— Ушли? — спросила девчонка, потирая заплаканные глаза.
— Уходят, — шепотом ответил Дик.
— Теперь можешь идти спать, — сказала желтоглазая. — Жестокие еще долго будут искать вас в этих местах, отсюда нельзя выходить до завтрашней ночи. Я останусь здесь, у вас там ручной свет, и мне очень больно. — Она принялась зализывать порез на руке.
— Давай я помогу тебе, — Дик подсел рядом, вынимая аптечку, — тебе нужно сделать инъекцию антибиотиков, здесь кругом жуткая грязь, может начаться заражение! — Он достал одноразовый шприц-тюбик.
— Это ласковое жало? — Желтоглазая, затаив дыхание, во все глаза смотрела на шприц.
— Что? — не понял Дик.
— Жало, которое есть у вас, у жестоких! — возбужденно ответила она, не отводя взгляда от открытой аптечки, заполненной шприцами. — Его укус дарует блаженство и изгоняет любую боль, даже самую нестерпимую!
Девушка осторожно коснулась кончиком пальца пластиковой капсулы шприц-тюбика.
— Оно может избавить от любых страданий… — шептала желтоглазая, благоговейно гладя шприц, словно божественную реликвию, — и взамен заберет твою душу быстрее, чем отвар из пятнистых грибов…
— Картрайт, если она просит морфий, не давай! — Дик вздрогнул от неожиданности. Мерфи возник рядом, как всегда, неожиданно, словно из ниоткуда. — Уродцы подсаживаются на него с первого же укола. Если, конечно, ты не задумал сделать из нее личную ручную обезьянку.
— Я хотел вколоть ей противостолбнячную сыворотку, сэр! — ответил Дик. — В рану могла попасть инфекция!
— Она лиг, капрал, живет здесь всю жизнь, и местные инфекции ей нипочем! — Капитан присел рядом, щурясь в темноте. — А вот наши антибиотики запросто могут отправить ее на встречу к Шаро Предрекшей. Просто перебинтуй ей руку и все. Кто знает, что у нее за биохимия… Вон, видишь, как бодренько она шастает почти голышом по токсичным зарослям. И заметь, сок растений на ее коже не засыхает. Она не пачкается, в отличие от нас. Ты картридж давно проверял?
При появлении капитана желтоглазая отдернула руку от шприца и теперь вслушивалась в их разговор, переводя желтые кляксы зрачков с Дика на Мэрфи. Картрайт поспешил убрать шприц в аптечку и вернуть ее в подсумок. Он открыл диагностическую панель и посмотрел на фосфоресцирующий в темноте датчик состояния воздушного фильтра.
— Износ картриджа пятьдесят процентов! — воскликнул Дик. — Как же так, сэр, мы же ставили свежие фильтры перед самым вылетом! Их должно хватить еще минимум на неделю!
— Мы третьи сутки не вылазим из токсичных джунглей, — покачал головой Мэрфи, — едкая пыльца, грязь, пыль, насекомые, споры ядовитых грибков и прочее дерьмо - все это витает тут в воздухе тоннами. Картриджи изнашиваются намного быстрее. А запасной комплект у меня всего на один скафандр, остальное осталось там, на поляне, вместе с экспедицией. Так что у нас есть трое суток, максимум - четверо, чтобы добраться до «Наследия».
— Сэр, она говорит, что «жестокие» не уйдут из района до завтрашней ночи, и уходить отсюда нельзя, — сказал Дик.
— Кто не уйдет? — заинтересовался Мэрфи с легкой улыбкой.
— «Жестокие», сэр! — ответил Дик. — Так они здесь называют хайнаньцев.
— Картрайт, — капитан иронично усмехнулся, — «Жестокими» лиги называют чистых людей. Всех. Не только хайнаньцев. Или ты думаешь, что сами себя они называют лигами? — Он насмешливо хмыкнул. — Это тебе для общего развития. Но раз она так сказала, то зря рисковать не будем. Да и Райли надо отлежаться, если старик не придет в себя, дело дрянь. Других ученых у нас не осталось. Так что теперь у тебя есть время вдоволь поспать. Ты, кажется, хотел? — Мэрфи поднялся на ноги и исчез в темноте.
