Сердце Лабиринта, площадью в четверть квадратной мили, было намного старше остальных его частей. Стиль строений, кладки и сами материалы резко отличались от последующих доработок. Когда-то здесь стояли дома. От них остались только полуразрушенные комнаты, заросшие разнообразной растительностью, которая заполонила многие мили окрестных коридоров. Там, где прежде рос сад, буйствовала дикая природа, но до сих пор здесь было чем поживиться. Существует великое множество противоречивых теорий и легенд, повествующих об этом сооружении. Все они восходят к тем древним временам, когда возникли – или родились – боги. Эта часть Лабиринта изобилует анфиладой комнат, одни с крышей, другие открыты непогоде, но все они забиты сложной и непонятной машинерией. Почти вся она превратилась в бесполезный хлам за много десятков, а то и сотен лет до моего рождения. С того знаменательного дня прошло еще семнадцать лет, и наш почтенный дядюшка пригласил Дедала, чтобы тот исследовал Лабиринт и открыл его древнюю тайну.
Постепенно, за сотни лет, прошедшие от создания центральной части ловушки, вокруг появились новые стены и тоннели. Ради сохранения неизвестной тайны очередные правители города и всего острова считали строительство новых витков Лабиринта своей святой обязанностью. А причины, толкнувшие на подвиг первых мастеров, создававших ловушку, оставались неизвестными.
Я отыскал мастера там, где и предполагал, неподалеку от уголка, где он обустроил рабочее и спальное место.
– Приветствую тебя, Дедал!
– Астерион.
Он сидел, забросив ногу на ногу, на небольшой старинной скамье или даже столе, сделанном из какого-то древнего неизвестного материала. Не камень, не дерево и не металл – темный, гладкий и прочный. Дедал как-то сказал, что в давние времена такие столы служили для столярных и других работ.
Когда я подошел, Дедал внимательно изучал небольшой изогнутый кусочек древнего металла. Он держал обломок обеими руками и медленно вертел перед носом. Услышав мой голос, мастер поднял голову, не особо удивившись. Судя по отсутствующему взгляду Дедала, его мысли витали где-то далеко, разгадывая какую-то сложную задачу. Но он не рассердился, что я вмешался в его раздумья.
Ничего в облике мастера не вызывало мысли о том, что он может быть жестоким. Но с самого материка за ним шла молва, которую он никогда не пытался опровергнуть. Дескать, он сбежал на Корик после убийства племянника – своего первого помощника.
Знаменитый мастер был вдовцом. Сорока лет, высокий, подтянутый мужчина с крупным носом. Каштановые, подернутые сединой волосы стянуты на затылке простым шнурком. Ничего особенного не было во внешности Дедала. Сегодня, как в любой рабочий день, он был одет лишь в нечто среднее между поясом и кожаным фартуком со множеством карманов, из которых выглядывали разнообразные инструменты. Его руки были жилистыми и сильными. На пальцах – ни одного кольца, как у раба. Ладони исцарапаны и покрыты шрамами, оставленными разными инструментами. Вот и сейчас корочка одного рубца содралась, и ссадина слегка кровоточила.
Я слыхал, что когда Дедал работал по заказу прежних правителей на материке, то всегда нанимал огромный штат помощников. Но с тех пор, как Минос предложил ему открыть тайну древних одилических аппаратов, он работал только в одиночку.
Когда мы обменялись первыми, ничего не значащими фразами, я спросил его:
– Что ты знаешь о юноше… о человеке по имени Тезей?
– О ком? – Судя по совершенно пустому взгляду, Дедал ничего о нем не знал. – А кто это?
Теперь он оставил свои технические загадки и полностью переключил внимание на меня. Даже прибытие Дани оказалось для мастера неожиданностью. Он знал еще меньше, чем я. Хотя я вообще носа не казал из Лабиринта.
Я покачал головой, показывая, что это неважно.
– Ничего, я спрошу у кого-нибудь еще. Как работа, успешно?
– Успешно? – нахмурил брови Дедал. Он метнул в небо яростный взгляд и обругал парочку богов. Потом досадливо отшвырнул скрученный кусок металла, который разглядывал совсем недавно. Железка ударилась о стену и куда-то отскочила. – Я сижу на этом Корике уже четыре месяца и до сих пор понятия не имею, чем я тут занимаюсь. Я проклинаю день, когда я сунул нос в ту ерунду, что называют одилическими силами. Потому у меня больше нет помощников. Я не сумел бы скрыть свое невежество от любого интеллигентного человека, который проведет со мной хотя бы день.
– Надеюсь, ты не признался царю, что до сих пор не знаешь, чем ты занимаешься?
Дедал хмыкнул.
– Ты хотел бы оказаться где-то в другом месте? – спросил я.
Он пристально глянул на меня.
– Тебе, Астерион, признаюсь. Я проклинаю день, когда ступил на Корик. Но мои желания ничего не меняют. Царь Перс никогда не отпустит меня.
– Ты его уже спрашивал?
– Зачем? И так все ясно.
Я придал своему голосу как можно больше убедительности – за лицом можно было не следить, моя морда никогда не отражала эмоций.
– Ну, я бы помог тебе. А что мне нужно сделать?
– Боюсь, что ничего. Хотя не исключено, что твоя помощь может мне пригодиться, так что спасибо за предложение.
Мастер набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул.
– Ты дольше всех, включая и меня, сидишь в этой проклятой ловушке. У меня только один вопрос, зато основной: что это такое?
И он обвел исцарапанной рукой сложенные в кучки обломки, странные детали, приборы непонятного назначения и прочую древнюю рухлядь.
– Не знаю, – просто ответил я. – Ты сидишь здесь четыре месяца, а я почти всю жизнь, но все равно мне это неизвестно.
Этот вопрос оказался из тех загадок, которые посредством снов не решить.
– Смотри! Стол за столом, комната за комнатой. Длинные стеклянные трубки, которые постоянно сплетаются. Они тянутся из одного помещения в другое на уровне пола или опускаются примерно на два этажа вниз. Но что они могли переносить, вот вопрос?
Мастер умолк, уставившись мне в глаза пылающим взглядом.
– Астерион, ты знаешь, как делается стекло? Нет, откуда?! Так вот, воспроизвести одну такую трубку – почти невероятное испытание для самого искусного стеклодува. Но это все цветочки. Медные нити, причудливо сплетенные, соединяют другие предметы. Стекло, металл, неизвестные материалы, природу которых я не в силах определить – минералы это, или растения, или же рог, или кость. Нет ни одной одинаковой комнаты. Даже содержимое столов и то разное, хотя на первый взгляд и кажется похожим. Если это инструменты, то назначение их совершенно неясно. Никакую обычную работу они не могут исполнять.
Он помолчал.
– Я даже не уверен, что отыскал все комнаты этой части Лабиринта. Я не смог подробно их осмотреть. Даже не определил их точное число. Правда, это я, пожалуй, могу сделать. По крайней мере, это будет уже что-то определенное, что можно рассматривать как прогресс.