Шарц подкрался к ящику еще ближе и принюхался. Ящик издавал отчетливый, совершенно характерный запах. Такой запах ни с чем не перепутаешь!
Это вранье, что у гномов совсем слабое обоняние. Конечно, гном с легкостью может перепутать запах ромашки с запахом ландышей, а запах сирени принять за аромат гладиолусов, но зато запах металла… Для людей металлы не пахнут. Никакие. Это даже странно, до какой степени не пахнут. Какие уж тут ромашка с ландышами! Гном хотя бы способен ощущать эти цветочные запахи. Люди же не чувствуют аромат металла напрочь. Металл должен быть горяч, даже раскален, чтоб человек хоть что-то почувствовал. Гном же способен различать сотни, если не тысячи оттенков. От металла к металлу, от сплава к сплаву…
Шарц отчетливо различил запах дрянной, плохо сваренной стали, по недоразумению все еще считающейся оружейной.
Итак, внутри — железо. Оружейное железо, распирающее ящик, агрессивно стремящееся на волю. Стоит неосторожными руками открыть такой ящик, и…
Шарц усмехнулся. Вот оно как, значит! Теперь нетрудно представить, что там такое, в этом ящике. То, что немногие, осведомленные в этом тайном знании люди называют почему-то «гномьим ежом». Почему «гномьим» — понятно, раз само знание от гномов пошло, но почему «ежом», один черт знает, гномы ежей только на поверхности и повстречали. Разве что людям сама эта конструкция ежа чем-то напоминает? Сами же гномы, тоже, разумеется, немногие и осведомленные, называли эту хитрую ловушку «злая звезда» или «погибельный шар».
Сложное устройство из многочисленных туго сжатых пружин, каждая из которых выбрасывала одно-единственное метательное орудие.
Когда такая коробка открывалась, и все эти пружины срабатывали одновременно… Лучшие гномьи шедевры буквально «взрывались» в руках, не оставляя вокруг себя никого живого. Даже подгорная броня не спасала от «погибельного шара», сделанного истинным мастером. Смертоносное, жалящее железо рвало в клочья все, до чего могло дотянуться. Даже случайные царапины были опасны, так как для верности лезвия обычно еще и смазывали каким-либо ядом.
Тут-то наверняка все попроще будет. Сразу видать — наспех сляпано. Да и гнома среди тех, кто эту ловушку смастерил, не было. Впрочем, это не значит, что оттого ее легче обезвредить будет. Грамотно сделанную вещь можно разгадать с той же легкостью, с какой можно продолжить любую неглупую мысль или жизненную ситуацию. «Они поженились, и у них родились дети. Именно дети, а не ведра и не лопаты, потому что ни ведра, ни лопаты у людей с гномами не рождаются». А вот если чьи-то кривые руки кое-что кое-как приляпали, да так оно перекошенным и осталось — поди догадайся, что это, где это, а также как и когда оно сработать изволит, если оно вообще работает.
Шарц вздохнул. Что ж, способ есть. Способ, доступный любому гному. Правда, обычно гномы применяют его совсем с другими целями, но… сгодится. Должен сгодиться.
Каждый гном, даже если он выбрал себе ремесло, никак не связанное с молотом и наковальней, даже если ему почти никогда не приходится смотреть в глаза поющему пламени горна… любой гном в душе остается кузнецом, даже если все, что он умеет, — ловко ронять молот себе на ногу. Любой гном остается кузнецом, умеющим вслушиваться в пение металла. «Тот, для кого металл не поет, — не кузнец и не гном вовсе!» — гласит старинная поговорка. Впрочем, среди гномов такое почти не случается. Редчайшие, исключительные случаи, отмеченные в летописях, считались чем-то вроде проклятия Подгорных Богов. Эти собственные песни гномов грубоваты и неприхотливы, да и к чему им затейливые изыски, раз металл все равно не перепоешь? Это сладкоголосые эльфы все тщились листву перешелестеть и птиц пересвистать, а гномам и так ясно было, что зря все. Металл он и есть металл — краше его не споешь. Так и зачем попусту пыжиться, если можно просто слушать поющий металл?
У любого гнома есть маленький, совсем крохотный молот, первая игрушка его детства, молот, с которым не расстаются всю жизнь, молот, который уносят в посмертие. Молот для «разговора» с металлом.
У Шарца долго такого молота не было. Вот все то время, пока он лазутчиком был, все это время и не было. Сами посудите, ну откуда у коротышки, шута и доктора взяться этакой занятной гномской игрушке? Долго ли, кому посмышленей, догадаться, что тут к чему? Ох, недолго. Шарц так привык, что у него нет этой, столь необходимой в хозяйстве любого гнома вещи, что и теперь, когда ему — с большим почетом! — подарили новую, пользовался ею нечасто. Отвык.
Шарц торжественно извлек из недр лекарской сумки свой крошечный молот, достал широкий дорожный нож — тоже гномская сталь, сгодится… и легко ударил молотом по лезвию. О таком ударе гномы говорят «тронул», а когда люди спрашивают: «Как это?» — объясняют, мол, это на полвздоха тяжелее, чем «коснулся». Впрочем, научиться такому удару несложно, даже и человеку несложно. А вот правильно направить звук, да еще и услышать ответное эхо… Услышать. Понять, что оно означает.
Лезвие Шарцева ножа пело под легкими ударами молота, и эхом ему отвечали лезвия из загадочного ящика. Впрочем, какой он теперь загадочный? Теперь-то про него все известно. Даже то, что снаряжали его ледгундцы, а не фалассцы. Металл ледгундской выделки сразу слышно. Так что из Ледгунда он приехал, тут сомнения быть не может. И почему его привезли — тоже понятно. Это арбалет в любой оружейной лавке купить можно, а снаряжение для такого вот ящика на дороге не валяется, да и кузнецу не закажешь, он либо сразу пошлет куда подальше, либо согласится, а сам стражу кликнет, известно ведь, что «гномий еж» добрым людям с гномами и даром не нужен, а раз кто заказывает, то он самый душегуб и есть, тут не ошибешься. Так что все эти железяки они с собой привезли.
Шарц обходил ящик, прислушиваясь к пению стали.
Да. Так и есть. Попытка состряпать нечто напоминающее «гномьего ежа». Торопливая и не слишком старательная. На гнома? Ну-ну… Впрочем, если бы не случай…
«Спать нужно больше, — еще раз сам себе сказал Шарц. — А то ведь так ненароком можно уснуть и навеки…»
«Вот-вот, — скорбно покивал шут. — И что я тогда Полли скажу? Что все эти дураки зачем-то умерли?»
Шарц передвинул масляный светильник так, чтоб в него не попало лезвием из ящика, удовлетворенно кивнул, встал так, чтоб его не зацепило, и одним движением перерезал веревку.
Коробка с треском разлетелась. Стальной блеск на миг пронзил комнату. Лезвия со звоном отскочили от стен и, безвредные, осыпались на пол. Ни одно из них не коснулось Шарца.
«Странная в этой комнате осень, — нервно хихикнул шут. — Особенно если учесть, что везде — давно зима».
«Стальная осень? — мурлыкнул довольный лазутчик. — Лезвия — это как листья? А что, мне нравится!»
За спиной Шарца послышался сдавленный стон. Обернувшись, Шарц заметил приоткрывшуюся входную дверь — а ведь была заперта! — стон шел из-за нее.
— Что, сами себя перехитрили? — с ухмылкой пробормотал Шарц и бросился к двери.
Распахнул, рывком втащил внутрь схватившегося за ногу ледгундского агента и вновь ее захлопнул.