Этим же вечером слоняющийся без дела, сонно позевывающий эллан был схвачен за шкирку и втащен в маленькую потайную комнату, скрытую за статуей.
— Тихо! — зловеще прошептал Гай, прежде чем подросток решил, что пора звать на помощь, — Нужно поговорить.
— Так и знал, что ты извращенец, — на удивление спокойно отозвался Атэр, выдергивая из рук воина край тоги.
— Откуда ты?
Мальчик понял вопрос правильно, не ощетинился, как обычно, не стал огрызаться.
— Смирта. Тебе это что-нибудь говорит?
— Нет.
— Еще бы. Маленький городок на западе Эллиды. Скалы, море, кривые сосны. Дико красиво.
В комнатке было полутемно. Окно под потолком давало совсем мало света, хотя луна сегодня была огромной и яркой. Они почти не видели друг друга, поэтому говорить оказалось легко.
— Сколько вас?
— Двадцать.
— Мало.
— А вас?
— Пятнадцать.
— Ха!
— Я и говорю, мало.
— Зато у вас есть Арэлл.
Арэлл спала в покоях за стеной, не зная, что они говорят о ней, стоя плечом к плечу в полутьме.
— Она одержима идеей уничтожения демонов.
Атэр рассмеялся тихо, потер запястье, на котором должны были остаться следы пальцев элланки.
— Я понял. Мы должны помочь ей.
— Хм…
— И я знаю как. Нужно только немного времени.
— Что ты можешь знать?!
— Кое-что. — Мальчишка рассмеялся, хлопнул телохранителя по лорике на груди и вышел из комнаты.
Ничего он не мог знать. Во всяком случае, не больше Гая.
Жизнь людей принадлежала демонам. И они в любое мгновение могли потребовать ее. Поэтому нужно было пользоваться каждым новым днем. Проживать его так, чтобы к вечеру вместо души в груди оставалась только горстка пепла, чтобы нечему было болеть от тоски и бессмысленности своего существования. Еще — можно дрожать от страха, подчиняться ему, позволять вести себя, просчитывая, когда следует спрятаться за чужую спину, а когда выбраться На свет. Гай знал разных людей. Одни пировали на собственной могиле, другие ползали у ног демонических хозяев, третьи думали, что заключают с ними сделки ради власти и денег.
— Природа человека такова, что требует постоянного властвования над собой, — так говорил учитель десятилетнему Гаю, расхаживая перед ним по комнате для занятий и неторопливо почесывая спину кончиком стило. — Люди слабы, беспомощны, ленивы, нуждаются в ярме, вожжах и шорах, которые не позволяют им отклониться от намеченного пути и предаваться лени. — Обратимся к природе.
Наставник сделал плавный жест в сторону окна. Гай послушно повернул голову в ту сторону. — Ее пример показывает нам, как разумно все устроено в мире. Зайцы пасутся на лугах и полях, поедают кору с деревьев. Если позволить им размножаться, они пожрут все всходы и погибнут от голода. Но мудрая природа создала хищников. Волки и лисы сохраняют порядок, настигая слабых и не давая остальным пребывать в губительном для них покое. Растолкуй эту аллегорию.
— Демоны — волки, люди — зайцы, — пробормотал Гай, тупо глядя в стол.
— Совершенно верно. Демоны своей помощью в правлении и разумным террором удерживают нас от лени и вырождения.
Речь учителя текла плавно, убаюкивающе. Но Гай сидел, стиснув руки под столом так, что немели пальцы. «Разумный террор»! «Удерживают от лени и вырождения»!
…Брата привезли с последней войны, которая была устроена во имя этого террора. Внесли в дом, переложили с носилок на кровать. Худое лицо заросло черной щетиной, нос заострился, глаза запали, вокруг них страшные темные круги. Большие, тяжелые, узловатые руки лежали поверх пурпурного покрывала, а нога была замотана бурыми от крови тряпками. Когда их отдирали от раны, Тиберий кричал от боли. У него уже не хватало сил на то, чтобы мужественно, молча переносить страдания. Как герои легенд, которыми зачитывался Гай.
Их было пять тысяч против пятнадцати. Люди против людей, умирающие ради прихоти Высшего демона, которому нужна их жизненная сила и энергия. Много. Сразу — обычное жертвоприношение не могло дать достаточного количества.
Тиберий хромает до сих пор. Иногда стонет во сне. И все это для того, чтобы люди «не пребывали в губительном для них покое»?! Гай смотрел на рэймлян, и они иногда казались ему мертвыми. Ходили, говорили, ели, любили, но все равно были приговорены. Как они могли жить, зная, что в каждое мгновение любого из них могут уничтожить без смысла и сочувствия. Во время Малых сенполий или Больших. Одним из тысячи известных способов…
— Нет! — Гай стукнул кулаком по стене. — Я хочу жить! Сам! Как хочу!
Не тупеть от страха и равнодушия. Не ждать, когда придут, чтобы отвести к алтарю и зарезать, словно свинью, во славу темных хозяев! Он хотел жить.
Особняк военного префекта преторианцев — Адриана Мария — был расположен на противоположном от дома Тиберия конце Рэйма. И он с неудовольствием подумал о том, что придется брать носилки, чтобы добраться к нему.
Нога пока не болела, но голень уже начинало холодить. Это значит, весь следующий день придется провести в термах, греть недужную конечность и прикладывать целебные мази. А если и это не поможет, что бывало нередко, Тиберию предстояли сутки нудной боли, медленно переползающей от коленного сустава к лодыжке. Стало быть, остается только сегодняшний. Нужно успеть.
Стараясь не опуститься до старческого кряхтения, Тиберий забрался в крытые носилки, задернул занавески. Крепкие рабы бережно подняли их и понесли по улице, Положив шесты себе на плечи.
Гратх ненавидел Рэйм. Жара, бессмысленная беготня, сУета, раскаленный камень стен, чахлые деревья, черные монолиты храмов, давящие своей мрачной величественностью. Но он не мог прожить и месяца в загородном имении Тянуло обратно. В жару, пыль, к толпам. Не выдерживал сонной, размеренной жизни, казалось, что время уходит впустую. В Рэйме была хотя бы видимость движения вперед, В послеобеденный час Средний город казался тихим и молчаливым. Все уважающие себя жители зажиточного района предавались блаженной лени, пережидая жару. Улицы опустели. Только у терм Аппия носилки обогнал патруль городской когорты. Один из солдат, вытянув с любопытством шею, попытался рассмотреть, кто сидит внутри, увидел народного трибуна и смущенно отшатнулся.
На территории, прилегающей к Скаврскому храму, не обращая внимания на полуденное пекло, тренировались послушники в кожаных туниках. Молча, сосредоточенно рубились на мечах. Тиберий откинулся на спинку сиденья, борясь с желанием задернуть занавески.
У нового особняка сенатора Порция Ферста молодой раб в льняном переднике мыл статую. Струйки воды стекали по белому мраморному телу обнаженной нимфы, падали на серую мостовую и мутными ручейками утекали вниз по улице.