— День пути, — объяснил кентавр. — Мы же потому и сотрудничаем с Альянсом, что наши родовые пастбища неподалеку. У вас лес, у нас степь да перелески.
— День пути раненый выдержит. Он тощий, но, похоже, крепкий, — решила Лидриэль. — Я его отваром напою, и можно трогаться.
— Очень хорошо. Кстати, выигранный тобой золотой я отыграл обратно! — расплылся в улыбке Файнос.
— Да я просто забыла! — возмутилась Лидриэль. — Сейчас вспомнила про «землю предков». Просто думала, это что-то вроде кладбища кентавров… Ну или просто место, где вы раньше жили.
— Сейчас — не_ считается! — веселился Файнос. — Не знала, не знала, не знала!
— А почему вы в шатрах живете, а не в домах? — продолжила расспросы Лидриэль, сделав вид, что не заметила веселья. — В домах теплее.
— Мы же кочуем с места на место, — объяснил кентавр. — Шатер легко ставить, легко разбирать. Ну и потом мы народ закаленный. Вспомни — копейщики в ложбине прямо так спят, без всякого укрытия. Разве что попонкой утеплятся, если ветер зимний.
— А у тебя много родных?
— Да все племя! — гордо сказал кентавр. — Ты думаешь, чем левая сума набита? Подарками для всех. У нас так принято: вернулся домой — должен одарить родных. Тем более если у эльфов служишь. Эльфийские поделки у нас очень ценятся.
— Разве не все взрослые мужчины-кентавры к нам приходят? — удивилась Лидриэль. — Ты же сам сказал, женщины-дети-старики, я помню.
— Лидри, а кто будет охотиться? Кто будет защищать племя? Кто будет воевать с соседями? Мы, кентавры, народ воинственный, почему многие хотят иметь нас в союзниках. Но на равнинах у нас своя жизнь, и поверь мне, она не менее сложная, чем постоянные стычки между Альянсом, Ордами, Империей и Кланами. Мы потому и ценим так Альянс, что наши равнины под защитой ваших лесов вроде как и укрыты от остальных глаз. Мы никогда не станем такой силой, как эльфы или люди, но и терять свою свободу тоже не хотим. Ты сама все увидишь и все поймешь.
Вода в котле забулькала, Лидриэль высыпала в него нужные травы. Сняла отвар с огня.
Кентавр доставал из сумы еду.
— Надо хорошенько подкрепиться. Ночь без сна, да день пути — нужны силы.
— А может быть, ты поспишь здесь, а потом мы поедем? — предложила Лидриэль, пристыженная тем, что она-то неплохо вздремнула на широкой спине.
— Нет уж, миледи. — Кентавр с аппетитом вгрызся в лепешку. — Я лучше дома три дня отсыпаться буду, чем заночую на ничейной земле. Чем раньше мы отсюда уберемся, тем целее будем. Чистую правду тебе говорю, не пугаю.
— Хорошо, — кротко сказала Лидриэль и стала деревянной ложкой зачерпывать отвар и буквально по капле вливать его в раненого.
Тот слегка порозовел, стал не таким бледным, задышал ровнее.
Солнечная танцовщица слила остатки отвара во фляжку, чтобы поить мальчика по дороге. Сходила еще раз за водой: нужно сделать отвар, придающий силы в долгом пути.
Пока ходила к реке, вспомнила о живом мешке.
— Файнос, а может быть, тот, кто в мешке урчит, есть
хочет?
— Вполне, — согласился кентавр.
— Мы его вытряхнем, да?
— Не стоит. Лучше я прямо в мешок лепешку закину, — решил кентавр. — Его жилец как-нибудь разберется.
Он был прав — лепешке зверушка обрадовалась, стенки мешка заходили ходуном. Потом раздалось довольное икание.
— Ну вот, накормили животинку, — обрадовался Файнос. — Можно собираться. Мешок притачаешь позади вьюков.
— Почему? — заинтересовалась Лидриэль.
— Ну, вдруг это писать захочет после еды или еще чего-нибудь. Чтобы не смущалось, но и вещи мне не попортило. А мешок потом постираем, ежели что. Парня в покрывало хорошенько заверни, чтобы он лихорадку не поймал. И сама не простудись.
— Ладно, — проворчала Лидриэль. — Не простужусь. На ничейных землях рассветы всегда такие серые?
— А Бетрезен их знает, — махнул рукой Файнос — Не обращал как-то. внимания. Рассвет и рассвет. У тебя сажа на щеке.
— Правда?
— На правой. Рукой, наверное, задела
Лидриэль сморщилась, достала платок и зеркальце и принялась оттирать сажу с личика
Когда солнце встало, они уже были далеко-далеко от развалин. Перебрели реку и поехали на восток.
Файнос шел ровно, не медленно и не быстро. Лидриэль придерживала раненого, чтобы не сполз со спины кентавра. Это было нелегко.
Во время пути Лидриэль выспрашивала Файноса о его народе.
— А нам обрадуются твои родные? — спросила она, дергая кентавра за волосы.
— А почему нет? — весело отозвался Файнос. — Если они обрадуются мне, почему они не должны обрадоваться моим друзьям?
— А тебе они точно обрадуются? — уточнила предусмотрительная Лидриэль.
— Лидри! — возмутился Файнос.
— Я только спросила! — огрызнулась Лидриэль. — Я откуда знаю, может, ты давным-давно расплевался со всеми и сбежал из семьи…
— Я — не ты, — напомнил кентавр.
— Что ты говоришь!
— Если бы я так сделал, то вернуться обратно у меня бы духу не хватило. Мы очень воинственны и потому хорошо воспитаны. За невежливое поведение можно и копытом в лоб получить, мало не покажется. Как там человечек?
— Спит.
— Это хорошо.
— А ты как?
— Да понемногу расшевелился, сонливость прошла. Но если дашь бодрящего отвару, не откажусь.
— Держи флягу, — передала питье кентавру Лидриэль. — А у тебя семья есть?
— У меня есть брат. У него жена и дети.
— А сам?
— Я пока ищу свою лошадку… — Судя по голосу, Файнос улыбался.
На пути им не попадалось ни селений, ни развалин.
— А почему земли вокруг такие пустынные? — удивилась Лидриэль.
— Скудные потому что. Дождей мало. Это такая полоса идет. Севернее пооживленней, там и города, и деревни. Там, где земля кентавров, равнины зеленее. Но сейчас здешняя скудость для нас — это даже хорошо. Меньше бед. Мне совершенно не хочется воевать с раненым на загривке.
Лидриэль подумала — и внутренне согласилась с кентавром.
Файнос неожиданно свернул и направился на небольшую возвышенность.
— Зачем это? — удивилась солнечная танцовщица.
— Нужно посмотреть, далеко ли еще. Может быть, уже виден дым от наших костров.
Холм был пологим. На его вершине ветер трепал сухие метелки травы. Приставив руку ко лбу, кентавр принялся всматриваться в расстилающиеся впереди земли.