Отчаяние сжало сердце. Такое отчаяние, что крик сам собой рвался из груди.
Дарган закричал. И видение исчезло. Остался лишь немолчный шум леса. Ветер усиливался, вершины гудели тревожно.
* * *
В это утро Дарган, как и в прежние, не смог поднять веки, и вновь руками распахнул глаза. Уже довольно высоко поднявшееся солнце било ему в лицо, и на мгновение Дарган ослеп. Его больше не тревожили голоса — ни шепот Мортис, ни шипение Прушина. Он мог делать, что захочет, мог ехать, куда пожелает, но весь вопрос был в одном — он не знал, куда ехать. Он даже не знал, чего хочет. Дарган отыскал ручей и напился, потом напоил коня. Потом разделся и осмотрел лицо, руки, все тело — нет ли где царапин и ран. Нашлись две ссадины на предплечье, и одна на боку, он залепил их составом из пузырька Морана.
Дарган вообще смутно представлял географию полуострова. Знал лишь, что если ехать на запад — то там должны лежать земли Империи. Но впереди, насколько он помнил по рассказам отца и по тем картам, что изучал в хранилище знаний, должен лежать широкий залив, его можно обогнуть севернее, но тогда все равно придется переправляться через реку. Если же ехать прямиком на север — то он попадет в земли гномов — и, скорее всего, опять окажется в армии Мортис, либо пойдет падальщиком по ее стопам. Нет, на север ехать не следует. Восток? Тогда придется пересечь Гномий поток, затем восточные владения Империи, весьма пустынные. Это не пугало Даргана. Тревожило иное — по левому берегу Гномьего потока движется вторая армия Мортис, и шанс столкнуться с ней был весьма высок. Но даже если этого удастся избежать, то, миновав хребет Фальген Хейм, Дарган окажется в землях эльфов. Как древняя раса Невендаара отнесется к свеженькой, только что созданной нежити? Скорее всего, крайне отрицательно. Вплоть до натягивания тетивы и метания стрел.
Можно вернуться в Алкмаар. Но что делать ему одному в родных землях? Искать живых? Но остался ли там вообще хоть кто-то живой? Возможно, потом, достигнув цели, нежить вернется туда и вновь поселится в прежних домах вокруг оазисов и на берегах Альзона, но это будет не скоро. Да и встречаться с воинами Мортис даже в родных местах Даргану не хотелось смертельно.
Сейчас же в Алкмааре не было ни живых, ни мертвых — на много-много лиг в округе. И все, что можно найти в пустыне — это развалины и Мертвое озеро — соленое озеро посреди песков. Да еще склепы, в которых покоились тела предков. Ныне пустевшие пристанища мертвых.
Спору нет, живущие в тропических лесах за хребтами Авлаарских гор могли уцелеть — кажется, у дядюшки Тагана там даже были свои агенты, покупавшие пряности и диковинки тропиков для торговых караванов Алкмаара. Но при мысли о влажных лесах, сезоне дождей, городах на сваях уроженца пустыни охватывало отвращение.
Была еще одна земля в Алкмааре, до которой вряд ли удалось дотянуться Мортис — за Стеклянной пустошью лежал город Неферис.
Даже ребенку известно, что Стеклянную пустошь не может миновать ни живой, ни мертвый — даже бесплотного духа уничтожит ужасная пустыня. Когда-то давно алкмаарцы, не желавшие поклоняться предкам и не признавшие власть короля-жреца, подняли восстание, а после поражения ушли через Стеклянную пустошь на побережье, где и основали Неферис. Говорят — никто не ведает, правда ли это, — они гнали сотни и сотни рабов и приносили их в жертву, дабы с помощью пролитой крови и заклинаний создать защитную магию и миновать ужасную пустошь, на которой, как на огромной жаровне, сгорало все живое, даже души предков сгорали.
Дойти удалось немногим, но именно они основали Неферис. С тех пор город разросся и разбогател. Со стороны моря его защищали Свистящие острова, в чьих острых скалах постоянно дуют сильнейшие ветры. Маги Нефериса приманивали в пролив корабли, и те разбивались о рифы Свистящих островов, богатства потерпевших крушение доставались жителям Нефериса, «счастливцев», которым удалось добраться до берега живыми, тут же отправляют на невольничий рынок, и даже мертвым не удавалось избежать рабства. Их души становились покорными пленниками магов Нефериса, духами, исполнявшими всю грязную работу. Заключенные в глубокие гроты Свистящих островов, они заставляли ветры беситься в лабиринте опасных рифов, чтобы новые корабли находили в этом проклятом месте свою погибель.
Нет, в Неферис Дарган не поедет: его мертвая плоть тут же сгорит на безумной жаровне Стеклянной пустоши. К тому же жить грабежом, как живут в Неферисе, он никогда не желал.
Так ничего и не решив, Дарган двинулся туда, куда вела ближайшая тропка. По обеим сторонам лесной дороги тянулись заросли малины, и Дарган на ходу обирал ягоды, отмечая между прочим, что раз малина уже поспела, то миновал первый месяц лета, который в Алкмааре называют месяцем первых плодов. Дарган умер весной в месяц цветения вишни. Может быть, время для мертвецов течет как-то иначе?
Дарган давно не вел счет рассветам и закатам, так что он не удивился, если бы увидел в лесу первый снег, который выпадает в месяц опавших хризантем.
Так и ехал Дарган до позднего вечера. Уже в сумерках, когда небо уже стало стремительно темнеть, беглец выбрал место для ночлега — небольшую поляну, окруженную еловым лесом. Дарган уже собирался спрыгнуть на землю, когда его конь громко заржал.
На другой стороне поляны стоял берсерк, вооруженный боевыми топорами.
* * *
— Вот так встреча! — пробормотал алкмаарец, хотя ничего неожиданного в такой ситуации не было.
Берсерк явился на поляну не один — за его спиной толкалась четверка одержимых.
Судя по всему, разведывательный отряд, возможно, уже поистрепавшийся в дороге, потому как ни одного, даже самого завалящего мага, в их компании не было.
Недолго думая, Дарган помчался навстречу проклятым, рассчитывая разделаться с главарем отряда прежде, чем тот опомнится.
Серьезную опасность для алкмаарца представлял только берсерк. В прошлом этот парень был, наверное, сквайром, потому что носил за спиной металлический щит с гербом. Увидев, что противник всего один и атакует, бывший сквайр понесся навстречу коню смерти. Дарган уже намеривался снести парню голову, как вдруг тот пригнулся и совершил нырок — прыгнул в высокую траву, как в воду. Нырнул и ударил топором. Если бы конь под Дарганом был самый обычный — остаться бы ему без ноги, а может, и без двух. Но Бешеный взмыл в воздух как раз в тот момент, когда берсерк еще только прыгал вперед. Топор попросту запутался в высокой траве, не найдя добычу, а берсерк получил копытом по прикрывавшему его спину щиту. Это его не убило, но припечатало к земле — это уж точно. Удар Даргана так же пришелся в воздух — конь уже пролетел мимо первого противника и теперь мчался на одержимых. Те бесстрашно ринулись навстречу, и первый, самый шустрый, повис, проткнутый, на бивне коня, а второму Дарган, в этот раз точнее рассчитав удар, снес голову на скаку. Промчавшись до самой кромки леса, алкмаарец развернул коня. Бешеный стряхнул тело с бивня и хотел уже впиться в него зубами, но Дарган натянул повод:
— Рано, парень! — одернул зверюгу. — Время ужина еще не настало!