Перальта не мог не восхититься отвагой пиратов. Они не кланялись перед разрывами картечи, но поменяли тактику. Теперь лишь горстка вела огонь с носа пироги, а остальные упорно работали веслами, гоня лодку вперед и подбадривая себя ревом и устрашающими криками. Они отчаянно старались сблизиться, очевидно, собираясь взять корабль на абордаж.
Пусть идут, подумал Перальта. У него достаточно людей, чтобы отразить нападение.
Раздавшийся позади крик заставил его резко обернуться. Второй помощник кинулся к другому борту, где на уровне палубы, в шпигате, появилась чья-то рука. Кто-то карабкался на корабль с того борта, откуда не велась стрельба. Подбежавший помощник с силой наступил на руку, и та исчезла.
Перальта вытащил из-за пояса пистолет и поспешил к своему офицеру. Выглянув за фальшборт, он обнаружил у самого борта одно из пиратских каноэ. Лодке удалось незамеченной подкрасться к барка лонга со стороны кормы. В каноэ находилось шесть человек, и, по крайней мере, один был ранен, так как истекал кровью. Дон Франсиско высунул пистолет за борт и выстрелил вниз. Промахнуться было невозможно. Пират в середине каноэ упал на спину, наполовину вывалившись из лодки.
Второй помощник размахивал саблей и сыпал проклятиями. Перальта сообразил, что у того нет мушкета.
— Вот, возьми это! — крикнул он, вытаскивая из-за пояса второй пистолет и протягивая ему оружие. — Задержи их.
Капитан повернулся и побежал по палубе. Он нужен у пушек, чтобы направлять стрельбу патарерос. К своему смятению, дон Франсиско обнаружил пирогу намного ближе, чем рассчитывал. От «Санта-Каталины» ее отделяло всего-навсего несколько ярдов чистой воды. Еще через несколько мгновений пирога и корабль столкнулись бортами, и десятка два врагов полезли на палубу, вопя и завывая, точно дьяволы.
Перальта обнажил рапиру, полученную им вместе с первым офицерским чином, а в следующий миг уже скрестил ее с абордажным топором, которым взмахнул накинувшийся на испанца рыжеволосый пират с осунувшимся лицом. Дон Франсиско ощутил тяжелый удар, когда на клинок рапиры обрушился топор. К счастью, удар пришелся по касательной, в противном случае сталь разлетелась бы на куски. Обух топора скользнул до самого эфеса рапиры, не причинив вреда. Перальта воспользовался выпавшим шансом и острием клинка нанес противнику укол в плечо. На борт карабкалось еще больше пиратов, и на всей ширине палубы царил хаос. Буканьеры и чернокожая команда «Санта-Каталины» схлестнулись в рукопашном бою. Иногда раздавался пистолетный выстрел, но в большинстве схваток противники бились саблями, кинжалами, дубинками, прикладами мушкетов, короткими пиками и кулаками. Один из матросов Перальты размахивал вымбовкой, круша врагов ее ударами. Капитан «Санта-Каталины» заметил громадного буканьера, сеявшего вокруг себя опустошение оружием, с которым испанский капитан прежде никогда не сталкивался. Это был короткий меч, едва ли длиннее абордажной сабли и с клинком заметно меньшей ширины. Гигант действовал им с необыкновенным проворством, нанося режущие и рубящие удары столь стремительно, что за ними едва можно было уследить. Своим напором он заставлял отступать любого, кто осмеливался бросить ему вызов. На глазах капитана гигант сразил двоих из команды «Санта-Каталины».
— Давай! Вперед! Нас больше, чем их! — заорал дон Перальта и бросился в самую гущу схватки. Слева от него яростно бился еще кто-то. Капитан скосил глаза через левое плечо — это был Эстебан, сражавшийся с мрачной решимостью, он защищал капитана с уязвимого фланга. Перальта снова закричал, подбадривая своих, и ощутил прилив гордости, когда экипаж ответил ему общей атакой. Два десятка испанцев стали теснить абордажников обратно.
