Хозяин говорит, угощай прохожих. Они у нас покупать станут.
– Очень может быть. Я возьму это с собой. – Он огляделся, ища, чем бы закрыть. Но тут раздались душераздирающие вопли. От неожиданности библиотекарь выпустил сосуд с молоком. Прямо на их глазах оставленный без присмотра серебряный нашел применение чужой корове, а именно сожрал ее вместе с рогами и теперь с азартом поглядывал на разбежавшееся стадо.
– Что ты сделал?! – воскликнул возмущенный Фобиус. – Она же могла быть ядовитой! – Он смерил дракона уничижительным взглядом и погладил по голове расстроившуюся девочку.
– Ну сколько стоит корова? Я вижу не только твой хозяин, малышка, покупает у Тробриллы этих редкостных тварей. Здесь их не менее двадцати.
– Пять монет! – Пастушка ревела в голос, цепляясь за одежды библиотекаря.
– Скотина ты… – покачал головой Огюст в сторону серебряного и отсчитал деньги. – Береги коня, детка. И скажи хозяину, пусть ждет гостей. – Откинул приставную седельную лесенку и забрался на спину дракону. – Кстати, а откуда кони у этого Тробриллы? Часом не знаешь?
– Как же – это дар принца Кира!
– Принца Кира?! – Фобиус чуть снова не свалился на землю. – Срочно в Танаталатес, – крикнул он в ухо дракону, и через секунду они уже исчезли за облаками.
Поняв, что произошло, я со всей силой натянул вожжи на себя. Дракон притормозил, удивленно повернув ко мне золотую башку, и, не увидев на своей спине хозяйку, камнем полетел вниз. Так что ветер засвистел в унтах. Я плохо ориентировался в пространстве, по сразу вспомнил, что Тробрилла говорил, будто драконы в таких ситуациях приспособились думать сами и мешать им бессмысленно. Да чем я, собственно говоря, мог ему сейчас помешать? Чудовище взвыло, видимо заметив Джулию, и неожиданно поменяло направление, идя наперехват. Теперь и я видел, сестра и Брас висели на одном из позолоченных шпилей. Держась, о ужас, на зацепившемся плаще.
Дракон расправил огромные крылья и легко, как кленовый листок, спланировал к ним. Первой на подставленный бок перелезла Джулия, знаками приказывая чудовищу застыть на месте. И, держась одной рукой за шпиль, другую подала воину. Из указательного пальца вылез, блеснув на солнце, нож, и она, пропустив Браса себе за спину, «очень неумно» перерезала материю.
– Ты спасла мне жизнь, прекрасная госпожа, – начал рыцарь, – отныне по закону она принадлежит тебе.
– Пустое. – Она указала Брасу место слева от себя и приняла у меня вожжи. – Как ты?
– Терпимо. – Я смотрел во все глаза на этих двоих. Прекрасно сознавая, что рассмеялся бы в лицо всякого, кто стал бы уверять меня, будто они враги.
– Ты служишь Туверту? – Джулия смотрела на стройного воина с нескрываемой симпатией.
– Да, ваше величество.
– Везет мерзавцу! – Она направила дракона в обратный путь. – В бою ты великолепен. Точно черная молния. Я давно уже добиваюсь такой техники от своих воинов.
– Ты тоже не промах. – Брас был явно польщен. – Одни ножи чего стоят!
– Это древнее женское боевое искусство, меня учили этому в Храме Течений. Но к твоей кошачьей манере должно подойти.
– Ты переманиваешь меня на свою сторону?
– Пожалуй, да.
– Знаешь, чем приманить! – Он усмехнулся.
– Когда мы окажемся на земле, ты все равно должен будешь сделать свой выбор. Либо ты со мной – это меня наиболее устраивало бы. Тогда садись на дракона и лети в Танаталатес. Естественно, что убивать бывших друзей не заставлю. Либо ты остаешься верен Туверту, и тогда имеет смысл отпустить тебя подальше от моих ребят.
– И ты не убьешь меня?
– С какой стати? Во-первых, мы только что вместе встретились со смертью. А во-вторых – зачем? Такого мастерства, каким владеешь ты, я в жизни не видела. Может, другого такого и нет! Так что ж губить?!
– Спасибо.
– Но Туверт твой уже не жилец. Я это точно знаю. Так что верность твоя…
Мы поравнялись с королевским замком как раз в тот момент, когда окна кабинета князя занял быстрый огонь. Одно распахнулось, и из него вылез маленький толстяк, кашляя и прикрывая глаза от дыма. Он не удержался на карнизе и полетел вниз, на острые пики ограды.
– Туверт! – выдохнул я. И тут теплые волны начали привычно захлестывать меня с ног до головы, перед глазами заплясали голубые огни… – Не хочу! – Я вцепился в седло, но пальцы сами собой разжались и я полетел в распахнутые врата навстречу своей судьбе.
Я заплакал от обиды и унижения, возникших из осознания своей ничтожности перед безумствами стихии.
Я должен, должен что-то предпринять! Но трудно отгородиться от стихии, которая в тебе души не чает. Первый способ не поддаваться влиянию: принципиальное неверие, даже насмешка. Но только не в моей ситуации. Почему-то я был твердо убежден, что, буду я верить или отрицать, результат окажется тем же. Я все равно останусь маленькой щепкой в водовороте.
Вокруг было достаточно темно, но глаза привыкли и начали уже различать окружающие предметы. Два зеркала, поставленные как бы в фас и профиль. Где-то я уже это видел. Небольшая каменная лесенка, внизу статуи, судя на ощупь, амурчики – их шишкообразные головки можно спутать разве что с молодыми фавнами, но последних никто не поставил бы у нижней ступеньки. Женская скульптура, трудно определить, кто это: Диана иди Юдифь.
Я завернулся в плащ. Наверху слышались голоса, но что-то подсказывало, что перемещения еще не окончены. Пахло крысами. Это подвал или нижний этаж. Вспомнил – лестница в Доме ученых в Петербурге, не парадная, а внутренняя, между входом на сцену и какой-то лекторской комнатой.
Обиднее всего, что я снова потерял Джулию! После пяти лет поисков нашел и потерял. Джулию и Лауру, всех, всех, поглотила проклятая бездна, не дающая передышки, а вертящая мною по своим собственным законам, пока я не захлебнусь в собственной слабости. Или, смирившись, буду путешествовать по мирам, подобно вечному жиду, и никогда не буду свободным.
Я поежился. Прямо передо мной, словно на пересечении зеркального света, возник горящий голубым огнем вход. Принесла же его нелегкая. Сплюнул. Тянулось время.
– Закройся, – прошипел я. – Кому говорю, скройся с глаз!
«Но там Джулия – сестра, которую ты искал пять долгих лет и которая ждет и любит», – пронеслось в голове.
– А, к черту! К черту! Исчезни, я не хочу тебя!
«Но что, если этот переход последний. Решай, на чьей ты стороне».
– Нет! Надоело.
«Ну что тебе светит здесь, без семьи, денег, когда не будет куда голову приткнуть. Холод и одиночество?»
– Буду питерским бомжем! Лишь бы не видеть…