— Твой друг не хочет, чтобы ты дал мне ласковое жало? — спросила желтоглазая, когда капитан ушел.
— Он сказал, что оно может вызвать… что оно может причинить тебе вред, и его лучше использовать только в крайнем случае, — Дик попытался сгладить ситуацию. — Давай я тебя перевяжу. Это не больно, это просто ткань, она поможет остановить кровь. — Он принялся накладывать ей на рану стерильную самоклеющуюся повязку.
— Дядя Цзянь тоже так говорил, — задумчиво произнесла девушка, послушно протянув ему руку, — ласковое жало дарует блаженство и избавляет от страданий, взамен забирая душу… — Она тряхнула головой, словно снимая с себя наваждение. — Однажды ему удалось добыть его. На это можно было выменять годовой запас еды, но… Дядю с рождения терзали сильные боли, и почти всю свою добычу он обменивал на отвар из пятнистых грибов. Он позволил ласковому жалу ужалить себя, и оно даровало ему избавление. Дядя говорил, что впервые в жизни он не чувствовал ни боли, ни тревоги, только умиротворение и блаженство. Но взамен оно отобрало у него душу, и вскоре он ушел. Сказал, что ласковое жало обещает ему новое успокоение, и ему необходимо идти к Грохочущей Реке, в Санься, прозрачный пузырь жестоких.
— Центр «Санься»? — удивился Дик, собирая аптечку. — Это же очень далеко отсюда!
Девушка грустно склонила голову, и желтые кляксы зрачков стали не видны. Дик, воспользовавшись случаем, оглядел ее повнимательнее. Ее ровная кожа, на ощупь напоминавшая резину, на вид ничем не отличалась от человеческой, и если не брать в расчет жутковатые глаза, она была милой и привлекательной девушкой даже по меркам чистого человека.
— Он считал, что сможет работать для жестоких, — печально вздохнула желтоглазая, — а они за это дадут ему еще одно ласковое жало. Отец пытался отговорить его, у дяди были очень короткие руки, много чего он делать не мог. Жестокие не захватывают таких людей, они их сразу убивают. Но дядя все равно ушел, с тех пор мы с отцом остались вдвоем.
— Вы жили вдвоем? — Дик убрал аптечку в подсумок. — Мне казалось, что ли… люди, подобные вам, стараются держаться вместе.
— Сначала мы жили вместе с общиной, у подножия горы, — ответила девушка, — но когда я стала старше, отец с дядей сказали, что внешне я слишком похожа на жестоких, и нам лучше жить отдельно от всех, чтобы зря не волновать людей. Они построили жилище на вершине, и мы переселились туда.
— Те люди, которые напали на вас, они это сделали потому, что ты похожа на нас? — предположил Дик. — Неужели из-за этого община прониклась такой ненавистью?
— В нашей общине живут хорошие и добрые люди, — покачала головой она, — это были другие, с третьей северной горы. Когда у развалин города с неба упала ваша железная птица, со всей округи многие захотели посмотреть на это великое чудо. Ведь в легенде сказано, что Шаро Великая оставила несчастным детям своим чудодейственное «Наследие», которое избавит всех от страданий. И прилетит оно в мир на огромной железной птице.
Желтоглазая замолчала, и Дик заметил, как с ее ресниц сорвалась крохотная слеза.
— Обычно отец прятал меня в хижине, если по нашей тропе шел кто-то из чужих. Но в этот раз пришли слабоумные. Отец всегда говорил, что на них нельзя обижаться, потому что они, как дети, не ведают, что творят… Они влезли в дом в поисках еды, и он не успел уследить за всеми, их было слишком много. Я попыталась спрятаться за корзинами, но днем я ничего не вижу, свет жжет мои глаза, словно раскаленные угли. Меня заметили и вытащили наружу. Отец пытался защитить меня…