2. Сколь различны бы ни были все эти народы в своих стремлениях и помыслах, все они подчинились, когда девантары устами бессмертных велели им прислать тысячи людей в Нангог, чтобы подчинить себе мир, издавна запретный для детей альвов и девантаров. И так началась та война, которая сегодня именуется первой войной драконов и в которой народам Альвенмарка и Дайи довелось познать бесконечные страдания».

«О войне драконов», книга I, страница I и далее.

Написана Талавайном, наставником Лазурного чертога,

хранится в библиотеке Искендрии, в зале Света, в амфоре,

закопанной в месте, ведомом лишь Галавайну, хранителю тайн.

Подготовка

ОН уже некоторое время следовал за тремя бродячими колоссами. Три темных силуэта посреди белизны, на расстоянии менее полумили. Самый большой из них замыкал маленькую группку. Он был самцом. Отцом. Он знал, что ОН здесь. И догадывался, что его семье угрожает опасность.

Три мамонта перешли на легкую рысцу. Но от НЕГО так просто не избавиться. ОН улыбнулся этой отчаянной попытке уйти от НЕГО и, не ведая усталости, продолжил свой путь по снегу. ОН выбрал этих троих, потому что они представляли собой идеальные жертвы. Не один месяц размышлял он над тем, как сделать так, чтобы удалось то, что было ЕГО обязанностью.

Внезапно самцу надоело. Он развернулся к НЕМУ, повернувшись спиной к своей семье. Мамонт не догадывался, в какой опасности они оказались. Он видел в НЕМ лишь эльфа. Он сердито поднял хобот и затрубил от ярости. Маленькие черные глазки сверкали. Исполнившись первобытной решимости, мамонт устремился к НЕМУ Снег брызнул из-под его мощных лап. Он угрожающе опустил свои изогнутые бивни. Во всем Снайвамарке не было противника, которого следовало бы опасаться взрослому самцу мамонта. Даже тролли ходили стаями, отправляясь на охоту на такого самца.

А ОН был один. ОН улыбнулся летящей на него горе мяса. На миг попытался изменить облик. Принять СВОЙ истинный вид.

Теперь мамонт находился на расстоянии всего лишь двадцати шагов, и мерзлая земля дрожала под его весом.

ОН повелительно поднял руку, мысленно потянулся к магии и швырнул в мамонта всего лишь одно-единственное слово. Он почувствовал, как изменилась паутина чар мира вокруг него. Как нити силы собрались в пучок, угодивший в самца, который заставил его застыть на бегу. ОН перевел жизненную силу мамонта в замерзший грунт. Не слишком много, конечно же. Умереть он не должен. Пусть стоит и смотрит!

Мамонт не мог пошевелить ни единым мускулом. Любое сознательное движение было для него невозможно. Лишь его сердце продолжало биться. Его легкие наполнялись воздухом и отдавали его обратно. Всего того, что тело делает неосознанно, чары не коснулись. Однако все, для чего требовалось применить волю, стало для крупного самца невозможным. При этом воля его нисколько не была парализована. По темным застывшим глазам зверя ОН видел, что тот полностью осознает свою беспомощность. Интересно, насколько ясно может мыслить подобное существо? Это несущественно, одернул ОН сам себя.

ОН произнес еще одно слово силы и заставил самку и малыша приблизиться к себе. Оба послушно потопали к НЕМУ, и ОН чувствовал запах их страха. Как только ОН отпустит их, они в слепом страхе бросятся наутек.

ОН коснулся самки. Ее густая коричневая шерсть покрылась льдом. Она издала какой-то жалкий звук, немного похожий на всхлипывания.

Столько мяса, подумал ОН, и собрал СВОЮ силу. Он высвободит все несущественное и соединит его со стихией.

Слово, выкрикнутое ИМ, казалось чужим для ЕГО языка. Равно как и силы, к которым тянулся ОН. ОН изучал магию девантаров. Серебряную чашу. Силы, которые они использовали в Нангоге и Дайе. Эти заклинания казались пугающе чужими. Они совершенно отличались от всех видов магии, которой занимались в Альвенмарке. ОН вытянул часть СВОЕЙ силы из жизненной силы самки. Та снова издала этот жалкий и жалобный звук. У чародеев, не столь отчетливо видевших перед глазами свою цель, возможно, могло растаять сердце от этого, но ОН нанес удар ладонью и высвободил собранную силу. Казалось, самку окутал туман. Но он не был белым. Вокруг нее кружились грязновато-красные полосы тумана. Животное дрожало всем телом. ОН мог только догадываться о том, какую боль она испытывает. Она рассыпалась. На мельчайшие составляющие. Мельче тех пылинок, которые можно увидеть в ясный день в солнечных лучах. Все несущественное уходило. Почти все материальное унеслось прочь, развеявшись над обледеневшей равниной. Вода ее тела превратилась в ледяные кристаллы. Сера, железо, известняк. Все возвращалось в свое первоначальное состояние. Уходило глубоко в землю.

Жалобные звуки давным-давно стихли. Когда оставшиеся полосы тумана унес прочь мягкий бриз, не осталось почти ничего. Мех самца и детеныша покрылся мелкой изморозью. В истоптанном снегу лежал камень, настолько маленький, что ОН мог спрятать его в СВОЕЙ ладони.

Чародей с любопытством наклонился. Поразился тому, насколько легким оказался лежащий в ЕГО ладони камень. Его не окружала никакая магическая аура. Он выглядел точно так же, как обычный серо-коричневый обломок скалы. И, несмотря на это, в нем заключалась огромная сила. В нем таилась сущность самки мамонта. Все, что ее составляло: ее жизненная сила, ее душа. Все это было освобождено от придатка плоти. Она была заключена в этом камне. Вырвана из цикла смертей и рождений. Она целиком и полностью принадлежала ЕМУ. Или потеряна на веки вечные, если ОН решит выбросить камень. Никто не сможет найти его. Если не знать о его тайне, он ничем не будет отличаться от бесчисленного множества других обломков скал.

Он сжал камень в кулаке, не зная, что с ним делать. Оставить себе и исследовать? Попытаться освоить его силу?

ОН бросил быстрый взгляд на самца и поразился тому, сколько чувства может отражаться в глазах животного. Печаль и безграничный гнев. Если ОН отпустит самца мамонта, этот колосс просто втопчет ЕГО в землю. Сотрет в порошок.

В глазах детеныша ОН не увидел ничего, кроме безотчетного страха.

— Может ли животное любить? — ОН подошел вплотную к самцу, чувствуя на лице его теплое дыхание. — Она погибла ради великого дела, понимаешь? По-своему помогла спасти наш мир, — ОН заставил самца опуститься перед НИМ на колени.

Мамонт боролся против ЕГО воли. Огромные глаза были распахнуты настолько широко, что можно было увидеть пронизанный кровавыми прожилками белый ободок вокруг зрачка.

— Поэты выдумали цветастое изречение относительно того, что наши возлюбленные всегда живут в наших сердцах, — ОН заставил мамонта полностью лечь на землю. Приказал ему повернуться на бок. При этом ОН поглаживал высокий лоб животного. Отчетливо чувствовал крепкие кости черепа. ОН закрыл глаза. Сосредоточился на теплой плоти под шерстью. На крови, пульсирующей в тонких артериях. На костях. Увидел пористую структуру с гладкой известковой поверхностью, почувствовал углубление подо лбом. Там росли доброкачественные костные опухоли. Углубление было достаточно большим.