— Серьезно? Франсис говорит то же самое. Вообще-то раньше она любила горы, но однажды сломала щиколотку и слегка хромает, так что теперь много по горам не лазает.
Это было правдой.
— Она так и сказала. Это для нее?
— Да.
Я нерешительно взглянула на свои цветы. Мы с Ламбисом, пока спускались, добавили к букету что смогли, но даже при самом лояльном отношении едва ли можно было назвать эту коллекцию достойной восхищения профессионального ботаника. Я намеревалась выдернуть из букета наиболее неподходящие экземпляры, прежде чем доберусь до гостиницы; теперь же мне оставалось лишь надеяться, что Тони не заметит, что большинство жемчужин из моей коллекции растут прямо на деревенской улице.
— Не знаю, правда, понравятся ли они ей. — Я с надеждой подняла на него глаза. — Вы разбираетесь в цветах?
— Ну, розу от лилии я могу отличить, и еще орхидею — от них обеих.
— Я и сама-то не слишком большой знаток. Собирала все подряд, что попадалось на глаза. Вот в птицах я больше понимаю, но Франсис говорит, я и тут не сильна. — Я повертела охапку цветов. — Наверняка большинство из них ничего собой не представляет.
— Для начала, это вот одуванчик. Право же, дорогая…
— А вот и нет, это ястребинка, совсем другое дело. Этот вид называется «лэнглиэнсис хирсута» и растет только выше двух тысяч футов над уровнем моря. Уж это-то я знаю. Франсис просила меня поискать ее.
— Вот как? Что ж, видать, вы не зря провели день. Встретили кого-нибудь наверху?
— Ни души. — Я улыбнулась. — Вы же говорили, что мы выбрали самое подходящее местечко, если нуждаемся в тишине и спокойствии. Там нет ни малейших признаков жизни, если, конечно, не принимать в расчет птиц, да и то я заметила лишь одну серую ворону, парочку степных пустельг и стайку щеглов возле ручья.
Судя по всему, птиц Тони не принимал в расчет. Он поднялся.
— Ну как, отдохнули? Пойдем вниз?
— Боже, неужели вы приходили сюда лишь затем, чтобы встретить меня?
— Хотел прогуляться. Чудесно пахнут лимоны, не правда ли?
Мы вышли из лимонной рощицы и двинулись в обход ноля, на котором стояла мельница. Бросив быстрый взгляд в ее сторону, я заметила, что дверь плотно закрыта, а из скважины не торчит никакого ключа. Я поспешно отвернулась, мозг мой лихорадочно работал. Действительно ли Тони поднялся сюда, чтобы меня встретить и, возможно, выяснить, где я была и что видела; или же он поднимался на мельницу? Известно ли ему, что Колина там больше нет? Если да, подозревает ли он Софью или предположил, что Джозеф увел мальчишку высоко в горы, чтобы заставить замолчать навеки? Возможно даже, что сама Софья во всем ему призналась; ведь он, как и она, возражал против дальнейших убийств. Я украдкой глянула на него. Ни в лице его, ни в манере держаться ничто не выдавало серьезной озабоченности; казалось, он думает лишь о том, как бы не вляпаться в помет мулов, красующийся на тропинке. Ни малейшего намека на то, что он ведет со мной нечто вроде шахматной партии.
Что ж, до сих пор каждый из нас делал те ходы, которые хотел. Если б я могла, то помешала бы ему сделать очередной ход. Я попыталась отвлечь его внимание и указала на росший поблизости падуб.
— Поглядите, там сойка! До чего же милые пташки! Они так робко ведут себя дома, что толком и не рассмотришь их.
— Неужто? — Он едва удостоил ее взглядом. И тут же сделал следующий ход — пешка продвигалась к клетке королевы: — Эти мельницы просто прелесть, вы не находите?
— Да, они чудесные. — Я понадеялась, что замешательство королевы осталось незамеченным. Впрочем, что бы ни было ему известно, я должна разговаривать и вести себя совершенно естественно. И я решилась на экспромт: — Сегодня утром мы там немного поснимали на кинопленку — в полях работали люди, и Франсис сделала несколько удачных кадров с этой мельницей.
— Софья тоже была здесь?
— Сестра мистера Алексиакиса? Да, была. Приятная женщина, правда? Никогда бы не подумала, что она его сестра, — она выглядит настолько старше его.
— Вот вам и разница между сытой жизнью в Сохо и пустыми рыболовными сетями в Агиос-Георгиос. Особенно если ваш муж — рыбак, который не желает рыбачить. Джозеф полагает, что успеха в жизни можно добиться, слоняясь по горам вооруженным до зубов, словно критский разбойник. Нельзя сказать, чтоб в здешних краях не водилось дичи. Однако ежели он принесет раз в месяц куропатку, то уже считает, что внес свою лепту в обеспечение семейного счастья.
Я рассмеялась.
— А я его уже видела? Это он убивает время, за игрой в триктрак в гостинице?
— Нет, не он. Он и сейчас где-нибудь шляется по своим делам. Я думал, вдруг вы его встретили в горах. Потому и спросил. Софья пустила вас внутрь мельницы?
Шах королеве. Значит, и этот отвлекающий маневр не сработал. Но тут я вдруг подумала, что все эти ловушки — плод моего больного воображения, сознания своей причастности к этому делу. У Тони же нет никаких оснований заподозрить, что мне вообще что-то известно. И вопросы мне он задает лишь потому, что действительно хочет это выяснить.
Значит, Софья ничего ему не сказала. На мгновение меня охватило смятение — что ответить? Потом я вдруг решилась. Что ж, придется Софье самой себя защитить. В конце концов, мое дело — позаботиться о своей команде, а значит, и о себе лично. Для Тони и Стратоса сейчас будет мало проку узнать, что Колин исчез. Им до него не добраться. Софье все равно когда-нибудь придется с ними объясниться. А пока что я должна позаботиться о себе и о Франсис. Чтобы не возбудить подозрений, лучше говорить правду.
Я нагнулась, чтобы сорвать ирис, получив таким образом желанное мгновение передышки. Потом выпрямилась и засунула цветок в свою охапку.
— Внутрь мельницы? Ну да, пустила. Ужасно любезно с ее стороны — по-моему, она очень спешила, однако все нам показала, и Франсис даже засняла на пленку внутреннее убранство мельницы. Удачные, должно быть, кадры получились. Нам чертовски повезло, что мы ее повстречали, — я ведь даже не знала, чья это мельница, и она, наверное, обычно заперта?
— Да, — ответил Тони. Его светлые глаза не выражали ничего, кроме сдержанного интереса. — Значит, вы все там осмотрели? Здорово. Жернова и все такое прочее?
— О да. Софья показала Франсис, как они работают.
— А-а, — отозвался Тони.
Он бросил сигарету на пыльную тропинку и раздавил ее каблуком. Потом улыбнулся мне — Тони, которому было наплевать, прикончили Колина на рассвете или нет; Тони, равнодушный прохожий, сторонний наблюдатель; гроссмейстер, получающий удовольствие от партии, в ходе которой у меня вспотели ладони от усилий казаться естественной.
— Что ж, моя прелесть, — беззаботно заметил он. — Я рад, что вы удачно провели день. А вот и мостик, теперь уже недолго идти. У вас как раз хватит времени, чтобы переодеться к ужину, а на ужин у нас осьминог, и вы найдете его изумительным, если вам по вкусу резина с приправой.