— Случилось что? — беспокойно оглянулась на оборотня старуха.
— Случилось. Надо с его бабой что-то делать. Она не та, которую любил Милонег. Она другая.
— И он другой, — коротко отозвалась старуха. — Их души живут в новых телах с новым опытом. Память о старом спит.
Кот резко метнулся по кухне взад-вперед, остановился:
— Знаю. Но она совсем не та. Та добрая была, верная, чистая, любящая. А эта…
— А эта под цвет эпохи, — холодно обрубила старуха.
— Пусть так. Но он страдает. А мне сейчас его страдания не нужны. Да и потом без надобности. Воин распустивший сопли, это…
— Это все равно воин, — отозвалась старуха. — Кто из нас не страдает. Я или ты?
Кот вздрогнул, сердито зыркнул на ведунью.
— Ты, старая, говори, да не заговаривайся. Ты свои страдания отжила. Он, — оборотень бросил короткий взгляд на притихшего Игоря. — Молодой еще. У него страдания возникают, когда надо за руль садится, а хочется пива выпить. Свои страдания я в узде держу. А вот свои и чужие сдерживать, это уж слишком будет.
Старуха стрельнула голубым холодным глазом.
— Чего предлагаешь?
— Не знаю.
Кот и Яга смотрели друг на друга так, что казалось еще немного добавить напряжения и воздух между ними взорвется сам собой. Игорь кашлянул. Напряжение упало. Оба перевели взгляды, впились глазами в бородача.
— Я знаю, — улыбнулся в бороду Игорь. — Его надо отвезти куда-нибудь подальше, переключить на что-то. Пора мне с ним познакомиться, Кот.
— И куда ты его повезешь?
— За город вывезу. Заодно стрелять поучу, руку поставлю. Надо же рано или поздно его и этому учить.
Кот опустился на табуретку. Надо, конечно, парня и с огнестрельным оружием знакомить, но лучше бы позже, чем сейчас. Хотя из Игоря инструктор в этом деле не плохой. Главное, чтобы не споил парня.
— А мысль дельная, — поддержала вдруг бородатого старуха. — Вези его подальше, Игоряша. А ты, зверь, мне девку приведешь. Память ей верну, глядишь, поспокойней станет. Если та была так чиста, как ты говоришь, то эта с той чистотой в душе как прежде жить не сможет.
— Ладно, — нехотя сдался Кот и повернулся к Игорю. — Завтра сутра погрузишь его и увезешь, пока не подуспокоится. А мы девкой займемся.
— Вот и славно, — хлопнула ладошкой по столу старуха. — А теперь супчику похлебаем. Я супчик сварила.
Старуха встала из-за стола, подошла к плите и подняла крышку с кастрюли. Кухню наполнил запах какого-то варева. Дух пошел настолько богатый, сытный, что Игорь сглотнул подступившую слюну. Бабулька не торопясь разливала черпаком по тарелкам парующийся суп.
Игорь поглядел на Кота. Тот аромата казалось не замечал, зло смотрел на Ягу.
— Спасибо, старррая, — как-то совсем по-звериному прорычал он. — Я твоего супчика как-то поел однажды. Всю жизнь помнить буду.
Старуха не ответила. Интересно, подумалось вдруг, чего между ними происходило тогда, сотни лет назад в киевских лесах? Узнать бы, да не в двух словах, а в подробностях. От мыслей отвлекло чувство, будто кто-то сверлит голову взглядом. Игорь перехватил взгляд Кота.
— Вези его подальше, — повторил задумчиво Кот. — Только спаивать не вздумай. Он воин, ему пить не стоит.
Игорь усмехнулся:
— Слыхал я, что ваш князь Владимир, о котором вы мне все уши прожужжали, был не только политиком, но и воином. И выпить был не дурак. А какие пиры закатывал со своей дружиной. Там, кстати тоже, воины были не плохими.
— Не плохими, — кивнул Кот. — Только я и тогда не особо эти гулянки поддерживал. Ладно, сами разберетесь. Только совсем уж его не спаивай.
— Совсем нельзя, — покачал головой Игорь. — Рука дрожать будет. А при стрельбе это не нужно.
Телефон звонил вечность, потом перестал, уступая другой вечности. Олег лежал на диване, мысли в голове метались, как загнанный в ловушку зверь. Одни и те же, безумные, по кругу. Может быть стоило поговорить об этом с кем-то. Но с кем?
Позвонить отцу с матерью. Это только лишний повод для волнений. Рассказать Степке. Пожмет плечами, скажет что с самого начала знал, что хорошего здесь ждать незачем. Еще какую-нибудь байку расскажет скабрезную про розовые очки. Нет уж, на фиг. Дяде Косте… С ним уже все оговорено. Кому-то из институтских приятелей. Тоже не вариант, они его любят, начнут жалеть. А это не нужно.
Нужно понимание. Необходимо понять что и почему происходит. Как это может происходить. В данный момент понимания не было. Ситуации в голове и в жизни сошлись в схватке и пытались покалечить друг друга, а он мог только мрачно наблюдать за этим поединком. Следить за ходом боя, силясь понять. Зная, что если не поймет, то поединок закончится смертью. Нет, не смертью внутренней картинки, которая его и только его видение мира, не смертью внешней картинки, которая смесь чужих видений. Смертью его самого, как личности. Потому что мир и видение мира должны жить в гармонии.
Но лежать и доходить до сумасшествия в четырех стенах тоже не стоило бы. В таком состоянии, в каком он сейчас, любое слово прозвучит как призыв к жалости. А ему ведь не жалость нужна.
Олег сел на диване. А что ему нужно?
Губы беззвучно произнесли ее имя. Можно было бы и не отвечать. И так ясно. Но только… Она ему нужна не так и не такая. Олег прикрыл глаза, на него горько смотрела обиженная девчонка, склонившаяся над песчаными руинами.
Кто она? Та Люда, которая нужна ему. Та чистая, светлая, удивительная. Откуда он вообще взял ее? Придумал? Нарисовал для себя? Нет, не придумывал, отмахнулся от мыслей Олег. Ничего он не придумывал. Он знает. И знал всегда. Но почему она такая и почему все так нескладно, пошло и неправильно…
Слишком много вопросов. Спать надо, вот что.
Он поднялся с дивана. Босые стопы прошлепали через комнату по линолеуму. Пол был прохладным, а ощущение и звук клейкими. Олег постоял перед выключателем, выставил будильник на телефоне. Погасив свет, вернулся с телефоном на диван. Постель не стелил, мужчине не нужен уют, если нет рядом женщины. Тем более не нужен, если нет гармонии.
Не раздеваясь он лег на диван и натянул на голову плед, уткнувшись носом в диванную подушку. Иди ж ты. Всю жизнь спал на спине, а теперь вдруг почему-то на живот перевернулся и в подушку прячется. Он закрыл глаза и попытался считать, что бы отвлечься и заснуть, но ничего не вышло. Прошел не один час, прежде чем больной разум затуманило сном.
Сон был странный, словно картинка отматывалась назад. Он видел себя в каком-то мрачном месте, над черной рекой. Он был на коне и с мечом. Вдалеке горбатился мост. И звали его иначе. Но имен не было. Сон был беззвучен, а картинки странны.
Он скакал вдоль реки, потом спешился и отпустил коня. Вокруг раскинулось поле. Над полем серело небо и кружили вороны. Он почему-то понял, что смотрит в небо, лежа у кого-то на руках и смотрит мертвыми уже глазами. Но в следующий момент почувствовал себя снова живым.