— Хорошо! Так держать! — вскричал капитан, двинув эфесом в потную пиратскую харю. Его команда напирала. Теперь инициативой владели они, и пираты отступали. Дон Франсиско тяжело дышал от напряжения. Он оступился и чуть не упал — палуба была скользкой от крови. Но это не имело значения. Кое-кто из пиратов уже спрыгивал обратно в пирогу; их товарищи вели арьергардный бой. Еще немного — и палуба барка лонга будет очищена от пиратов. Самое время полностью уничтожить врага.
Дон Франсиско схватил боцмана за плечо.
— Эстебан, нужно добраться до носовой патареро! — проорал он в ухо боцману. — Заряди ее самой крупной картечью, что найдешь. Стреляй вниз, в эту проклятую пирогу, и отправь ее на дно.
За все годы, что Эстебан служил вместе с доном Франсиско на королевских кораблях, он ни разу не подводил его и всегда знал в точности, что делает. Теперь они с доном Франсиско бросились на нос, перескочив через двух тяжелораненых, распростершихся на палубе. На бегу Эстебан окликнул двух матросов, приказав им помочь с патареро.
Вчетвером они добрались до вертлюжной пушки, установленной на планшире. Дуло ее глядело под углом в небо. Перальта смотрел, как Эстебан схватился за казенник и опустил ствол, выравнивая пушку, а оба помощника заняли положенные орудийной прислуге места, встав по бокам пушки. Они обхватили руками ствол и по команде боцмана втроем вместе приподняли патареро, сняли с вертлюга, а затем мягко опустили орудие на палубу для перезарядки.
Перальта позволил себе с облегчением улыбнуться. Теперь канониров прикрывал фальшборт, и пираты в пироге их не видели. Злые насмешки, беспорядочные вскрики и иногда хлопок мушкета говорили капитану, что его команда сдерживает пиратов, не давая им передышки и не позволяя вновь забраться на барка лонга. Еще минута-другая, и патареро будет заряжена и вновь установлена на вертлюг, а потом они с Эстебаном развернут и наклонят ствол, нацелив его вниз, точно на пирогу. Даже один-единственный выстрел с такого расстояния, практически в упор, будет опустошительным. Он наверняка изрешетит днище пиратской лоханки, и на этом бой закончится.
Вероятно, причиной несчастья стал крохотный непогасший уголек, еще тлевший в глубине бронзового ствола патареро. Или, может статься, удар металла о металл породил злосчастную искорку, или неопытная орудийная прислуга не справилась с работой. Но, какова бы ни была причина, так или иначе, на фордеке прогремел чудовищный взрыв. Одновременно воспламенилась дюжина пороховых зарядов. В воздух взлетели куски палубного настила. Двоих пушкарей взрыв разметал в клочья, жаркая волна ударила Перальту в лицо. Он вскинул руки, ладонями защищаясь от стены несущегося на него пламени, и ощутил жгучую боль. Оглушенного громовым раскатом, его перебросило через фальшборт и вышвырнуло в море.
* * *
Каноэ с Гектором и его товарищами было всего в пятидесяти шагах от корабля, когда раздался ужасающий грохот. На палубе барка лонга случилось что-то жуткое.
— Человек за бортом! — воскликнул Гектор, увидев в волнах чью-то голову.
— Пусть тонет. Это ж испанец, — ответили ему.
— Нет! А вдруг он из абордажной партии, — возразил Гектор, подумав, что это могут оказаться Жак или Изреель, которые были в той пироге. Он принялся грести. Джон Уотлинг, сидевший перед ним, последовал примеру Гектора. С испанского корабля не было слышно ни звука. Юноша предположил, что на борту все чересчур потрясены и оглушены взрывом, чтобы продолжать бой.