— Вот так лучше. А всю твою ночную болтовню я тебе прощаю. Тебе ведь тоже пришлось не сладко.
— Как хотите. Что же касается вашего вопроса, то, думаю, корабль раскололся, как гнилой орех. И, кажется, нас как раз придавил большой кусок скорлупы. Отсюда мне плохо видно, но он металлический и здорово обгорел.
— Ты можешь его стащить?
— Ну, только не левой рукой. А в общем, можно, наверное. Мне как раз немного полегчало. Посмотрим, может, что-нибудь получится, если работать ногами. Ага, кажется, я кое-что разглядел. Мешает пара больших камней. Больно, черт возьми, но, по-моему, можно... да, вот так.
— Что ты там делаешь?
— Не спрашивайте. Зато теперь я орудую ногой в полную силу. Правда, если смогу приподнять... Вот... Хорошо... Еще чуть-чуть... Только не смешите меня пока, пожалуйста.
— Разве я когда-нибудь тебя смешила?
— Случалось, знаете ли. Ну, ладно. Вот так, хорошо...
Некоторое время слышалось пыхтение, пару раз у Кочевника вырывался крик боли. Джоанна плохо понимала, что происходит. Наконец, после мучительно долгого ожидания. Кочевник поднялся.
— Отлично. Теперь можете говорить, капитан. Для информации: я стою на коленях. Моя правая кисть выглядит так, будто на нее наступил боевой робот. Хотя в общем-то она ничего. Вполне функционирует.
— Она болит, когда ты ею шевелишь?
— Ну, в общем, да. Но ведь я на службе, воут?
— Ты опять иронизируешь, Кочевник?
— В данном случае не уверен. Однако надо посмотреть, что я могу сделать. Некоторое время не обращайте на меня внимания.
Шаркая по земле. Кочевник на коленях пополз вперед. Чтобы преодолеть небольшое расстояние, ему потребовалось довольно много времени. Техник то и дело издавал еле слышные стоны. Джоанна подумала, что ему, вероятно, очень больно, но он сдерживается.
— Что ты видишь, Кочевник?
— Ну, я нашел еще одну скорлупку от шаттла. Она лежит поперек вашего туловища. Не очень-то большая, но придавила вас углом, поэтому вы не можете двигаться. Я знаю, что надо сделать.
— Что?
— Если я подойду к вам с другого бока, то смогу подвести плечо под этот кусок металла. Попробую поднять. Если получится, вы сможете из-под него выползти. При том, конечно, условии, что вы не слишком серьезно ранены.
— Не пытайся меня развеселить.
Кочевник издал горлом какой-то странный звук, но больше не проронил ни слова. Он тяжело дышал, хрипел и стонал, переползая на другое место. Лишенная возможности повернуть голову, Джоанна могла только слушать кряхтение техника.
— Теперь порядок, — проговорил он наконец. — Позиция что надо! Когда услышите клич Кречета, перед которым ваш — ничто, изо всех сил ползите наверх. Освободится вторая рука — подтягивайтесь скорее на обеих. Вы готовы, воут?
— Ут. Давайте.
Относительно крика он оказался прав. Крик был оглушительным, пронзительным, страшным, преисполненным дикой силы.
Как только Кочевник приподнял обломок, Джоанна поползла вперед. В первую очередь, как Кочевник и говорил, освободилась рука. Джоанна уцепилась за камень и подтянулась; затем, опершись на обе руки, вытащила ноги и оказалась свободна. Тут она крикнула Кочевнику, что он может опускать обломок.
— Я уже давно опустил, — ответил он. — Вы выбрались оттуда почти сразу же. Спасибо. Я не смог бы дольше терпеть такую боль.
— Ты меня поблагодарил. Полагаю, что формально я должна ответить тем же.
— Пусть это вас не беспокоит. Ваша благодарность меня бы слишком взволновала. Со мной бы случился апоплексический удар или нечто подобное. С вами все в порядке?
Его левая рука бессильно свисала — как ветка, в которую ударила молния. Лицо от боли стало смертельно бледным, на лбу выступили капли пота, колени дрожали так, что казалось, что он может в любую минуту упасть.
— Сюда, Кочевник. Давай я тебе помогу.
— Ваши слова повергают меня в шок. Но придется перенести.
— Прекрати иронизировать, Кочевник. Для техника это непозволительно, сколько можно тебе об этом говорить?
— Сколько угодно.
Глаза его начали закрываться. Он, очевидно, терял сознание и должен был вот-вот упасть. Джоанна, тоже на коленях, бросилась вперед и поймала Кочевника на руки. Сразу же снова заболели плечо и кисть, но она понимала, что это ничто по сравнению с болью, которую испытывает техник.
Она осторожно опустила его на землю и повернула на спину. Техник лежал неподвижно с закрытыми глазами.