И к другим мнениям генерал стал относиться по-другому: если это позиция вышестоящего начальства, то она, безусловно, правильная и подлежит беспрекословному исполнению. А если умничает какой-то участковый, начальник УР, или даже начальник отдела милиции, то надо поставить нахала на место: пусть слушает своего генерала, тот лучше знает и дальше видит…
Подполковник Коренев раздражал его в последнее время все больше и больше: независимый, непредсказуемый, неуправляемый… Правда, раскрытия он дает четко, с учетом заслуг, несколько лет назад Крамской даже спас подполковника от гнева областной администрации. Но тот этого не оценил. Он вообще очень большого о себе мнения. Иван Васильевич вспомнил, как шустрый опер не дал разорить банк «Золотой круг», как хитроумно увернулся от обвинений в аморальном поведении, выставив всех идиотами… Да, он много вольностей себе позволяет. Но проигнорировать визитную карточку своего главного начальника, наплевать на прямое указание – это уже ни в какие ворота не лезет! На хер он такой нужен со своими раскрытиями… Другие раскроют, в конце концов! А не раскроют, что ж, сейчас процент раскрываемости все равно падает…
Генерал тяжело вдавил кнопку селектора и приказал помощнику:
– Окошкина ко мне. Немедленно.
Начальник УСБ не походил ни на грозного Малюту Скуратова, ни на властного Лаврентия Павловича Берию – обычный чиновник, бюрократ. Но отличался исполнительностью и чинопочитанием. Уже через минуту невысокий толстячок в мятом кителе и как всегда коротковатых форменных брюках колобком прокатился через приемную и почтительно приоткрыл высокую полированную дверь.
– Товарищ генерал, полковник Окошкин по вашему приказанию прибыл…
– Заходи, раз прибыл!
Колобок в мятой форме так резво вкатился в просторный кабинет, что казалось, массивное тело генерала Крамского в хорошем английском костюме надвинулось на него вместе со столом.
– Излагай все по порядку!
– Служебное расследование в отношении подполковника Коренева положительных результатов не дало, – привычно докладывал начальник УСБ, заглядывая время от времени в папку с документами. Но это было лишним – он прекрасно знал материалы дела и таким образом просто демонстрировал генералу свою вдумчивость и основательность. Но Крамскому на личностные качества полковника Окошкина было наплевать. Его интересовал результат. Хотя он не мог не отметить четкость и логичность доклада.
– По эпизоду с «Обществом защиты малого и среднего бизнеса»: потерпевшие внезапно уехали из города, на телефонные звонки не отвечают, к следователю не являются. С адвокатом Золотовым они не расплатились, и тот отказался представлять их интересы. Московский адвокат тоже уехал. В офисе был пожар, сейчас он закрыт. Сотрудники на работу не ходят, их имена и адреса неизвестны. В результате прокуратура уголовное дело прекратила.
– Гм! – недовольно хмыкнул Крамской. – А пьяная драка?
Окошкин внимательно выслушал вопрос и кивнул в знак того, что полностью его понял.
– В отношении инцидента на банкете, посвященном Дню милиции. Пострадавший, майор Волин, претензий к подполковнику Кореневу не предъявляет, более того, берет основную часть вины на себя. В лечебные учреждения он не обращался, то есть побои документально не подтверждены. В буфете официально продавались спиртные напитки, но и сам Коренев, и его сослуживцы подтвердили, что он пил только воду.
– Интересное дело, – задумчиво проговорил Крамской. – Факт неправомерного использования СОБРа налицо. Факт пьяной драки в общественном месте имел место. А оценка этим фактам совершенно беззубая, непринципиальная! Допустим, оснований для возбуждения уголовного дела нет. Но совместимы ли подобные поступки с высоким званием офицера милиции? Ведь существует еще дисциплинарная ответственность, моральные оценки… Разве не так?
– Так точно, товарищ генерал! – кивнул Окошкин.
– А его коммерческая деятельность? «Крышевание» этого банка, как там он называется… Надеюсь, эти факты задокументированы?
– Так точно, товарищ генерал! – снова кивнул начальник УСБ и порылся в своей папке.
– Банк называется «Золотой Круг». Вот фотографии Коренева за рулем «БМВ», вот доверенность на управление, выданная через подставное лицо, вот дарственная на трехкомнатную квартиру в центре города, площадью сто десять квадратных метров, тоже через подставное лицо… Вот сводки наружного наблюдения: Коренев заходит в банк почти каждый день, как на работу… Иногда и по несколько раз. Его часто видят с банкиром Хондачевым…
– Во-о-от! – назидательно сказал Крамской. – Неделовые связи с представителями бизнеса! Вполне достаточно, чтобы с треском уволить его из органов! Кстати, что там с задержанными им людьми?
– Отпущены, – кивнул Окошкин. – Хотя не имели документов на машину и водительских прав. На них наложен штраф. Однако взыскать его не удалось, потому что по указанному ими месту жительства они фактически не проживают. Таким образом, основания для задержания имелись…
Генерал ненадолго задумался.
– Ладно. Для него и всего остального хватит. Готовь материалы на увольнение!
– Есть! – четко, как и положено, сказал полковник Окошкин.
Леший
Возвращение домой для большинства людей – дело обыденное. Для некоторых даже тоскливое, рутинное, серое. Есть девушки, которые остаются ночевать у случайного знакомого, чтобы не окунаться в домашнюю скуку. Есть мужчины, гуляющие до утра, чтобы отсрочить встречу с надоевшей женой. Есть особи обоих полов, убегающие хоть на край света из опостылевших стен. Что ж… Люди разные, и обстоятельства у всех различные.
После освобождения из тюрьмы возвращение домой – настоящий праздник. Для Лешего жизнь заиграла яркими красками, когда вместо светившего срока на Крайнем Севере его выпустили подчистую, даже без подписки о невыезде. Домой! От нежданной радости теплела душа. Может, даже пела. Домой! Его не смущало даже то, что возвращаться приходится в сыроватое логово одиночки, наполненное нежилым духом сырого бетона, посвистывающее сквозняками, раскачиваемое постоянно грохочущими над головой потоками машин. Несмотря ни на что, это было его жилище, обустроенное собственными руками и довольно уютное, даже комфортное. Не то что чердаки, подвалы или тепляки…
Конечно, внешне Леший не выказывал щенячьего восторга. Не к лицу это старому бродяге. Поэтому из внутренней тюрьмы ФСБ гражданин Клищук вышел спокойно, тщательно скрывая состояние благостного удивления. Освобождение походило на чудо. Ему доводилось слышать о «разрушителе дел» адвокате Чекулдаеве. Но добиться его внимания мог далеко не каждый, да и денег надо было отстегнуть немерено! И вдруг тот сам объявился, выдернул его с «кичи», да еще бесплатно! Когда впереди уже отчетливо вставали скальный снег, вечный лед и пронизывающий до костей ветер…
На радостях он заглянул в «Крепость», взял три чебурека и сто пятьдесят водки. Сел у окна, смотрел на пустынный студеный Дон, чернеющие на левом берегу, озябшие голые деревья и радовался простым, незаметным обычно прелестям жизни. Недаром на «фене» адвоката называют «доктор». Леший чувствовал себя, словно спасенный от смертельного недуга больной. Водка грела жилы, чебуреки радовали желудок, душа пела залихватскую блатную песню: