«Нет, ну надо же?! — не отрывая взгляда от ослепительно-белой печати Восстановления, мысленно твердил эрр Маалус. — Окажись она на шаг ближе — и ее бы просто не стало. Стой она на шаг дальше — и откат от Шторма ее бы не зацепил! Ну, и что теперь делать?»
Первая здравая мысль появилась через час после рассвета. Когда воины замковой стражи аккуратно перекладывали тело покойного барона на украшенный родовым гербом ростовой щит.
«Надо с ней поговорить! И, пока не поздно, обновить ее татуировку!»
Однако пообщаться с баронессой наедине магу не удалось: пока воины несли тело барона в родовую усыпальницу, она шла следом, а потом, замерев рядом с саркофагом, вообще перестала реагировать на окружающих.
С трудом дождавшись завершения похорон, эрр Маалус первым выбрался наружу и, встревоженно оглядев собравшихся рядом с усыпальницей дворян, мысленно схватился за голову: узнав о гибели барона Орейна, в замок приехали абсолютно все его соседи. Причем не одни, а с братьями, сыновьями и начальниками замковой стражи…
«Семь… Восемь… Девять… Десять… Одинна…» — Сосчитать количество магов эрр Маалус не успел: как только из усыпальницы вышла баронесса Орейн, толпа дворян пришла в движение и словно вытолкнула из себя Раздана Брешта:
— Баронесса! Примите мои соболезнования!
Слушать речь барона Облачко не стал. Вместо этого он торопливо всматривался в лица ждущих своей очереди дворян и пытался разглядеть на них хоть какие-то признаки удивления.
«Граф Арчи Виндом? Вроде бы спокоен… Барон Киор Ланд? Тоже… Эрр Шед Игла? Смотрит непонятно куда…»
…Когда толпа вдруг подалась в стороны и на мрачных лицах мужчин появилось удивление, эрр Маалус чуть не умер от страха: ему вдруг показалось, что в их глазах мелькнула жуткая ненависть к самой настоящей Темной. Холодно взирающей на них сквозь ослепительно-белый нимб своего резерва…
Посмотрев на бесстрастное лицо баронессы, он зажмурился, глубоко вдохнул и, решившись, начал сплетать ажурное кружево давно похороненной в памяти печати Черной метели. Почти не прислушиваясь к тому, что говорила баронесса:
— Благодарю вас, барон! Я счастлива, что у моего отца есть такой друг, как вы. И мне…
Однако за пару ударов сердца до того, как получившееся плетение успело напитаться силой, он услышал срывающийся голос начальника замковой стражи. И мгновенно открыл глаза.
— Ваша милость… Прибыл посыльный из Наргина… Ваш брат… погиб… Вместе со всем своим отрядом… Тело барона привезут в замок через четыре дня…
Прислушавшись к урчанию в желудке, я мрачно посмотрел на опустевшую тарелку и вздохнул: от жареного мяса уже ничего не осталось, а супа из голяшек, обещанного Марыськой, надо было ждать чуть ли не до полуночи. Принюхавшись к запахам, доносящимся снаружи, я сглотнул слюну и потянулся за очередным куском овечьего сыра. И чуть не оглох от вопля возникшей в дверном проеме пастушки:
— Ваша милость! Тут Марч вернулся… Говорит, что хочет с вами поговорить… Впускать?
Я удивленно посмотрел на Марыську и утвердительно кивнул.
— Лисица! Подь сюда! Его милость тебя примет… — уперев в бока кулачки и выставив вперед немаленькую грудь, заорала она.
Услышав последнее предложение, я мысленно усмехнулся: девушка вела себя так, как будто являлась наперсницей какого-нибудь графа. Или, на худой конец, барона. А не пастушкой, выхаживающей обычного бастарда.
Тем временем в дверном проеме возник жилистый, плотно сбитый рыжеволосый мужчина лет тридцати. Тот самый, который, по рассказам Марыськи, и нашел меня где-то рядом с Полуночным трактом.
Разглядев меня в полумраке кошары, он поклонился, подхватил соскользнувшую с головы шапку и, выпрямившись, негромко произнес:
— Меня зовут Марч, ваша милость! Я… это… из деревни Белый Камень… Я… это… подумал… ну-у-у… в общем…
— Да говори же, наконец! Его милость тебя слушает! — пихнув его в спину, потребовала Марыська. — Хватит мекать! Чай не баран…
Рыжий прервался на полуслове, нехорошо прищурился, однако отвечать слегка охамевшей пастушке не захотел:
— Ярена… ну, наша знахарка, говорит, что вы встанете на ноги только через пару недель. А ходить сможете где-то через пять-шесть. Значица, зиму вам придется провести тут, в урочище…
Я тут же забыл о своем желании поблагодарить его за спасение и удивленно уставился на охотника:
— Это почему?
Марч пожал плечами и почесал окладистую бороду. А вместо него ответила Марыська:
— С середины осени и до весны перевал Последнего вздоха непроходим. А снег тут ляжет уже недели через три…
— Да, ваша милость! Лето было холодное, значица, тропу засыплет рано… И я это… подумал, что вам надо бы продуктов всяких принесть… Струмент какой… Силков, опять же… А то вы до весны-то не протянете…
— И ты решил это все нам продать? — презрительно усмехнулась Марыська.
«Нам?» — мысленно отметил я. А потом сообразил, что девушка права: оставлять меня без присмотра Ярена и Марч точно не захотят. Ибо если я умру, то можно будет забыть и об обещанных мною двадцати золотых. А значит, они обязательно оставят в Седом урочище хотя бы пастушку.
— Угу… — кивнул Лисица. — Не бесплатно же мне ноги бить! Знаешь, скока всего надо сюда притащить, чтобы вы дотянули до весны?
— Нет, ну ты и…
— Отнесите меня в деревню… — жестом приказав Марыське замолчать, буркнул я.
— Не получица, ваша милость! — опустив взгляд, вздохнул Марч. — Черенок и Оглобля ышшо не оклемались… По утрам, грят, руки трясутся… И… значица, не захотят они вас снова тащить. Видать, печать-то ваша уж слишком лютой для них оказалась…
— Слушай, Лисица, а куда тебе столько денег? — перебив его, внезапно выпалила Марыська. — Вам же обещано целых два десятка золотых! Тебе, Ярене и Растику с Китсом…
— А про Рогатину забыла? — криво усмехнулся рыжий. — Делить придется на пятерых. И что там останется? Четыре золотых? Разве это деньги?
Девушка поперхнулась. И, покраснев от возмущения, зашипела, как готовящаяся к броску змея:
— Не деньги? Четыре золотых — не деньги? А сколько тебе надоть, а?
— Хороший боевой лук стоит в два раза больше…
— Боевой-то тебе зачем? — Марыська посмотрела на Марча, как на юродивого. И для пущего эффекта покрутила пальцем у виска: — Что, из своего ты по зайцам уже не попадаешь?
— Попадаю — не попадаю! Тебе-то какая разница? А, Порченая?! — набычился охотник. И, уставившись мне в глаза, поинтересовался: — Ну что, ваша милость, продукты вам надобны? Али как?
Я помотал головой.
— Как «нет»? — растерялся рыжий. — А, это… ну, мы ж отару скоро в деревню погоним… Че кушать-то будете, ваша милость? Купите ышшо пяток овец? Дык все одно маловато будет! А охотник из Марыськи никакой… Могет только мужиков пришлых на сеновал затаскивать…