— Едут на машине, с оборудованием. Кстати, ты зачем его вызвал, даже не посоветовавшись со мной?
— Ромку же спасать надо! — чего-то испугался полковник. — Он погибает!
— Заболел, что ли?
— Да, заболел! И болезнь эта заразная, как чума, как оспа. Только обезображивает не лицо, а душу!
Еще месяц назад Рассохин в дурном сне не мог увидеть подобного: матерый опер заговорил, как священник, куда и мат делся, сопровождающий каждое предложение.
— Твой сын возмутился по поводу продажи дачи. Это же у вас единственное жилье, все-таки дом…
— Теперь наш дом здесь, на Карагаче, — оглядываясь на Лизу, признался он. — Я не отпущу его в мир.
— Ты все-таки решил остаться в общине? — словно с больным, заговорил Рассохин. — То есть теперь ты не с нами и зовут тебя — Яросвет?
Галицын вдруг приложил палец к губам.
— Тихо, ни слова больше… Отойдем в сторону.
— У меня от спутницы теперь секретов нет.
— Это разговор посвященных.
Лиза осталась сидеть у костра — одинокая и безучастная согбенная фигурка, сложенные на груди руки и взор себе под ноги. Возможно, от ее такого потерянного вида Рассохин ощутил подступающую ненависть к блаженному и счастливому Галицыну. И еще чувство разочарования: уже больше ничего не нужно — ни экспедиции, ни зарытых книг, ни даже Стовеста, по которому, наверное, можно предсказать и его судьбу…
— Сорокина на Карагаче больше не будет, — доверительно сообщил полковник. — Теперь мы единственные владельцы всех кержацких кладов!
И торжественно засмеялся, вызывая еще большую неприязнь.
— Поздравляю…
— Матерая примет вас с радостью и станет всем сестрой. Если бы ты знал, какая это женщина!
Лиза все еще ломала хворост и подбрасывала в огонь, уклоняясь от дыма…
Еще недавно Рассохин намеревался устроить жесткий спрос за все — за предательство команды, за то, что скрыл архивные материалы, потратил экспедиционные деньги по сути в своих интересах и, наконец, самовольно начал раскопки на Красной Прорве. Теперь же стоял, смотрел, и ничего не хотелось спрашивать.
— Ты сейчас поедешь со мной! — Полковник смотрел восхищенно. — Матерая прислала тебе личное приглашение на круг!
— Я не один.
— Бери с собой спутницу! Ей будет интересно. Нам всем будет интересно!
Прежде Рассохин общался с ним мало, и все равно сложился образ хваткого, практичного и оттого циничного человека, напрочь лишенного какой-либо лирики; этот напоминал бывшего милиционера лишь внешне, да и то с натяжкой, поскольку изменилась даже мимика.
— У вас что сегодня, праздник?
Он на минуту потерял Лизу из виду и забеспокоился, а Галицын заговорил взахлеб:
— Скоро будет круг! С заходом солнца… У нас каждый день праздник! Ты знаешь, что это такое? О!.. Мы собираемся под сенью кедров, на поляне. Сначала садимся на землю в позу лотоса. И каждый по очереди говорит все, о чем думал весь день. Все без утайки. Сперва конечно, трудно. Но потом возникает потребность высказать мысли вслух. Это потрясающая открытость! И единение! А потом мы снимаем одежды и ложимся в астру. И после душевной открытости телесная так естественна! Сначала начинается релаксация под шум хвои. Ты слышал, как шумят кедры?
Оказалось, Лиза что-то собирала в свежей, ярко-зеленой траве.
— А как же комары? — спросил Рассохин. — Не кусают?
— Мы втираем друг в друга кедровое масло, настоенное на маральем корне и лимоннике.
— Помогает?
— У тебя будет возможность это испытать. Просто улетаешь!
Рассохин достал блокнот и ручку.
— Пиши расписку.
— Какую?
— Добровольно остаешься в общине на Гнилой Прорве, претензий не имеешь. Только подписывайся не новым именем, а старым — Галицын.
— Кому это нужно? — изумился полковник. — Всем известно, я по доброй воле…
— Прокуратуре не известно. Тебя же разыскивают.
— Да, прокуратура, — что-то вспомнил он и чуть опечалился. — Я уже и забыл, что она существует на свете…
— Пиши.
— Разве ты… не поедешь со мной? Ты не хочешь пройти круг и испытать счастье?
— Хочу, да грехи не пускают. Я жду расписку.
— Под кедрами ты избавишься от грехов! Я тебя научу… А знаешь, что начинается на исходе релаксации? Такой медленный и плавный переход к тантрическому сексу. Уверен, ты ничего подобного не испытывал!
— Бурнашев приедет, — предложи ему, — хотел увернуться Рассохин. — Он любит всяческие опыты и согласится.
— Это естественно! Но ты нам нужен!
— Зачем? Не хватает мужиков?
— Скажу тебе по секрету, — зашептал полковник, — но это между нами. Матерая считает, только ты можешь выйти на пророчицу. Сорокин ее отыскал, и она ему открылась. Но с тех пор ни с кем больше не вступает в контакт… А ты сможешь, тебя знают огнепальные! Они же спасли тебя от смерти?
— Мне это дорого обошлось. Лучше бы и не спасали…
— Это была воля пророчицы! Велела воскресить тебя и прислала лекарей.
— Вот как? И кто же тебе такое сказал?
— Так ведь это всем известно! Сорокин даже в своей книге об этом написал. Ты не читал его откровений пророчицы?
— Разве она существует? Разве не Сорокин ее придумал?
Атавизмы прошлой жизни у полковника еще остались: он поозирался, склонился к уху и сказал гундосым шепотом:
— Это для непосвященных ее нет. Им и не нужно знать. На самом деле есть. Только пока никому… Ну, думай скорее. От тебя зависит очень много!
— Я найду пророчицу, а вы меня потом спишете на мыло. — Рассохин вспомнил исповедь блаженной Зарницы. — И все истины прикарманите.
— Ты что? Наоборот, ты возвысишься, станешь проповедником!
— Неплохая карьера… Если я не соглашусь, увезете насильно?
— Нет, у нас все по доброй воле, — явно чужими словами заговорил Галицын. — Человек делает выбор, и я его сделал. Теперь хочу помочь тебе. Всем вам! Это такая потребность.
— Спасибо за хлопоты…
— Погоди! Я же все о тебе знаю. Ты же неудачник. И бессребреник. Всю жизнь страдал комплексами, если не сказать больше. А здесь ты можешь реализоваться. Почувствовать себя вольным от обстоятельств, предрассудков и прочей суеты. Научишься радоваться! Мы живем так плохо оттого, что разучились чувствовать окружающий мир природы и человека. Мы не умеем искренне радоваться маленьким радостям. Надо сделать один шаг навстречу судьбе! Ты от нее всю жизнь бежишь. Ты все равно придешь к нам! Матерая обладает прозренческим даром! Видит потенциал всякого человека. И ты ее заинтересовал, она вернулась вдохновленная и на кругу поведала о тебе! Сказала, ты придешь под сень Кедра, рано или поздно.