Я на мгновение прикрываю веки. А потом приподнять бы голову, чтобы осмотреться.
Зря я это затеял — в животе вспыхивает такая боль, что я не понимаю, как удерживаюсь в сознании. Недовольное фырканье моей сиделки доносится до меня, как сквозь толстое ватное одеяло:
— Лучше не шевелитесь, а то швы разойдутся…
«Швы?» — мысленно повторяю я и… вспоминаю.
— Засада! Справа!! Иллю… — звук глухого удара, и в глазнице эрра Диира возникает хвостовик арбалетного болта.
«Дзанг! Дзанг!» — раздается где-то сзади.
И я, вскидывая щит и срываясь с места, краем уха слышу чей-то жуткий хрип.
— К бою!!! — орет Ярт Двурукий.
Потом его заглушает боевой клич барона Нолада… и время вдруг замедляет свой бег. И не только замедляет, но и раскалывается на мелкие кусочки. Словно зеркало, упавшее на каменный пол…
Сначала приходят звуки — шелест покидающего ножны меча; глухие удары во вскинутый перед собой щит, в который по очереди втыкаются аж четыре стрелы; ржание коня его милости. Потом — отдельные картины первых мгновений боя: перекошенное лицо Гелса Лысого и его белые от напряжения пальцы, которыми он тщетно пытается вытянуть из раны арбалетный болт; свивающаяся в мелкие вихри дорожная пыль, почему-то двигающаяся по направлению к моим ногам, переливающаяся всеми цветами радуги листва склоненных над дорогой деревьев…
Чуть позже картинка ненадолго темнеет, почему-то начинает отдавать красным… и вдруг перестает быть бессвязной. А потом перед моими глазами возникает один из первых кусков воспоминаний…
…Я стою в строю телохранителей барона Орейна и, вглядываясь в многоцветье мелькающих перед глазами пятен, думаю о предсмертных словах нашего мага. Мысли какие-то ленивые, медленные и шевелятся так, как будто к каждой привязано по здоровенной наковальне. Мелькание красок замедляет их все больше и больше, и в какой-то момент я вдруг чувствую тошноту.
«Иллю… это же иллюзионист!» — вдруг мелькает в голове. И моя рука сама по себе устремляется к шее, на которой висит связка амулетов…
Шипы больно впиваются в пальцы. Ура! Он! Амулет Чистого разума! Криво ухмыляясь, сжимаю его изо всех сил и чувствую, как овальная деревянная пластинка превращается в угольную пыль.
Серо-зеленая вспышка перед глазами — и фантасмагория красок мгновенно пропадает. А я тут же наталкиваюсь взглядом на тело Биера Косматого и вздрагиваю: в груди и правом боку мечника торчат четыре арбалетных болта и две стрелы! Сжимаю зубы, поднимаю взгляд… и вижу шеренгу из полутора десятков стрелков, открыто стоящую шагах в сорока от дороги, рядом с опушкой!
«Как на стрельбище…» — мелькает в голове.
А потом я слышу словно со стороны свой собственный рев:
— Это иллюзионист! Ломайте амулеты Чистого разума!!
— Чистый разум!!! — подхватывает Ярт. — Шевелитесь, недоумки!!!
…Смещаюсь влево. Упираюсь щитом в щит Делина Щетины и раздраженно рычу:
— Ну же, Ярт!!!
— Молчун! Щетина! Прикройте четверку! — кричит десятник.
Я, кивнув, приседаю на одно колено и, закрывшись щитом, осматриваюсь.
Жаба и оба мечника из прикомандированной к нам боевой четверки, закинув щиты за спину, волокут к пылающей карете его милости раненного в живот и бедро жреца. Маг Жизни совершенно спокоен. И смотрит перед собой остановившимся взглядом…
«Хорошо, если магичит…» — мелькает в голове, и я срываюсь с места…
Четыре шага, которые мне нужно сделать для того, чтобы закрыть мага своим щитом, я проскакиваю буквально за секунду. И успеваю подставить щит под одну из летящих в жреца стрел.
Справа от меня тут же раздается еще один глухой удар.
— Твари! — бормочет присевший рядом Щетина.
Стенки из четырех щитов хватает за глаза — пока мы с мечниками перехватываем стрелы, Жаба, наконец, подтаскивает мага Жизни к стальной стене «башни». И, скользнув за щиты телохранителей его милости, облегченно выдыхает…
Там, за двумя рядами щитов, то и дело раздаются голоса его милости и десятника Ярта: барон Нолад и Двурукий пытаются оценить уровень подготовки и количество атакующих. И спорят, стоит или нет отступать к противоположной опушке.
«Какая разница? — мелькает в голове. — Если у них — иллюзионист, то уйти нам не дадут. Как только сдохнут амулеты, мы превратимся в слепых котят. В мишени для стрелков. И каленые наконечники стрел одинаково быстро выкосят нас и в лесу, и на дороге».
На мой взгляд, надо атаковать: умрем — так не одни. И как мужчины — в бою…
«А сколько их, кстати?» — сам себя спрашиваю я и, на мгновение приподняв голову над щитом, оглядываю опушку.
Синее пятно за спинами стрелков выхватываю краем глаза. И, присев, обрадованно усмехаюсь: а вот и маг! Иллюзионист! Тот самый, кто через несколько минут превратит окружающий лес во что-то, известное ему одному.
— Ярт! Четвертый стрелок справа! За ним — кусты… Видишь?
— Ты нашел мага? — удивленно спрашивает мой командир.
— Ага… — отвечаю я и, сместившись вправо, поочередно ловлю щитом еще четыре стрелы…
— Жаба! Идешь с Креггом! Молчун!! Маг — ваш!!!
…Восемь мечников в юшманах. Под юшманами — длинные кольчуги. В руках — круглые, окованные сталью щиты. И спаты [33] .
В пяти шагах за воинами — он. Высокий, болезненно худощавый рыжебородый мужчина в синей [34] мантии, сжимающий в руке боевой посох.
— Восемь мечников и маг. Против нас двоих… А еще — стрелки…
«Плохо… — думаю я. И тут же пытаюсь себя успокоить: — Иллюзионист — это не стихийник. Пока работает амулет Чистого разума, он не опасен. Значит, шансы у нас есть. Хотя… кто мешает ему использовать против нас амулеты других школ?»
— Ну? — оказавшись рядом со мной, спрашивает Жаба. — Готов?
— Угу… Великая защита! На счет «три»… Раз… Два… Три!!! — командую я, и еще два амулета рассыпаются в пыль.
Все, теперь мы почти неуязвимы. Целых восемь десятков ударов сердца. Почти — потому что активировавшееся плетение защитит нас от Огня, Льда и Разума. От всего того, что сеет смерть, используя силу. Но не от холодной стали. А потом на нашем пути встанет Темный Жнец [35] . С серпом, зажатым в правой руке. И потребует платы. То есть жизней. Наших или вражеских. Ведь ему все едино…