Оружейная была богатой. Здесь имелось все, начиная с парадного вооружения с золочеными рукоятями и кисточками из крашеного шелка и кончая повседневными мечами и пиками. Против одной из стен лежала груда маленьких круглых щитов, используемых легкой пехотой.
– Берите столько, сколько подымете, – сказал я своим людям, – и тащите на стену, и еще вон луки с той полки, и столько стрел, сколько сможете. Скажите Хафдану, что здесь еще много луков и стрел, коль понадобится.
Тем временем я обнаружил в дальнем углу склада оружие более тяжелое. Я узнал деревянные опоры, железные рукояти и толстые короткие плечи луков по меньшей мере дюжины аккуратно расставленных катапульт. На деревянных рамах петлей крепились особые тетивы, крученые из жил животных. Пытаясь точнее припомнить, что я видел в Сиракузах, когда Никифор показывал мне свою осадную башню, да еще раз во время битвы, я выбрал составные части для трех катапульт. Самому сильному в моем отряде – похожему на быка шведу – я поручил нести все три треножника. Остальным же – все прочее, а также два больших мешка железных стрел-болтов. На себя я взял заботу о спусковых механизмах – они казались хрупкими, их легко могли повредить.
– Привет новоявленным механикам, – пошутил Ларс, когда мои люди разложили составные части на дорожке позади парапета, и я приступил к попыткам соединить их в одно целое.
И оказалось, собрать катапульту нетрудно. Всякий плотник, знающий, как сплачиваются части корабельного остова, мог это сделать, а среди варягов таких было немало. Только спусковые механизмы немного озадачили их, но после нескольких неудачных попыток я наконец собрал их правильно, и катапульты были готовы к бою.
– Слушай, Торгильс, ты должен выпустить первый болт, – предложил Хафдан, подняв собранное орудие на треногу.
– Нет, спасибо, – сказал я. – Ты закрути и потяни спусковой крючок, а я посмотрю, проверю, правильно ли я напряг тетиву.
Хафдан провернул ручку, оттянул назад плечи лука, поместил металлический болт в паз и нажал на крючок. К моему удовлетворению, болт полетел прямо, хотя Хафдан слишком задрал прицел – болт со свистом пронесся над головами и ударился о фасад дома на другой стороне улицы.
– Сильная вещь, а? – с довольным видом заметил Хафдан. – Но все же, по мне, коль убивать, так в рукопашной, чтобы точно знать, кого укладываешь.
Мое удовлетворение тем, что я собрал баллисту, сменилось смятением. Глядя сверху на толпу, я увидел Харальда. Он возвышался на целую голову над окружающими, и его длинные волосы и усы нельзя было не узнать. Тут же я заметил Халльдора и кое-кого еще из дружины Харальда – вслед за своим предводителем они проталкивались через толпу к первым рядам. Все были в шлемах и с секирами. Очевидно, толпа ворвалась в тюрьмы и освободила заключенных. Восставшие также нашли и козла отпущения. Толпа скандировала:
– Выдайте нам Конопатчика! Выдайте нам Конопатчика!
– Не стреляй в толпу, – попросил я Хафдана.
– Ты что, спятил? – спросил он. – Стоило ли трудиться, добывать это оружие и не воспользоваться им? – Он перезарядил катапульту, повернул на треноге и прицелился. Вряд ли он попадет в Харальда, но я отвел его руку от крючка.
– Вон там, слева, – сказал я. – Это Харальд, а позади него – варяги.
– Стало быть, они нарушили присягу и присоединились к мятежникам, – проворчал Хафдан.
– Ты не можешь стрелять в своих.
– Не могу, – согласился Хафдан. – Это было бы трусостью. Рукопашная – вот единственный способ. Они предатели.
Он бросил катапульту и снял с плеча секиру.
– Пора на вылазку, ребята. Покажите им, что мы не шутим, – заявил он.
Я взглянул на своих товарищей. Казалось, будто они никак не решат – идти ли за Хафданом или не обращать на него внимания. Последовало неловкое молчание, прерванное звуком шагов по каменным ступеням, ведущим к парапету. Появился один из начальников, грек, я смутно помнил его по осаде Сиракуз. Всем видом своим он показывал, что знает, что нужно делать, и готов это исполнить. Жестом он приказал нам оставить парапет.
– Теперь мы займемся этим, – сказал он по-гречески, и я перевел его слова Хафдану.
– Спроси у него, а чем должны заняться мы, – потребовал Хафдан.
Грек пробормотал что-то насчет варягов, которым следует оставаться в резерве и ждать на открытом дворе у Бронзовых ворот на тот случай, если начнется приступ. Хафдан выглядел разочарованным, но покорно вывел свой отряд вниз, во двор.
– Вот оно как, – сказал кто-то из наших, глядя на отряд греческой тяжелой пехоты, поднимающийся по лестнице на то место, с коего мы только что ушли. – Врут они насчет какого-то резерва. Они нам не доверяют. Боятся, что мы стакнемся с нашими, теми, что перед дворцом, и присоединимся к мятежникам. – И он сердито перешагнул через скамью, бросил секиру на плиты мощения и сел. – Не знаю, как вы, но я собираюсь ждать здесь, пока греки разберутся друг с другом, кто на самом деле хозяин.
Я видел, что отряд согласен с ним, и скоро Хафдан совершенно утратит свое первенство. Я всегда считал Хафдана достойным человеком, хотя и несколько туповатым; чтобы спасти его достоинство, я сказал:
– Не поискать ли мне какого-нибудь начальника – пусть он решает, где мы можем понадобиться. Да и проще будет, коль Хафдан пойдет со мной, чтобы объяснить положение.
И не дожидаясь ответа, я направился к Пселлу в его канцелярию. Я был уверен, что во всем дворце только он ответит мне честно, что же все-таки происходит. Толпа под стенами колеблется, словно ждет чего-то, а я не понимаю, чего она ждет. Греческая пехота, сменившая нас на стене, оказалась необычайно кроткой, не столь воинственной, как я ожидал, а я не знаю, по какой причине. Может быть, Пселл объяснит мне это.
Мы с Хафданом встретили Пселла в коридоре на полпути до его присутствия, и к моему удивлению, он обрадовался нам, как будто мы явились спасителями.
– Наверное, вас послал сам блаженный Димитрий! – воскликнул он. – Печенеги бросили свои посты и бежали, все до одного, именно когда басилевс больше всего в них нуждается. Где ваши варяги?
– Остальные там, – ответил я, – ждут приказа у Бронзовых ворот, но честно говоря, я не думаю, что они подчинятся. Скажи мне, пожалуйста, что происходит? Почему Дворцовое войско не защищает дворец, а толпа не идет на приступ?
– Император отрекся, – любезно пояснил Пселл. – Он желает вести жизнь мирного созерцателя. Он собирается стать монахом.
Должно быть, вид у меня был ошеломленный, потому что Пселл продолжал:
– Он отрекся от престола в пользу своей «матушки», императрицы Зоэ, и ее сестры, императрицы Феодоры.
– Но я думал, что Феодора в монастыре.
– Была до вчерашнего вечера, – ответил Пселл. – Патриарх Алексей предложил ей отказаться от своего обета и вернуться к государственным делам. В конце концов, она рождена в пурпуре. К чести Феодоры, она поначалу противилась этому замыслу, но ее уговорили. Патриарх короновал ее императрицей вскоре после полуночи. Я полагаю, что она и ее сестра Зоэ станут соправительницами империи, как только придут к приемлемому соглашению.