Когда целебный завтрак был готов, к костру подошел Файнос, помогавший все утро семье брата собраться в долгий путь. Вид у кентавра был растерянный, он еще никак не мог привыкнуть к мысли, что вернулся насовсем домой.
Он принес сушеных яблок и слив, свежих, испеченных утром женщинами лепешек.
— Ты обещал рассказать, что заварилось, — напомнил кентавру Рету.
— Племя уходит под защиту трав, — сказал Файнос. — Здесь стало слишком опасно. Демон сбежал в преисподнюю, он вернется со свежими силами. Надо их опередить.
Рету опустил голову.
— Мне так жаль… — глухо сказал он.
— Кентавры тебя не винят, — нагнувшись, похлопал его по плечу Файнос и уцепил с помощью тонкой лепешки кусок тушеной печенки.
Плюшка тоненько взвыла, увидев, как еду бессовестно тратят. .
Вой этот сумел разжалобить могучего кентавра, и он отдал лепешку жабке с серебряной лапкой.
— А шаман тебя вообще на руках носить должен, — расхохотался Файнос, видя, как Плюшка от жадности давится слишком большим куском. — Он таки добился своего, вернул меня.
— Это тоже из-за нас? — вздохнул Рету.
— Он добился бы своего рано или поздно, появись ты или нет. Шаману очень не нравилось, что стойбище рядом с землями Альянса. Сейчас он уведет нас в сердце равнин, где никаких соблазнов поблизости не будет.
— А я думал, в племени главный — вождь. — Рету жевал лепешку, почти не чувствуя ее вкуса
— В каких-то вопросах — вождь, а в каких-то шаман. Ну и только безумец встал бы на пути Бешеного Коня. Ты не смотри, что он костлявый, — сильнее и умнее кентавра на равнинах не сыщешь.
— А почему тогда у него шатер такой ветхий?
— Этот-то? Да он новенький! Видел бы ты его старую палатку. Бешеный Конь считал, что шатры — это роскошь, которая разнеживает тело и развращает душу. И в свое жилище он мог поместиться только передними копытами, а задняя часть так и ночевала на улице и в дождь, и в снег. Гости племени, уважаемые кентавры, пугались не на шутку, когда видели драный хвост и задние ноги шамана, торчащие из какой-то рванины на кривых палках. Наконец всем это надоело, собрался общий совет племени, и на нем решили поставить шаману новый шатер. Но Бешеный Конь сразу не сдался. Он выторговал себе право выбрать самые старые шкуры из всех предложенных. И все норовил несколько шестов потерять, чтобы уменьшить размер шатра. Намучились с ним — но новоселье шаману справили. Все племя неделю гуляло. Ворчит теперь, но терпит.
Плюшка слопала первую порцию и теперь требовала добавки.
Рету предложил ей сушеного яблочка, но жабка с негодованием отказалась.
— Она увеличивается, — заметил кентавр. — Отъелась на вольных хлебах и пошла в рост.
— Я, наверное, тоже, — засмеялся Рету.
— Ты? Да ты клюешь, как птенец! Тебе что Лидриэль велела — есть как следует! — возмутился кентавр.
И добавил:
— Сказать честно, я подумал, подумал и решил, что страшно рад возвращению домой. Правда, сколько можно воевать на стороне… Мне только жаль, что с вами мы скоро расстанемся.
— Кентавры нас оставляют здесь? — уточнил спокойно Рету.
— Тьфу на тебя! — плюнул Файнос. — Скажешь тоже! Нет, конечно. Но и в глубь равнин вы с нами не пойдете. Вы будете теперь держаться этих, которых из набега привезли, мародеров. Которые не простые мародеры, а Мародеры королевы, во как.
— А почему мы должны их держаться? — удивилась спустившаяся с яблони Лидриэль. — Я что-то пропустила?
— Ты, миледи, все пропустила, — объяснил ей кентавр. — Мы ждем нового нападения Легионов, и племя уходит. Я могу отвезти тебя домой.
— Ни за что! — отрезала решительно Лидриэль.
— Тогда присоединяйся к Рету, — хитро предложил кентавр. — Ребята, что сидели в шатре вождя в качестве добычи, сказали: мол, никакие они не мародеры, а честные подданные загадочной королевы. И в ее замке самое безопасное место сейчас. Потому что если уж кому села на хвост Дикая Охота, как вам, то хвост лучше уносить куда- нибудь подальше.
— Я хочу с тобой, — упрямо сказала Лидриэль. — Мне тут понравилось.
Кентавр растерялся.
— Э-э-э-э… видишь ли… шаман твоего присутствия больше не потерпит… — наконец выдавил он, краснея. — Пути эльфов и кентавров расходятся.
Лидриэль грустно вздохнула
— Я пошутила, — сказала она заносчиво. — Делать мне больше нечего, как в шатрах кентавров ошиваться. Собственно говоря, я думаю, твое предложение — прекрасная возможность посмотреть мир, как я и собиралась.
— Лидри, мне очень жаль! — взмолился Файнос. — Если бы я мог, я бы отправился с вами. Но теперь я не могу. Я должен уйти со своим народом.
— Но мы же останемся друзьями? — недоверчиво спросила Лидриэль. — Или я снова ошибаюсь?
— Лидри, не мучай меня, пожалуйста, — попросил кентавр. — Мы были друзьями и будем друзьями. Два народа могут разойтись, но как нам относиться друг к другу, зависит только от нас
— Не знаю, — упрямо сказала Лидриэль. — Я всегда думала, что кентавры и эльфы как одно целое, а тут услышала совсем иное. А будут ли мне рады в том месте, куда нам нужно бежать? Может быть, там относятся к эльфам точно так же, как здесь? Может быть, мне есть смысл просто остаться в этой роще, потому что яблони-то уж точно меня не гонят?
— Здесь тебя ждет смерть, — коротко ответил обидевшийся кентавр и замолчал, уставившись на огонь.
Глядя на них, Рету расстроился до глубины души.
— Ну не ссорьтесь на прощание! — воззвал он к обоим. — Ну что вы как маленькие…
— Хорошо, я поеду с Рету и этими людьми, — сказала сухо Лидриэль. — Ничего другого мне не остается. Пойду с яблоней попрощаюсь.
Она повернулась и ушла. Снова забралась на дерево и села там, обхватив коленки руками и уткнувшись в них лицом.
— Обиделась… — вздохнул Файнос. — Вот так всегда, все вроде бы правильно, а на душе гадостно. И так плохо, и так нехорошо. Ты уж береги ее там, в пути. Вредная она, принцесса, но ты держись. С жабкой хорошо управляешься, справишься и с эльфийкой. Разница невелика.
— Правда? — не сдержался Рету.
— Правда-правда, — подтвердил кентавр. — Вся разница в том, что у одной талия и поэтому ее шиш заставишь поесть, а вторая лопает все, что в рот помещается. Но с обеими намаешься, семь потов сойдет. Женщины — они такие. А Лидриэль-то к тому же и без родителей росла, сестры воспитывали, те еще колючки. Тоже надо понимать.
— Я понимаю, — отозвался Рету. — У меня родителей тоже никогда не было.
— Эк вас судьба свела, бедолаг, — почесал пальцем в своей роскошной гриве Файнос. — И так-то не особо сладко, а теперь и вовсе беглецы.
— Ничего, — спокойно сказал Рету. — У подкидышей звезда счастливая есть. Я знаю.